Светлана Алешина - Странница в ночи
— Ну да. Образованный маляр, — понимающе кивнула я.
Юрий Аристархович ничего не сказал, но рассмеялся.
— Давайте продолжим наш разговор, — предложил он.
* * *Если бы Андрея Ларикова спросили, почему Татьяна вызвала в нем такие противоречивые чувства, он не смог бы ответить. Наверное, притягательность ее натуры страннейшим образом сочеталась с негативными чертами ее характера — так в одном человеке уживаются непостижимым образом ангел и бес, и не мог бы Андрей Юрьевич определить, чего в ней больше. Но именно эта двойственность и заключала в себе ту таинственность, из-за которой многие женщины становятся счастьем и одновременно проклятием твоей жизни.
Андрей не был абсолютным профаном по части женских ухищрений и на девяносто процентов распознал в Татьяне характер, который я бы определила как «стервозно-изысканный», что, увы, немногим лучше «стервиоза обыкновенного», но меня рядом с ним не было, а посему бедняге Ларчику пришлось справляться с налетевшей на него убийственной страстью одному.
Он пришел в «офис» необыкновенно мечтательный и все никак не мог сфокусироваться на проблеме, вспоминая эти странные глаза с легкой косинкой и изысканность жестов.
— И все-таки, — спросил он меланхоличное свое отражение в зеркале, — почему ее так напугало упоминание о господине Шлендорфе?
В этом Андрей был готов поклясться, но поклясться в данный момент было совершенно некому — я в то время таяла под взглядом Ники, Виктора тоже не было, и, может быть, он единственный не подпал ни под чьи чары и поэтому оставался вполне работоспособной единицей.
Андрей сидел в кресле и даже не задавался вопросом, куда же подевалась эта Саша, потому что в тот момент ему было на меня в высшей степени наплевать. Как ни обидно мне это признавать, но я вообще не присутствовала в его мыслях, плавно перетекающих от Татьяны к Шлендорфу в тщетной попытке обнаружить между ними связь.
Увы! Пока этой связи мой бедный Ларчик найти не мог!
История эта началась так давно, что вести расследование приходилось подобно историку или археологу, копаясь в замшелой пыли, где, как нам тогда казалось, мы найдем то, что поможет разыскать человека, который желал смерти Володе Баринову.
* * *— Так что помочь я тебе, Сашенька, ничем не могу… Разве что дать тебе адрес и телефон дочери Ивана Потырина. Может быть, ей известно о Баринове немного больше…
Мы сидели уже вдвоем. Обаятельный Ника исчез с той же быстротой и внезапностью, как и явился. Прямо как ветер.
Юрий Аристархович порылся в своих записных книжках и наконец издал победный клич:
— Ах, вот же он! Нашел!
Он протянул мне записную книжку открытой на той страничке, где я увидела запись, заставившую меня вздрогнуть.
— Как? — переспросила я, боясь поверить своим глазам. — Ее фамилия не Потырина?
— Нет, она же вышла замуж!
«Ничего себе, вышла. И ведь за кого!»
— «И где же она его нашла? — задумчиво спросила я саму себя. — Или — целенаправленно искала?»
— Как, милая девочка? Вы никогда не слышали о немцах Поволжья?
— Слышала, — кивнула я. — Но вот эту фамилию почему-то в последнее время слышу так часто, будто она распространена в наших краях так же, как Ивановы, Петровы и Сидоровы. Вполне можно добавить к ним и Шлендорфов. Судя по всему, их у нас тоже как собак нерезаных!
Потому что дочку Потырина звали — не поверите! — Нина Ивановна Шлендорф-Потырина.
Глава 5
Поднимаясь по лестнице, я ожидала с трепетом душевным самого грозного вида моего шефа, но уж никак не этакого — расслабленно-медитативного, будто Андрей Юрьевич решил наконец-то посвятить время осмыслению сложных философских вопросов. Он меланхолично приветствовал меня: «Здравствуй, Сашок», — и этот «Сашок» меня настолько удивил, что я замерла на пороге с открытым ртом.
— Здравствуйте, Андрей Юрьевич, — саркастично ответила я на такое приветствие, — простите, что я задержалась.
Он кротко наклонил голову и пробормотал:
— Ничего страшного. Я сам только что появился.
«Интересно, откуда? — подумала я, усаживаясь на свое место. — Судя по его виду, он явился с заоблачных высей…»
Быстренько найдя нужный файл, я постучала по клавишам, занося новую информацию. На это ушло, по моим подсчетам, достаточное количество времени, чтобы мой драгоценный Ларчик пришел в себя, даже если его стукнули по голове. Но он почему-то не спешил приходить в нормальное состояние, задумчиво-отстраненно листая застарелый номер «Лизы».
