Жанна Свет - Роман
— Хорошо, вы идите к детям, а мы с Анатолием все перенесем в кухню.
— Я хочу взять еду в комнату — вряд ли мне захочется сегодня спускаться. Да и Юлька плохо себя чувствует, нужно будет ее покормить в спальне.
Выбрав момент, когда Николай и Толик в очередной раз вышли из кухни, она вынула из-под шали осколки миски, подобранные в подвале, и сунула в мусорное ведро, постаравшись зарыть их как можно глубже под очистки овощей.
Потом она набрала корзинку фруктов и кое-какой еды, взяла фляжку с молоком и пару бутылок воды.
Когда в кухню ввалились мужчины с тяжелыми коробками в руках, Алла мыла в раковине виноград и складывала его в корзину.
Поднимаясь по лестнице, на площадке второго этажа она увидел «мотоциклиста», который, как ей показалось, что-то делал с дверью кабинета.
— Что вы тут делаете? — спросила она.
«Мотоциклист» оглянулся и прижал палец к губам, призывая ее к молчанию.
— Идите в комнату к детям и запритесь.
— Почему? Кто вы такой, что даете мне подобные советы? И что вы делали с дверью кабинета?!
На звук ее голоса из кухни выскочил Николай и стал подниматься по лестнице.
— Что случилось, Алла Сергеевна?
— Да, не знаю даже, мне показалось, наверное…
— Что показалось? Что он пытался дверь в кабинет открыть? Это ведь уже во второй раз, верно? Первый раз — помните — когда он детей напугал. Я еще тогда подумал, что дело не в «водички попить»… Ну-ка, в чем дело?
— Ни в чем, вы ошибаетесь. Я шел вниз — сказать, что товарищ мой очнулся, а у меня голова закружилась, вот я к стенке и прислонился, а оказалось, что к двери — чистая случайность.
— Случайность, говоришь… Чтобы такая случайность больше не случилась, я тебя, пожалуй, в твоей комнате запру. Целее будете — и ты, и твой товарищ. С вами, как с людьми, помогают, а ты воровать вздумал? Твое счастье, что буря, а то я бы тебя сию секунду на улицу выкинул бы. Ну-ка, покажи, что это у тебя тут?!
С этими словами Николай стал обыскивать слабо отбивающегося от него «мотоциклиста».
— Вы не имеете права…
— Я? Я — имею. Я здесь за все отвечаю. А вот твои права милиция проверит. Вы посмотрите, Алла Сергеевна, что я у него нашел!
И Николай торжествующе поднял руку с зажатой в ней отверткой.
Алла непонимающе уставилась на нее:
— Зачем вам отвертка?
— Это не моя, не было у меня отвертки! Это он мне свою подсунул!
— И зачем мне это, можешь объяснить?! Так, я объявляю вам с приятелем домашний арест!
С этими словами Николай взял «мотоциклиста» за шиворот и потащил в мансарду.
Алла побрела за ними.
Этот инцидент запутал ее окончательно. Только-только ей начало казаться, что она поймала… или почти поймала некую догадку, как снова все смешалось и нужно было опять распутывать этот бесконечный клубок странных событий, слов и поступков.
Зайдя в комнату детей, она обнаружила, что оба спят — Юлька в своей постели, а Лешка — притулившись в ее ногах.
Алла помогла ему перелечь на другую кровать, сама села в кресло и стала думать, что именно произошло минуту назад и как этот эпизод вписывается в рисунок двух последних дней.
— Так. Не буду торопиться, — думала она. — Что произошло в эти дни?
Первое: я появилась здесь внезапно — никто не ожидал, родители Миши тоже.
Второе: появилась Зойка — я теперь почти уверена, что она не родственница свекрови.
Три: Толик должен был отвезти детей в гости и вернуться сюда. Он нарушил приказ, но Николай спустил ему это нарушение.
Четыре: Толик провел весь день с Зойкой, которую увидел впервые в жизни за час до поездки в город.
Пятое: шторм.
Шестое: мотоциклисты, попавшие в аварию и ехавшие, неизвестно куда.
Седьмое: Зойкино требование открыть кабинет или поискать сейф в спальне.
Восьмое: она, явно, слушалась Николая.
Девятое: рассказ детей о разговоре Миши с отцом.
Десятое: рассказ Николая о романе Зойки и Толика.
Одиннадцатое: гибель Зойки.
Двенадцатое: стычка с «мотоциклистом», отвертка…
Интересно, как совпало появление Зойки и мотоциклистов с началом бури… Случайность, слишком много случайностей. Случайность, что Мише предложили эту подработку, что я решила приехать, что Толик влюбился в Зойку…
Нет, я не с того конца начала.
Допустим, что Зойка родственница, в самом деле.
Допустим, что мотоциклистам было куда ехать по нашему шоссе.
