Светлана Успенская - Двум смертям не бывать
Особенно сильно начинающий кутюрье ненавидел момент подгонки одежды под фигуру звездных моделей. Этот процесс, как правило, сопровождался истериками, слезами и стычками. Одна из американских кинозвезд, прибывшая в Париж прибарахлиться перед вручением премии «Оскар», Джинжер Голдин, допекла его так, что Морозов всеми фибрами своей души возненавидел актрису, американское кино, а заодно и атмосферу высокой моды. Джинжер Голдин оказалась высокой, начинающей полнеть дамой, переживающей трагическое время последней молодости. Недавно изгнав из собственного сорокакомнатного дома в Майами своего пятого мужа, она была необыкновенно раздражительной.
На примерке Джинжер измотала душу всему персоналу салона, отвергла не менее десятка костюмов, пока из кучи разноцветного барахла не изволила выбрать платье, сконструированное лично Морозовым. Когда звезда, изрядно растолстевшая после стресса, вызванного пятым разводом, пыталась влезть в чересчур узкое платье, ее уколола булавка, по трагическому стечению обстоятельств забытая в складках одежды. Джинжер Голдин пронзительно взвизгнула. Испуганный Костя, бормоча извинения на дикой смеси русского и французского языков, бросился ей на помощь. Но кинозвезда первой добралась до коварной маленькой штучки, так бесцеремонно обошедшейся с ее царственным телом. Она вся пылала от гнева, и, едва только Костя протянул руки к платью, Джинжер со всего маху вонзила булавку ему в ладонь. Брызнула кровь. Платье было безнадежно испорчено. Звезда, настроение которой явно улучшилось, задорно кричала «fuck you» и вся светилась от счастья — возможно, это и была ее месть, пусть и в лице безвестного портного, и своему пятому мужу, и мужской половине человечества в целом.
Это был последний день службы Морозова в престижном салоне. После инцидента с американкой он решил, что лучше погибнет от голода, но никогда не станет обслуживать капризных стервоз с туго набитыми кошельками. Тратить свою жизнь на то, чтобы вечно пресмыкаться перед звездами в призрачной надежде, что когда-нибудь и он сам станет богатым и знаменитым, он не хотел. И Костя ушел из мастерской Великого Мастера, хотя тот лично упрашивал его остаться и даже предлагал повышение. Но Морозова больше не привлекал душный, наполненный миазмами человеческих пороков мир «от кутюр». «Готовое платье» — «прет-а-порте», или пусть даже массовый пошив, — эта стезя казалась теперь более привлекательной. Ведь он всегда мечтал шить платья, в которых могла бы красоваться его мама, а не капризная актриска из Голливуда.
Работая в мастерской известного кутюрье, Костя твердо усвоил рецепт успеха: делать только то, что точно сможешь продать. Невостребованными вычурными моделями были завалены все склады салона, а это, считай, прямой убыток для дела.
Итак, что именно нужно делать, он знал, дело оставалось за малым: сделать это. Во время работы в салоне высокой моды Морозов завязал кое-какие деловые знакомства. Это были банкиры средней руки, предприниматели без гроша в кармане, обуреваемые жаждой обогащения на ниве женской одежды. Один из таких предпринимателей и отыскал умирающий завод по производству колготок где-то в Северной Италии, знакомый банкир финансировал переоборудование завода по последнему слову техники, а он, Морозов, принялся разрабатывать модели и внедрять их в производство.
После года ежедневной работы по двадцать часов в сутки переоборудованный завод выдал на-гора первую партию продукции. Вся партия бесплатно разошлась в Париже по мастерским известных дизайнеров, а на глянцевых разворотах журналов «Офиссиэль», «Вог», «Харперс базар» красовались манекенщицы в тончайших чулках. Конечно, на стройных ножках девушек не было написано, что на них надеты чулки фирмы «Русский Мороз», но зато именно эта информация, набранная мелким шрифтом, занимала нижние части страниц.
Это был первый невод, закинутый в надежде вытянуть золотую рыбку, и золотая рыбка не заставила себя ждать. Через два года производство полностью окупило себя. Затем на севере Италии была открыта еще одна фабрика по производству недорогого и качественного нижнего белья. Набираясь опыта, Морозов потихоньку становился не только известным кутюрье, но еще и удачливым бизнесменом. Однако подлинный взлет его коммерческого таланта осуществился именно в России.
