Александр Чернов - Могила для горбатого
— Ну и зачем тебя вызывал монстр?
Монстром в управлении прозвали Исламова за его тучность и свирепое выражение лица.
— Ночью старушку на окраине города избили, — неохотно поведал Шатохин. — Иконы из дому вытащили. Вот шеф расследование этого дела лично мне и поручил.
На загорелом носатом лице Васильева отразилось недоумение.
— Ты же старший следователь, Юра! — со свойственной ему экспансивностью воскликнул капитан. — Чего же он тебя такой ерундой заниматься заставляет?
Распространяться дальше на эту тему Шатохин не стал. Сохранял служебную тайну. Он лишь развел руками и невесело пошутил:
— Не нашлось более достойной кандидатуры, кто мог бы расследовать это загадочное преступление. Ладно, Борька, некогда мне. Скажи-ка фамилию старушки, в какой больнице лежит, ее домашний адрес, и я побежал.
— Да вот, пожалуйста, — Васильев заглянул в журнал. — Серебрякова Клавдия Павловна. Пятнадцатая горбольница…
— Погоди-ка! — перебил приятеля Шатохин. — Дай-ка я сразу туда позвоню. — Майор вошел в дежурку, полистал телефонный справочник и набрал номер главного врача больницы.
Почти сразу в трубке раздался щелчок и густой бас произнес:
— Слушаю!
— Здравствуйте! Из ГУВД вас беспокоят. Майор Шатохин…
— Да-да, слушаю.
— Сегодня утром к вам старушка поступила с тяжкими телесными повреждениями. Серебрякова Клавдия Павловна. Будьте добры, узнайте в каком она сейчас находится состоянии.
— Минуточку, — произнесли на том конце провода и надолго замолчали. Некоторое время в трубке раздавался отдаленный шум голосов, скрип дверей, потом все тот же голос сказал в самое ухо Шатохину: — Серебрякова находится в реанимационном отделении, товарищ майор, в крайне тяжелом состоянии. В сознание не приходила.
— Понятно. А из судмедэкспертизы были?
Последовала короткая пауза, за время которой главврач, очевидно, успел проконсультироваться у кого-то находящегося рядом с ним, затем пробасил:
— Были. Заключение судмедэксперта имеется.
— Как фамилия врача?
Пауза. Ответ:
— Колесников Илья Федорович.
— Спасибо за информацию, всего доброго! — Майор положил трубку и сообщил Васильеву: — В больнице делать нечего, старушка без сознания. Поеду, поговорю с судмедэкпертом.
Переписав адрес Серебряковой в свой блокнот, Шатохин вышел из дежурной части, а потом и из здания ГУВД.
Знойное солнце нещадно поливало землю обжигающими лучами. Оказавшись под палящим светилом, редкие прохожие старались быстрее нырнуть в спасительную тень огромных деревьев, двумя рядами росших по обе стороны центральной дороги. Здание судмедэкспертизы находилось на территории второй горбольницы. До него было рукой подать, однако майор предпочел отправиться туда на машине.
Водителя Рахматова Саида Шатохин отыскал в чайхане, где тот коротал время за чайником чая и шахматной доской. Завидев майора, полный с отвисшим животом Саид, одетый в мешковато сидевшую на нем милицейскую форму, сполз с топчана и, на ходу надевая на бритую голову фуражку, заспешил навстречу.
— Здравия желаю, товарищ майор, — поздоровался он, пожимая Шатохину руку. Лицо у Рахматова было хитрое, с маленькими глазками-пуговками, со смешно торчащими в разные стороны усами. — Едем?
— Едем. Вначале в судмедэкспертизу.
Вдвоем направились в беленькому новенькому " Дамасу", присланному недавно из столицы на смену развалившемуся "газику". Хотя автомобиль стоял в тени, в салоне воздух был прогрет до температуры разогретой духовки. Не сговариваясь, опустили стекла на дверцах машины и "Дамас" выехал со двора ГУВД. Ворвавшийся в окно горячий воздух тут же высушил мокрое от пота лицо Шатохина.
Через пару минут машина въехала в ворота больницы и на заднем дворе остановилась у неказистого одноэтажного здания. Майор вылез из машины, направился к крыльцу.
Не любил Шатохин бывать в здании судмедэкспертизы с его застоявшимся запахом мертвечины; с заплаканными лицами родственников, оформляющих документы на получение трупов; врачами и санитарами, вынужденными по роду своей службы ежечасно кромсать трупы, освидетельствовать увечья, травмы, а потому загрубевшие душой и сердцем.