Тогда никаких проблем, кроме одной: кто убил Зойку?
Стоп, почему — «убил»? Может быть, это несчастный случай!
Если это несчастный случай, что ее понесло в подвал? Логичнее было бы предположить, что она зазвала Толика к себе, и они развлекались бы в постели. Но нет, Толик спит в холле и знать не знает, чем занимается его девушка, на которой он собирается жениться.
Все очень странно. Надо бы самой с ним поговорить. Но о чем? Что ему сказать: «Я слышала ваш разговор в подвале?»
Все не годится. Или все-таки, поговорить? Фу, черт, ощущаю себя абсолютной дурой — ни одна мысль в голову не приходит. Выпить коньяку, что ли… Бутылку я в спальне оставила…
Опять раздался стук в дверь — и опять это был Николай.
— Алла Сергеевна, извините, что докучаю. С Толиком плохо: плачет, трясется. Вы бы не поговорили с ним, мягко, по-женски? Может быть, успокоите его.
Алла молча смотрела на него и понимала, что не хочет никуда идти, не хочет никого успокаивать. Хотелось лечь, закрыть глаза и выключить сознание, а проснувшись, забыть все происходящее раз и навсегда. Но она понимала, что отвертеться не получится, а потому, со вздохом, сказала:
— Хорошо. Вы идите, я умоюсь и спущусь.
Умывшись и причесавшись, она написала детям записку, на тот случай, если бы они проснулись до ее возвращения, заперла дверь комнаты и пошла вниз.
Николай и Толик были в холле. Толик уже перестал плакать и сидел, раскачиваясь и сжав голову руками. Николай с беспомощным видом сидел рядом с ним.
Увидев Аллу, он уступил ей место, а сам ушел в кухню.
Алла взяла руку Толика и стала по ней похлопывать, одновременно говоря:
— Толик, ты не стесняйся, поплачь, в этом ничего стыдного нет, но тебе станет легче.
Толик вдруг уткнулся лицом в ее плечо, и она сидела, застыв, боясь его потревожить. Ей и в самом деле, стало его жалко.
Вдруг он поднял лицо и заговорил лихорадочно:
— Дура какая! Приревновала меня к вам, это какой дурой быть нужно, а?! Уже слова доброго ни о ком не скажи — сразу найдется кто-нибудь, кто в любовники запишет. Хоть бы подумала, дура, на черта я вам — нет, зачем нам думать, мы так, одной задницей обойдемся, голову нагружать не будем. Она ведь чего в подвале свалилась? Напилась в стельку — вот бутылка.
И он показал Алле бутылку, которая до сих пор стояла на полу и не была Алле видна. Это была ополовиненная бутылка, из которой Алла днем наливала себе коньяк.
— Но ведь я оставила ее в спальне! — промелькнула мысль, — как же она попала к Зойке?
— Подождите меня, — сказала она Толику и пошла в кухню сообщить Николаю о бутылке.
Тот как раз добавлял воду в рюмку с каплями. В кухне пахло валерьянкой.
— Что такое, вам нехорошо? — спросила она встревожено.
— Нет, это я ему дать хочу. Пусть успокоится и заснет.
— Николай, странная история. Помните, я днем пила коньяк? Бутылку я оставила у себя в спальне, а Толик утверждает, что Зойка из нее напилась коньяку и потому упала в подвале.
— У вас в спальне? Пойдемте — посмотрим. Вы поднимайтесь, я Толику дам капли и приду.
Алла пошла в спальню. Открыв дверь, она не сумела удержать возглас: в комнату невозможно было войти — она была разгромлена. Постель была сброшена с кровати, мебель перевернута, картины сорваны со стен, из шкафов выброшены все вещи — белье и одежда. В комнате, явно, кто-то что-то искал.
На крик Аллы прибежал Николай и застыл ошарашено в дверях.
Алла хотела войти в комнату, но он ее не пустил, сказав:
— Не ходите, затопчете все следы.
Он взял из ее руки ключ и запер дверь. Они пошли, было вниз, но вторично испытали шок: дверь кабинета была исцарапана в районе замка, а ручка изогнута, почти вырвана и висела на одном шурупе…
В совершенном ступоре Алла пошла вниз, сама не зная, зачем. Спустившись, она обнаружила, что Толик лежит с закрытыми глазами на диване. Рядом стояла пустая бутылка, и Алла поняла, что он допил коньяк.
Она хотела уложить Толика поудобнее, но Николай сказал, что сам его уложит и чтобы она шла наверх — он придет поговорить.
На чугунных ногах побрела она вверх по лестнице — уже в который раз за этот сумасшедший день, — и еле преодолела ее, настолько обессилела.
Дети спали. Она села в кресло и стала ждать Николая, уже не думая ни о чем и не делая никаких предположений.
Николай пришел через несколько минут.
