Александр Снегирев - Моя малышка

Александр Снегирев

Моя малышка

Д.Р

У Костяна сегодня день рождения. Двадцать шесть лет. Дел невпроворот. Надо съездить на «Белорусскую» за рецептом для бабушки, зайти в ОВИР (или как он теперь называется?) – получить загранпаспорт и ещё забежать на рынок, купить продукты. Вечером друзья придут отмечать.

Первое поздравление Костяну пришло с астрологического сайта. В прошлом году он заказал у них годовой гороскоп, оплатив его эсэмэской, и теперь читает стандартный стишок про «море счастья и отсутствие ненастья», а в прицепе – бесплатный гороскоп на две недели. Костян пробует вникнуть в перспективы своего будущего. Из спальни выходит сонная Катя:

– Привет.

– Доброе утро…

«Будьте осторожны в принятии решений, возможны преграды в пути…»

В ванной включилась вода.

«Сатурн поставит вас перед выбором…»

Катя подходит со спины:

– У меня задержка.

– Задержка…

– Уже пятый день… Ой, с днём рождения! – Катя целует Костяна в шею.

Недавно они занимались любовью, выпив бутылку вина. Катя в приступе экстаза воскликнула: «Я хочу, чтобы ты кончил в меня!» Костян даже приостановился и переспросил. «Да, да! У меня не сегодня завтра начнутся месячные, не останавливайся!..» Ну, он и кончил… А месячные так и не начались… Вот так подарочек ко дню рождения.

Впрочем, паниковать ещё рано. Костян старается вести себя спокойно, по-мужски. В конце концов они уже два года вместе, типа любят друг друга, Катя в принципе хочет ребёнка… Не сейчас, правда, позже, как-нибудь потом… эх…

На улице холодно. Даже не холодно, а промозгло. Под ногами грязное липкое месиво. Москва. Конец декабря.

Звонит мобильный. Мать.

– Мы с Володей тебя поздравляем. – Володя – это Костянов отец.

– Спасибо, мам…

– Лекарства бабушке купил?

– Сейчас еду за рецептом…

Костян терпеливо выслушивает материнские поздравления и указания, что-то отвечает, наконец, напоминает про квартиру:

– Мам, в понедельник я позвоню в агентство, пора сдавать.

– Понедельник – неудачный день, давай через неделю. – Мать суеверна. Кроме того, она патологически не способна принимать решения. Она, например, никогда не знает, что съесть утром: яичницу, йогурт или вообще не завтракать. Вот уже два месяца, как решено сдать завещанную ему умершей тёткой однушку, и всё никак. Ключи и свидетельство о собственности хранятся у матери.

– Если понедельник неудачный, давай во вторник.

– Во вторник я иду к врачу.

– Ты что, весь день будешь у врача? – начинает злиться Костян.

– Не знаю, я не могу бегать, как солдат!

– Передай мне документы и ключи, я сам буду её показывать. Ведь мне квартиру завещали!

– Куда ты всё время торопишься?!

– Я не тороплюсь, просто с деньгами плохо, надоело одалживать!

– Сам виноват! Уже не маленький, устройся на нормальную работу! – попрекает мать.

Костян телевизионный сценарист. То густо, то пусто.

– Слушай, давай не будем обсуждать. Я занимаюсь любимым делом, у меня неплохо получается. Трудные периоды у всех бывают.

– Пошёл бы в аспирантуру, преподавал бы сейчас.

– Я просто хочу сдать свою квартиру. В конце концов, я её хозяин… – Он собирает остатки терпения.

– Что-то ты расхозяйничался больно!

Костян с трудом сдерживает бешенство. Молчит несколько секунд, ждёт, пока волна отхлынет.

– Значит, так, – по слогам говорит он. – В понедельник я звоню в агентство и зову риелтора. Будь добра, передай мне ключи и документы.

В трубке тишина. Он отключается.

Родителям самим не хватает на жизнь. Сдача квартиры всем принесёт пользу, но мать упирается. Она боится мошенников, недобросовестных съёмщиков и чёрт знает чего ещё. Лишь бы не принимать решения. А ещё она любит указывать Костяну, что и как делать. Он жалеет её, выслушивает нотации, исправно навещает, помогает, когда может, деньгами. Даже купил родителям маленькую немецкую машину. Теперь же, когда у него трудное время, мать не хочет пойти навстречу… «Может, наврать, что я расстался с Катей? – думает он. – Типа, мне некуда податься. Тогда мать даст ключи. А если скажет: „Возвращайся домой, сынок, живи с нами“? Только этого не хватало…»

На Ленинградском проспекте возле метро стоят нескончаемые ряды торговцев сувенирами-крысами. Какую-то долю секунды Костян удивляется такому наплыву игрушечных грызунов, но тут же вспоминает: ведь наступает год крысы, а значит, горожане, за неимением ничего лучшего, скорее всего подарят своим близким крысу на присоске, крысу сидячую или крысу на батарейках. Грызуны имеются самые разнообразные, многие переодеты в узнаваемых персонажей. Вот крыса-президент, крыса-мент, крыса-проститутка. Есть даже крыса-зебра. Крысы на батарейках двигаются, машут «руками», переступают «ногами» и произносят «с Новым годом, детка!» механическим голосом.