— Ларчик, — тихо позвала я. — У тебя что, амнезия?
Он встрепенулся и окончательно добил меня следующим всплеском эмоций:
— Сашка? Где ты шлялась так долго?
Это уж, по крайней мере, было близко к норме. Я облегченно вздохнула и ответила:
— Собирала информацию, между прочим. Так что нечего рычать… А вот почему ты тут пребываешь в таком состоянии, остается непонятным, но я же не кричу на тебя!
— В каком? — растерянно переспросил Андрюшка.
— Во влюбленном, — ехидно ответила я. — «Образ прекрасной дамы затмил пред ним все остальные красоты мира…»
Он почему-то покраснел и пробурчал что-то о моих дурацких фантазиях и склонности к бредовым вымыслам.
— Ну-ну, — согласилась я. — Предположим, что я действительно нахожусь во власти оных. Тогда ты напоминаешь шизофреника. Насколько я успела тебя изучить, таковое состояние нападает на тебя в двух случаях — когда ты одержим желанием срочно найти ответ на трудный вопрос или ты находишься в состоянии легкой влюбленности. Я лично склоняюсь ко второму варианту.
Он решил, что гордое молчание куда более подействует на мою нахальную натуру. Ну и ладно. Не буду нарушать его молчания, не впервые мне разговаривать сама с собой.
— Все в этом мире взаимосвязано, — глубокомысленно объявила я, смотря в окно, за которым начинался дождь. — Только в этой многогранной взаимосвязи умный человек может обнаружить истину. На первый взгляд — какое отношение имеет некто Потырин к происходящим таинственным покушениям на жизнь Володи Баринова?
Так как обиженный Ларчик мне отвечать не собирался, я ответила себе сама:
— Никакого. Но только на первый взгляд. Конечно, человек этот когда-то пошел в органы и настучал на Володиного дедушку. Но тогда можно было бы скорее от Володи ожидать своеобразной мести. Лучше, конечно, оставить старичка, давно почившего в бозе, в покое. Сказать ему мягко: «Покойся с миром»…
Сделав эффектную паузу, я взглянула на Ларчика. Он фыркнул и еще глубже погрузился в свое обиженное молчание.
— Но вот ведь какая у нас возникла проблема… В дочке Потырина. Честно говоря, я бы не упала в обморок, если бы фамилия этой женщины была, скажем, Ротшильд… Или еще какая-нибудь. Это не произвело бы на меня такого впечатления. Тогда почему же я нахожусь в шоке из-за ее фамилии?
Я опять замолчала, посмотрев на Ларчика многозначительным взглядом, чтобы он все-таки поинтересовался: что же за тайна мелькнула перед моим взором? Он все так же хранил совершенно кретинское спокойствие, как будто в этот момент он обдумывал вещи несравненно более важные, чем какая-то там Потырина. Меня это уже начинало злить. Ну же, дубина ты стоеросовая! Почему бы тебе не поинтересоваться ее фамилией? Давно бы пора…
Нет. Он продолжал безмолвствовать.
— Почему у гражданки Потыриной вторая фамилия Шлендорф — ума не приложу! — развела я руками.
Ура!
Он вскочил и вытаращился на меня.
— Какая? Шлендорф? — переспросил он меня. — Кто это Потырина такая? Откуда ты ее извлекла?
Я наслаждалась произведенным эффектом. Поглубже устроившись в кресле, я окинула его томным взглядом и сообщила:
— Я хочу кофе и сигарету. Не могу вести длинные и умные разговоры без наличия оных пред моим голодным взором…
Забывший о глубоком чувстве Ларчик рванул на кухню, и я начала опасаться за себя — а ну как, чтобы получить информацию, он начнет заливать горячий кофе мне в глотку?
Я бы этого не хотела.
Слава богу, он ничего подобного делать не стал, а спокойно принес все требуемое, поставил передо мной и опустился рядом со мной на палас, смотря на меня ласковыми глазами, полными подхалимства и невысказанных просьб.
— Ну же, Сашечка!
— Знаешь, — задумчиво молвила я, — мне не дает покоя одна мысль. Почему мужчинам надо обязательно все объяснять? Почему они, черт побери, совершенно не способны, почувствовав тайну, заинтересоваться ею сразу, подпав под странное обаяние загадки? О, как же их легко провести из-за этого!
Он выслушал меня терпеливо, готовый на все ради объяснения появления нового упоминания немецкой фамилии.
Ну и ладно. Не зверюга же я какая-то в самом деле.
Я снизошла к его мольбам и рассказала о своем визите к старому учителю, об истории, произошедшей в тридцатые годы, о дочери Потырина, к которой собираюсь наведаться в самое ближайшее время. Умолчала я только о Нике, но он-то к этому никакого отношения не имел, а путать личную жизнь с работой я не собиралась!
