Почти мертвы - Сьюзен Уолтер
– И все же мы хотим, чтобы ты подписала, – сказал я Саванне. – Ты в числе бенефициаров. Важно, чтобы ты понимала условия.
По правде говоря, я хотел ее припугнуть. Подписав договор, она подтвердит, что осведомлена о причитающихся ей выплатах, и это, как я надеялся, вынудит держать язык за зубами.
Я протянул ей ручку. Саванна взяла ее, и я заметил свежий маникюр. Ногти были покрашены в бледно-серый, только на безымянных пальцах лак был ярко-синего цвета – так делала моя бывшая подруга, любительница тусовок. Похоже, Саванна быстро привыкает к новому образу жизни, и это хорошо. Чем больше она наслаждается роскошью, тем меньше у нее будет желания нарушать договоренности.
Она написала свое имя идеальным каллиграфическим почерком и подвинула бумагу мне. Когда я собирал документы, в дверь позвонили. Мы переглянулись, словно нас застали за ограблением банка.
– Вы кого-то ждете? – спросил я Холли, и она покачала головой.
Мы оба посмотрели на Саванну.
– А что сразу я!
– Единственный, кто знает, что мы здесь живем, это ты, – сказала Холли, глядя на меня.
– А полиции ты новый адрес не давала? – спросил я, пытаясь подавить нарастающую в голосе панику.
– Они и так узнают, где нас найти, – вмешалась Саванна. – Это же полиция.
Моя машина стояла на подъездной дорожке. Я мог бы выскользнуть через заднюю дверь, но если копы уже записали мои номера, будет только хуже. Стоит им копнуть под меня, как они выйдут на Джека. А там – одна догадка, и все выйдет наружу.
Опять прозвенел звонок, а затем послышался стук в дверь.
– Может, мне все-таки открыть? – спросила Холли, и я нехотя кивнул.
Во всем доме горел свет. Ни один толковый, да что там, даже самый жалкий детектив не поверит, что никого нет дома.
Когда Холли направилась к двери, я задержал дыхание. Мы с Саванной остались на месте, а она посмотрела в глазок и открыла – на пороге стояли четверо улыбающихся людей.
– Мы в курсе, что это банально, но наши дочки испекли вам печенье, – объявил мужчина.
Это был хипстер из дома напротив, с женой и двумя детьми. Какое облегчение – вечерние гости Холли оказались не из полиции Лос-Анджелеса, но то, что я позволил соседу увидеть меня здесь во второй раз, было вопиющей неосторожностью. Наши взгляды встретились, и я помахал рукой, закрепив свою связь с этой семьей и этим домом.
– Энди, – сказала Холли соседу, не вопросительно, но не совсем уверенно.
– Точно. А это моя жена Либби и наши дочери Татум и Марго.
Когда Холли улыбнулась младшей, та спряталась за материнской спиной.
– Вы, наверное, совсем вымотались, – сказала жена хипстера. – Так что мы просто заскочили поздороваться. Если вам что-то понадобится, мы всегда рядом.
Жена выглядела лет на сорок, но была в хорошей форме, с пышными распущенными волосами и подтянутыми руками. На ее запястье болтался мужской «Ролекс». Может быть, семейная реликвия? Как бы то ни было, я тут же понял, что она за собой следит.
– Как это любезно с вашей стороны, Либби, – Холли взяла протянутую тарелку.
– Мы не стали добавлять орехи, сейчас ведь никогда не знаешь… – сказала Либби, поглядев на Саванну.
– И с орехами было бы нормально, но спасибо.
Холли выжидающе посмотрела на дочь.
– Да, спасибо, – эхом отозвалась Саванна.
– Это Саванна, – представила ее Холли.
– Привет, Саванна, – поздоровалась женщина.
А потом новые соседи Холли вдруг уставились на меня. Мы не планировали, что придется объяснять мое присутствие, и поэтому я выдавил только:
– Эван.
Я приехал прямо из офиса, и на мне опять был костюм. Хорошо хоть пиджак я оставил в машине. И снял галстук. Я бы предпочел не выглядеть как адвокат, но теперь уже ничего не поделаешь.
После очередного обмена любезностями незваные гости удалились. Но ущерб уже был нанесен. Они видели меня с Холли и Саванной в доме, который купил для них мой босс. Между Джеком и этой семьей стоял только один человек, и этот человек – я.
– Что скажешь им обо мне, если спросят? – поинтересовался я у Холли, когда все четверо удалились в дом напротив.
– Ничего, – резко ответила она, как будто я ее в чем-то обвинял.
Холли явно не станет рассказывать им, что я в буквальном смысле ее сообщник. По крайней мере, не специально.
– Нужно подготовиться на случай, если они начнут задавать вопросы, – напирал я.
– Ну, врать я точно не собираюсь, – сказала Холли. – Хватит с меня лжи.
У меня засосало под ложечкой. Рано или поздно они выяснят, что Холли не замужем и не работает. И тогда возникнут вопросы. Это ведь дорогой дом. И жена соседа явно это заметила.
Холли, похоже, почувствовала мое беспокойство, потому что добавила:
– Здесь кругом одни заносчивые богачи. Они забудут обо мне через неделю.
Я посмотрел на печенье, по кругу разложенное на толстой керамической тарелке. Полиэтиленовая обертка покрылась конденсатом – печенье еще теплое.
– Полагаюсь на тебя, – сказал я, надеясь, что ей можно верить.
Я смотрел, как соседи заходят к себе домой. Холли ошибалась. Они вернутся. Они же оставили тарелку. И у них будут вопросы, которые собьют с толку даже опытного лжеца вроде меня.
Энди
Три месяца назад
Наверное, мне нужен психотерапевт, но любой, кто смотрел «Умница Уилл Хантинг», знает, что психотерапевты сами чокнутые. Да и откуда у меня на это время? Да, я был в депрессии, но тут никакой загадки нет. Прошел почти год с тех пор, как мне в последний раз платили за тексты, мы были на мели, и у меня вообще не было перспектив. Ну и как тут не впасть в депрессию?
Когда-то я работал журналистом-расследователем. Деньги платили смешные, но я работал не ради них. Я писал об удивительных людях – подростке, ложно обвиненном в убийстве, который изучил в тюрьме юриспруденцию и доказал свою невиновность; о семидесятилетнем мужчине, покорившем Эверест; об отце троих детей, инсценировавшем собственную смерть. Я торговал фактами. Но в кинобизнесе главной валютой были фантазии. И я наелся их сполна.
Я из кожи вон лез, чтобы попасть на эту встречу. Ее назначили аж за полтора месяца. Я подготовился, как перед интервью, запомнил такие подробности, которых не знал даже сам дьявол. А потом пришел на встречу, и меня отшили только потому, что «случилось кое-что неожиданное»? Какого черта? Я проклинал себя за это самоедство.
Будь я чуть более просветленным, то увидел