Константин никогда не забывал свою юношескую мечту одеть женщин, и прежде всего свою маму, в красивую одежду. Пришло время подумать о громадном рынке сбыта в Восточной Европе и о том, с каким пиететом в России относятся ко всему иностранному. Сумбурные планы бродили в голове молодого бизнесмена. Ему казалось, что родная страна, в которой он не был более семи лет и куда страстно хотел вернуться, — непаханое поле, ждущее своего трудолюбивого земледельца. Как на грех, союз промышленников Милана направил ему приглашение на Неделю высокой моды в Москве. Морозов с радостью согласился. Ему не терпелось увидеть родную страну и свою маму, которая тихо старилась в родном городе, чая хотя бы перед смертью свидеться с сыном.
Неделя высокой моды на поверку оказалась вовсе не Неделей, вовсе не высокой и, в конце концов, не моды. Моды в бывшей Стране Советов как не было десять лет назад, так не было и теперь. Народ предпочитал по-прежнему одеваться в иностранное, но в основном это был китайский ширпотреб и турецкая кожа. Люди на улицах были одеты слишком ярко, слишком вычурно и слишком безвкусно. Хорошие вещи в магазинах стоили так дорого, что по цене эти фабричные модели давно сблизились с авторскими. Знаменитые кутюрье местного розлива оказались на поверку беспринципными дельцами, торгующими собственной торговой маркой. В их производство, показы и коллекции были вложены деньги мафиозных сообществ. В кулуарах Недели высокой моды открыто обсуждалось, какая московская бандитская группировка поддерживает того или иного дизайнера. Состязание между кутюрье превращалось в бескровное сражение между столичными бандитами — ввязываться в бои местного значения пришельцу из-за рубежа было опасно.
На одном из дефиле, где приглашенные из-за рубежа гости пробавлялись скулосводящими зевками, неожиданно внимание предпринимателя привлекла молодая женщина в изящном костюме с яркими глазами, русыми волосами и соболиными бровями вразлет. Кусая губы, она сидела в первом ряду и пожирала глазами прохаживавшихся по подиуму моделей, делая быстрые зарисовки в блокноте. Девушка показалась Морозову странно знакомой, но он никак не мог припомнить, где же они могли видеться.
В перерыве он пробрался поближе к интересной незнакомке. На ее визитке на костюме значилось: «Наталья Гладышева, главный технолог швейной фабрики имени Октябрьской революции». Это была та самая Наташа Гладышева, которая когда-то подрабатывала в первом швейном кооперативе города Красноурюпинска! Она почти не изменилась: тот же прямой взгляд, та же гордая посадка головы… Наташа не узнала в этом лощеном господине с элегантными манерами и в строгом костюме того длинноволосого Костю Морозова, с кем до хрипоты спорила о работе в условиях советского производства. Зато он узнал ее.
Наташа только заметила, что господин, благоухавший дорогим парфюмом, как-то странно на нее смотрит, и сразу же досадливо отвернулась. Она лишь успела прочитать на его визитке «Konstantin Morozov», но это имя ей ни о чем не говорило.
Затем они встретились на семинаре, организованном для производителей одежды администрацией Недели высокой моды. Заграничных буржуа с туго набитыми кошельками призывали делать инвестиции, а те, важно кивая в ответ, тем не менее от решительных шагов навстречу дикому Востоку почему-то воздерживались. На семинаре Наталья выступала с докладом, вызвавшем большой интерес публики, но не столько своим содержанием, сколько тем, что это содержание озвучивала красивая бизнес-леди со стройными ногами. После семинара Морозов наконец решился подойти к ней.
Разгоряченная выступлением, Наталья была в запале.
— Понимаете, — говорила она лысоватому улыбчивому японцу, ростом ей по пояс, — в нашей товарной политике наблюдается дисбаланс между количеством товара и его доступностью широким слоям населения. У нас много дорогого и модного товара, который по карману лишь единицам, много дешевого и некачественного товара, который по карману всем, но его не хотят брать из-за низкого качества. А вот чего у нас совсем нет, так это недорогих и качественных вещей.
В 1992 году такое высказывание прозвучало почти революционно. И это было именно то, о чем в последнее время думал Константин.
— А вы меня не узнаете? — наконец спросил он, когда лысый японец, умильно улыбаясь, наконец убрался восвояси. — А ведь мы с вами земляки… А помнишь, то есть помните…
Вечер воспоминаний «земляки» продолжили на фуршете. На следующий день они встретились в ресторане на бизнес-ленче, а еще через день Наталья повела Морозова на фабрику, где работала после окончания института технологом.
