Наследники - Олег Юрьевич Рой
– Могла на одном конце веревки простую петлю завязать, ее забросить на крюк, а на другом конце скользящую. Батарея – это как-то…
– Как-то! – передразнила Арина. – Скажи ей за это спасибо. Если бы батарея вниз не протекла, когда бы даму еще нашли? Когда тело в желе превратилось бы и завоняло бы на весь подъезд?
– Так-то да… – Лерыч, казалось, смутился. – Может, на работе бы забеспокоились… – добавил он без особой уверенности.
– Это если театральный сезон еще не закончился, – отмахнулась Арина. – Ты же сам сказал: повезло нам тут. Чисто, светло, труп почти свежий.
– И не говори, – отозвалась Ярослава, поворачиваясь к Арине. – И, кстати, о театре. Если ты по своей дотошности надумаешь сослуживцев опрашивать, поинтересуйся, кто похоронами займется.
– Ладно. Мишкин, – скомандовала Арина, – зови понятых, подписываем протоколы осмотра, а после я с соседями поговорю.
– Так нижних-то, которые тревогу подняли, нету, хозяйка на работу усвистала, а сын в школе. Середина дня, в подъезде почти никого, только на пятом дядька нашелся, после ночной смены отсыпается. Он с этой дамой и не контачил, так, здоровались. И шкаф он ей однажды двигал, лет восемь назад.
– Ладно, зови этого… двигателя. И девушку слева. Как ее, Лару? С ней-то точно надо поговорить. Хотя дело и впрямь ясное.
– Ну да, – хмыкнул тот. – Это только в детективах труп в запертой комнате оказывается жертвой изощренного убийцы, а у нас попроще все.
– Кстати, о запертых комнатах. Когда ты эту Лару в понятые сватал, она что-то про ключи говорила. Вроде Жанка какая-то у нее ключи требовала…
– Так точно, мэм. Жанна – это как раз соседка снизу, на которую протекло. Она первым делом к Ларе ткнулась, люди же соседям запасные ключи частенько оставляют. Но не в этом случае.
– Запасные ключи, говоришь… – Арина нахмурилась.
– Вершина! О чем задумалась? – Стас помахал у нее перед носом растопыренной ладонью. – Увольняйся нафиг из следователей, иди на телевидение, писать сценарии для детективных сериалов. Даже если у девчонки запасные соседские ключи и имеются, это ничего не меняет. Когда квартиру костюмершину вскрывали, пришлось цепочку резать. Ферштейн? Иди с этой девицей побеседуй, и по домам пора, сколько тут колготиться-то?
* * *
Квартира слева была трехкомнатной и выглядела куда богаче обиталища театральной костюмерши. Вместо дощатого пола тут лежал паркет – не узорный, простыми плашками, но отлично ухоженный. Вместо открытой вешалки – аккуратные дверцы узкого, но вместительного шкафа с откидными обувными ящиками внизу. Квадратный пуфик между шкафом и дверью новизной не блистал, но его потертости неоспоримо свидетельствовали о своем натурально-кожаном происхождении.
Кухонный диванчик тоже был кожаный, а кофемашина стоила, должно быть, как вся обстановка соседской кухни.
Записав паспортные данные, Арина попросила воды: от «соседского» запаха у нее до сих пор першило в горле. Лара предложила вместо воды чаю:
– Или кофе, как хотите.
Арина выбрала кофе.
Кофемашина подмигнула огоньками, погудела, побулькала, наполняя толстые квадратные чашки темного стекла. Первую Лара поставила перед Ариной, вторую рядом. Присела, опять вскочила, выдернула с полки квадратный фарфоровый «сундук»:
– Вот, сахар. И… – сундучок оказался двухъярусным, донце выдвигалось, там, в фарфоровом «корытце», лежали крошечные ложечки. – Сливки достать?
– Нет-нет, спасибо, – остановила ее Арина. – Вы хорошо Нину Игоревну знали?
Лара замотала головой:
– Н-нет… Это м-мама с ней д-дружи-ила! – она всхлипнула.
– С ней можно поговорить? – спросила Арина и осеклась. Квартира большая, не одна же Лара тут живет. С момента обнаружения тела Нины Игоревны прошло чуть не полсуток. Однако ж мама, которая с соседкой «дружила», до сих пор не появилась… Она хотела спросить, не в отъезде ли мать Лары, как ей позвонить – но не успела. Девушка замотала головой, слезинки разлетелись во все стороны сверкающими брызгами – в окно за ее спиной лилось щедрое предзакатное солнце.
– Н-нельзя… н-нельзя с н-ней… п-поговорить! Она… они…
Арина схватила с полочки какую-то чашку, налила воды – прямо из-под крана. В столь благоустроенной кухне наверняка имелся кулер или что-то в этом роде, но где его искать? сплошные дверцы вокруг, сойдет и из-под крана.
Лара вцепилась в чашку так, что костяшки пальцев побелели. Застучала зубами о край, глотала жадно, вода текла по подбородку. Наконец она выговорила:
– Они разб-бились… н-насмерть… н-недавно.
– Лара, мне очень жаль….
– Перед моим днем рождения… Мне шестого мая двадцать лет исполнилось! Мы собирались… А они…
– Может быть, мы позже поговорим? Я очень вам сочувствую, но…
Лара сунула чашку на стол, сглотнула, подышала, повела плечами, словно расправляя их:
– Ничего, спрашивайте, я понимаю. Только я не знаю ничего, это мама с ней дружила, а я… Я только после… ну – после этого к тете Нине заходить начала. Она тоже переживала очень, они же с мамой были не разлей вода. Но я же не знала, что она… что она собирается…
– Да-да, я поняла, – перебила Арина, боясь, что девушка опять расплачется, но та прикусила губу, справилась. – Понятно, что Нина Игоревна тяжело переживала потерю близкой подруги. Но… быть может, еще что-то было? – Арине не верилось, что потеря друга, даже самого близкого, может толкнуть на самоубийство. Да хоть бы и любви всей жизни – если Нина Игоревна, к примеру, была и впрямь влюблена в Лариного отца. Двадцать-тридцать лет безнадежной любви приучают к терпению. Потеря ближайшей подруги? Будь Шульге двадцать лет – возможно. В юности отчаяние застилает весь мир, а то и вовсе рушит его вдребезги. Но в почти шестьдесят? При устроенной жизни и любимой, судя по книгам и домашней «мастерской», работе? Ей было чем отвлечься от своего горя. Должно быть что-то еще. – Здоровье ухудшилось, на работе неприятности?
– Ее на пенсию собирались уйти, а она не хотела.
– Это она вам рассказывала?
– Ну… да.
– Давно?
– На той неделе. В четверг или в пятницу… да, в пятницу, я после зачета к ней заглянула, мы чай пили.
– Это был последний раз, когда вы с ней виделись?
– После… – девушка запнулась, сглотнула. – Вы так страшно это спросили – последний раз. Последний… Она говорила, что умрет без работы. Но я же не знала, что она это взаправду!
Слезы опять хлынули градом. Да что ж это такое! Арина нашарила в кармане платок – вроде чистый – сунула девушке. Та похлюпала еще носом, попила воды, высморкалась – сильно, на платке даже кровь появилась: Лару это почему-то испугало:
– Ой, простите! Я постираю!
– Да ничего, что вы, – Арина убрала мокрый измятый платок с глаз подальше, только