Всех здешних медицинских работников Шатохин отлично знал, также как и они его, постольку поскольку судмедэкспертиза и милиция по роду своей деятельности тесно связаны между собой, а уж с Колесниковым он провел не один день вместе, разъезжая с ним по вызовам, в том числе и в отдаленные горные районы, где иной раз приходилось оставаться на ночь.
Колесникова Шатохин застал в его кабинете. Это был представительный мужчина, немногим младше майора, с густой темной шевелюрой, орлиным четким профилем и неожиданно большими, какого-то женского типа глазами. Такие мужчины как он наверняка ужасно нравятся женщинам. Судмедэксперт поднялся из-за стола навстречу майору.
— Рад тебя видеть, Юра, — с искренней улыбкой пожимая Шатохину руку, сказал он. — Давненько мы с тобой не встречались. С чем пожаловал?
Трупный запах, исходивший из морга, расположенного в конце здания, не мог перебить даже формалин, которым щедро дезинфицировали мертвецов. Шатохин встал у окна — здесь легче дышалось — достал пачку сигарет, угостил Колесникова и закурил сам.
— Старушкой одной интересуюсь, — прислоняясь к подоконнику, сказал Шатохин. — Говорят, утром ты к ней в больницу ездил.
— К Серебряковой? Ездил. А с чего это ты вдруг на избитых старушек перешел? — удивился судмедэксперт. — Тебя что в должности понизили?
— Наоборот, за раскрытие этого преступления к награде обещали представить, — хохотнул Шатохин. — Ну, а если серьезно, у старушки иконы кое-какие похитили. Возможно, они представляют историческую ценность. Так что же с ней там приключилось?
— Плохи ее дела, Юра. — Колесников выпустил струю дыма в окно. — Серьезные травмы черепа и грудной клетки и неизвестно еще состояние внутренних органов. Но это уже покажет рентген. Так что можно квалифицировать, как тяжелой степени увечья, опасные для жизни.
Шатохин помолчал, задумчиво качая головой, потом спросил:
— Как ты думаешь, старушка оклемается?
— Кто знает, Юра, — пожал плечами судмедэксперт. — Возраст, сам понимаешь… Надежды мало.
— Ясно, — с невеселым видом произнес майор. — Значит, надеяться на ее показания мне нечего. А жаль…
Перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами с Колесниковым, майор покинул здание судмедэкспертизы.
10
Женька проспал до двенадцати часов дня — сказались пережитое накануне нервное напряжение и солидная доза выпитого спиртного. В квартире было тихо. Родители давно уже ушли на работу, а младший брат, по-видимому, как обычно, гонял на улице в футбол. Острой стрелой пронзила мозг страшная мысль — бабка! Весь вчерашний день вспомнился до мельчайших подробностей и парня бросило в жар. Дурак! Какой же он был дурак, что потащился вчера с пьяной и накаченной наркотиками компанией в дом старухи. А все этот зверь Нечистый! Да и наркоман этот Сашка тоже психопатом оказался. Какого черта поднял на бабку руку? Но как же так? Почему вдруг вышло, что он простой, честный и, в общем-то, неплохой парень, стал соучастником такого страшного преступления — убийства? Что послужило причиной? Слабохарактерность? Глупость? Вроде бы не дурак. Ах, как бы он сейчас желал, чтобы все то, что вчера случилось с ним, оказалось кошмарным сном, приснившимся ночью! Увы!..
Твердо решив, признаться во всем родителям, парень потащился в ванную. Холодный душ облегчения не принес. Все еще чувствуя себя человеком, которого переехал танк, Женька вылез из ванны и стал вытираться полотенцем.
Трель звонка оторвала его от невеселых мыслей. Натянув трусы, он подошел к входной двери и глянул в глазок. Его взору предстала губастая, искаженная линзой физиономия приятеля, которую тот хохмы ради вплотную приблизил к глазку. Кого-кого, а Кольку Женька рад был сейчас видеть. Он открыл замок и впустил Кабатова в квартиру.
Вид у Кольки был радостный, даже чересчур, для человека, на чьей совести висит труп невинной старушки.
— С чего это ты такой веселый? — с мрачным удивлением спросил Женька. — В лотерею что ли выиграл?
Кабатов был счастлив, так счастлив, что казалось готов был от распиравшего его чувства мячиком заскакать вокруг приятеля.
— Лучше, Женька, лучше! — Оглядываясь по сторонам, он понизил голос до тона заговорщика. — Дома есть кто-нибудь?
Женька отрицательно покачал головой.
— Говори спокойно.
— Старуха-то жива! — выпалил Кабатов и несильно ударил приятеля ладонью по плечу.
— Врешь! — Эта новость была хороша, сказочно хороша, чтобы вот так с ходу в нее поверить.
Колька изобразил на лице обиду, однако ничто не могло омрачить его радужного настроения.