Торговцы со своими столиками расположились под стеной помпезного сталинского дома, обложенного бугристым камнем. Костян с детства знает, что такой камень немцы привезли в 41-м, чтобы поставить памятник Гитлеру, но наступление сорвалось, и запасы камня использовали в сталинском строительстве. Домов с таким камнем в городе много. Или памятник предполагался огромный, или Костян что-то путает… Задумавшись, он чуть не спотыкается об нищенку, стоящую коленями на картонке и бьющую поклоны.

– Извините…

Всего в нескольких метрах от стены дома, вдоль мостовой установлен хлипкий забор из сетки, огораживающий строительные работы. Расширяют проезжую часть проспекта. Гремят бурильные и долбильные машины, обдавая пешеходов клубами чёрной вонючей гари.

Костян спешит, лавирует, обгоняя неторопливых. Попав под очередное теплое облако, выпущенное прямо в него жёлтым экскаватором, Костян отскакивает к «гитлеровским» камням и тут же попадает под встречный поток пешеходов. В сущности, мало кто из них опаздывает, но все почему-то бегут. Костяна толкают, обругивают. Под правым каблуком ощущается перекатывающийся скользкий и упругий комок.

– Фу!.. Чёрт!.. Твою мать! – ругается Костян с отвращением. Крыса! Серая, истрепанная колбаса с розовыми, торчащими вверх лапками и длинным хвостом. То есть самая настоящая крыса, только дохлая.

Смесь жалости и омерзения поднимается в Костяне. Извернувшись и задрав ногу, он пытается через плечо разглядеть – не испачкан ли каблук. К счастью, подошва гладкая, будь она рифлёная, наверняка бы что-нибудь осталось в протекторе. Выковыривай потом дома руками! Костян зачем-то оглядывается и на людей вокруг. Видел ли кто, как он облажался и наступил на крысу? С каждым может случиться! Он же не специально… Человеческие глаза ему не попались, все идут, опустив головы. Зато он встретился взглядом с множеством искусственных глаз-бусинок. Игрушечные крысы глядят, не отрываясь. В этих глазах нет упрёка, на свою погибшую – настоящую, а не игрушечную – сестру им плевать.

Сверху падает пласт снега. Существенная часть попадает Костяну за шиворот. Хорошо ещё, не гигантская сосулька! Каждую зиму по городу ходит слух про сосульки-убийцы, которые, сорвавшись с крыш, пронзают незадачливых пешеходов насквозь. Костян одёргивает пальто, поводит лопатками, лезет рукой за шиворот, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Задирает голову. С крыши смотрит киргиз в оранжевом комбинезоне, машет руками и кричит. Костян почему-то уверен, что оранжевый человек непременно киргиз, говорят, теперь все дворники в Москве киргизы. Однажды гуртом сюда приехали и давай чистоту наводить. Этот киргиз не самый сообразительный, нашёл время снег счищать, когда внизу народу полно! Ругаться глупо, Костян бурчит что-то под нос.

Прямо перед ним арка – спокойное место для перекура. Костян затягивается сигаретой, осматривается. Пространство под сводом занято панно, исполненным красками по фанере. Тема военная. На панно добросовестно изображена карта европейской части России, а также Восточной и Центральной Европы. Всё исчерчено крупными красными стрелками. В нижнем правом углу панно зеленеет танк. Наверху большими буквами приписано: «Героический боевой путь маршала такого-то». Сам маршал представлен здесь же в виде бронзовой щекастой головы в папахе, выступающей из увесистой плиты того же материала. Плита привинчена к стене из «гитлеровских» камней. Кроме головы, на плите имеется пояснительная надпись со званиями и регалиями маршала-танкиста. Тяжеленная бандура. Сорвётся со стены – пришибёт насмерть. Даже если только на ногу рухнет, и то наверняка без ноги на всю жизнь останешься.

Под мемориальной плитой, не боясь её ни капельки, стоит понурая старушка с несколькими гроздьями маленьких крыс в руках. Старушка переминается с ноги на ногу. Пальто у неё старомодное, сиреневое с меховым воротником. Видать, хваткие торговцы не пускают на бойкое место, вот и приходится кантоваться в арке в компании бронзовой головы.