Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель
– Не кормить ее, договорились?
Никакой еды в течение минимум двух дней. Вот что ее ждет, а еще будет гореть спина, это пострашнее, чем пустой желудок.
Едва Тама приехала в этот проклятый дом, как сразу поняла, что Шарандон – человек несдержанный. За прекрасным респектабельным фасадом скрывался монстр с бесконтрольными припадками ярости. Тама никак не может забыть день, когда он забил лопатой кошку только из-за того, что бедное животное куснуло Адину, которая пыталась ее поймать. Шарандон набросился на кошку, и то, что Тама тогда увидела в его взгляде, она видела каждый раз, когда он наказывал ее. Холодное нездоровое удовлетворение.
Тама часто повторяет себе, что, если бы ее не было в этом доме, он бы отводил душу на своей жене или детях.
Да, Тама уверена. Однажды он убьет ее. Как убил ту бедную кошку.
Без сожаления. Без угрызений совести.
* * *
Около десяти тридцати вечера Таме наконец разрешается идти спать. Спина страшно болит, девочке снова не уснуть. Ей кажется, что какой-то когтистый демон безостановочно терзает ее.
Сидя на своем убогом ложе, она рассматривает настольную лампу. Глиняная ножка, бледно-розовый абажур, Таме очень нравится эта лампа. Ее теплый свет – одна из немногих вещей, которые ее успокаивают.
Она слышит звуки фильма, значит Шарандоны ложатся спать. Они всегда быстро засыпают. Вероятно, совесть у них чиста…
В доме наступает тишина, Тама не выключает лампу. Отдохнуть она может только ночью, но, кроме того, ночь – единственный момент, когда ей ничего не угрожает.
Спустя несколько мгновений она слышит раздающиеся в кухне легкие шаги, потом кто-то осторожно три раза стучит в ее дверь. В дверном проеме показывается лицо Адины. Девочка приближается, у нее в руках тюбик с кремом.
– Это тебе, – шепчет она. – Для спины…
Тама так удивлена, что ничего не отвечает.
– Сними-ка футболку.
Адина аккуратно наносит крем на горящую кожу. Когда она заканчивает, Тама снова надевает футболку.
– Только никому не говори, – просит Адина. – Договорились?
– Конечно, не волнуйся… Спасибо.
– Спокойной ночи! – говорит Адина и на цыпочках выходит из постирочной.
– Спокойной ночи!
Дверь закрывается, и Тама поворачивается на бок, а затем выключает свет. Она тут же с улыбкой засыпает.
11
Габриэль подкинул большое бревно бука в очаг. Сидя за столом из ореха, он смотрит, как языки пламени спокойно, почти нежно лижут бревно.
На секунду он представил себе, что их лакомой добычей стало тело молодой незнакомки.
Какой ужасный случай привел ее к нему? Конечно, он жил в единственном доме в округе, но как ей все же не повезло…
Жизнь ведет людей тропами крутыми, извилистыми, опасными. Они оказываются на краю пропасти, падают в нее. И редко оказываются в зеленеющем райском саду.
Габриэль разглядывает свои согревшиеся руки. Эти руки способны на все. Способны строить, защищать, ласкать. Переломить хребет, уничтожить. Давать или брать.
Они способны убивать.
Способны держать оружие, направить его на человека. Нажать на курок.
Немногие это могут. А он, к сожалению, может.
Этим вечером он хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте.
Далеко отсюда. Подальше от крови и от ярости.
Этим вечером он хотел бы, чтобы девушка оказалась где-нибудь в другом месте.
Далеко от него.
12
Тама моет розовую ванную комнату. В доме их две. Розовая – для девочек, голубая – для мальчиков. Она чистит раковину, поднимает голову и видит в зеркале свое отражение. Однажды тетя Афак сказала, что когда Тама вырастет, то станет красавицей. Она думает, что, наверное, еще недостаточно выросла. У нее темная кожа, странного цвета глаза, что-то между золотистым и зеленым цветом.
Тама долго смотрит на себя в зеркало и в конце концов привыкает к отражению. Она даже убеждает себя в том, что она симпатичнее дочерей Сефаны. Вероятно, потому, что Шарандон некрасив не только внутри, но и снаружи.
Да, Тама решает, что она симпатичнее Фадилы и Адины. Если она не будет говорить себе комплиментов, то кто же? Уверенная в своем решении, она начинает напевать песенку, натирая ванну, в которой будут купаться эти барышни. Как это, должно быть, приятно! Ни у отца Тамы, ни у тети Афак ванны не было.
Частенько, когда убирает дом, готовит или стирает, Тама витает в облаках. Она придумывает истории, в которых главная героиня – она сама. Ее дух покидает тело, и Тама путешествует. Отправляется далеко, очень далеко. Становится маленькой девочкой или женщиной, с которой происходят разные опасные, но захватывающие приключения, у Тамы быстрый ум, и она продумывает все детали. Из этих приключений она не всегда выходит живой. Но всегда побеждает, так или иначе.
Когда она была помладше, то они с Батуль играли в эту игру по дороге в школу.
Иногда в приключениях Тамы участвуют и ее тюремщики. Она изувечивает им лица, разрушает их жизни, строя свою. Но никогда не убивает. Нет, никогда. Она щадит их, несмотря на то что не знает значения этого слова.
Ее истории происходят в Марокко, потому что Франции она не знает. Она видела только аэропорт, скоростное шоссе, мелькающий городской пейзаж.
Париж для нее – улица, которую она видит из окон дома.
Когда работает телевизор, Таме иногда удается выхватить взглядом несколько картинок. Снежные вершины гор, зеленеющие поля, старинные памятники, универмаги с безумно дорогими вещами. Виды Соединенных Штатов, а еще Канады. Реки, озера, леса. Гигантские города, здания до небес.
Мир – огромный, бескрайний. Ее мирок – малюсенький.
Размером с постирочную.
* * *
Сефана купила птицу, которую заточила в маленькую золотую клетку. Это щегол с великолепным оперением. У него бежевые, черные, белые, красные и желтые перья. Сефана говорит, что он напоминает ей о родине. Я не знаю, где она его нашла, потому что она подчеркнула, что здесь этот вид продавать запрещено. Вероятно, щегла достала для нее Межда.
Конечно, кормить его и чистить каждый день клетку должна я. Сефана же просто слушает, как он поет. По крайней мере, слушала в первые дни. Но, кажется, он ей уже начинает надоедать.
Его лишили неба и поместили за решетку. Его лишили природной стихии, и он оказался в холодном пригороде Парижа. Ни семьи, ни свободы.
Я чувствую себя так же, как он.
Поскольку Сефана не удостоила его имени, я решила назвать его Атэк. На арабском это означает «породистый».
У всех должно быть имя. Если у тебя есть
