Эллери Квин - Приёмыш на заклание.
— О боже, — вздохнула Сара Хамфри. — Мне еще надо так многому научиться!
— Не так уж многому, — не удержалась Джесси. — Это всего-навсего вопрос здравого смысла, миссис Хамфри. Наверное, мне все же лучше вернуться сегодня вечером...
— Я решительно запрещаю вам! Я знаю, с каким нетерпением вы ожидали возможности провести вечер в городе...
В конце концов Джесси была вынуждена сдаться. Сидя за рулем своего старенького двухместного «доджа» выпуска 1949 года, она до самой железнодорожной станции твердила, что должна подавить в себе материнский инстинкт. Миссис Хамфри пойдет на пользу, если она сама повозится с ребенком. Матери не должны перепоручать другим заботы о своем ребенке.
И все же Джесси весь день чувствовала себя не в своей тарелке. Это мешало ей хорошо провести время, как она рассчитывала. Она гостила у своей давней приятельницы, Бель Берман, старшей няни нью-йоркского госпиталя и хотя они вместе походили по магазинам, позавтракали в пропахшем вином ресторанчике на 45-й улице, стены которого были обклеены французскими туристскими плакатами, и побывали в кино, мысли Джесси все время возвращались к острову Нэр и несчастному маленькому личику в детской ванне.
Обедали они дома у Бель Берман на 11-й Западной улице, и Джесси беспрестанно поглядывала на часы.
— Что с тобой? — спрашивала ее подруга, убирая со стола посуду. — Можно подумать, что ты оставила тяжело больного пациента.
— Прости меня, Бель, но я очень озабочена младенцем. Миссис Хамфри простужена, и если она распустит себя... Кроме того, она так беспомощна и не умеет простейших вещей!..
— Господи, Джесси! — воскликнула Бель Берман. — Есть ли что-нибудь на свете более здоровое, чем ребенок? Во всяком случае, твоей хозяйке это пойдет только на пользу! Ох уж эти мне богатые матери! Выбрось из головы свои глупости... Нет, нет, я сама вымою посуду, а ты усаживайся поудобнее и развлекай меня разговорами. Кстати, как ты ухитряешься так сохранять фигуру? Ты же ешь как лошадь!
После обеда к Бель Берман явились несколько ее друзей, и Джесси старалась принять участие в их болтовне о госпитале, вместе с ними добродушно перемывая косточки врачей и сестер, которых они знали. Но с каждой минутой она чувствовала все большее и большее беспокойство. Наконец она поднялась с места.
— Бель, я знаю, ты думаешь, что я — климактеричка или что-нибудь в этом роде, но ради бога извини, если я нарушу наш уговор и не останусь у тебя ночевать.
— Джесси!
— Я не могу вынести мысли, что мой драгоценный мышонок находится в руках этой женщины, которая не умеет обращаться с детьми! — яростно сказала Джесси. — А что, если она расхворалась всерьез? Наши горничные не отличат одного конца ребенка от другого. Если я уйду сейчас же и поймаю такси, то поспею на поезд в одиннадцать ноль пять.
... Она успела на станцию в самый раз. В вагоне было душно, и несчастная Джесси всю дорогу пребывала в болезненном оцепенении, подремывая на своем месте.
В начале первого она вышла из вокзала в Таугусе и отперла свою машину. Даже здесь, на побережье, было душно, а «додж» накалился, как печка. Она опустила стекла и, не ожидая, пока в машине станет прохладнее, тут же тронулась в путь. Кровь пульсировала у нее с висках.
Она уже решила, что Чарли Питерсон не выйдет из своей сторожки. Наконец он появился, зевая во весь рот.
— Ну и ночка, — сказал он, отмахиваясь от москитов. — В городе тоже жарко, мисс Шервуд?
— Дьявольски.
— Во всяком случае, там можно спрятаться в кино с кондиционированным воздухом... И что еще больше делает эту работу нестерпимой, это то, что видишь перед собой проклятую воду, а сам буквально закипаешь от жары!
— У меня страшная головная боль, — проговорила Джесси. — Извините меня, мистер Питерсон.
— Простите! — Он отошел от машины.
Теперь, когда Джесси была на острове, ее поведение показалось ей до чрезвычайности глупым. Окна дома Хамфри были темны. Если бы ребенок заболел или простудился — дом бы сверкал огнями. Миссис Хамфри считала само собой разумеющимся, что ее прислуга счастлива разделять с ней ее треволнения, и поэтому без зазрения совести поднимала всех с постели в тот самый миг, когда что-нибудь казалось ей не так. Но в эту ночь никто, видимо, не был потревожен. Джесси решила оставить машину на площадке, тихо войти, на цыпочках подняться к себе и лечь в постель. Шум мотора, если она станет заводить машину в гараж, может разбудить кого-нибудь.
Джесси выключила зажигание, заперла машину и направилась к дому. Она осторожно прикрыла за собой дверь, и, на ощупь найдя перила, поднялась по лестнице, благодаря бога за то, что она застелена толстым ковром.
Но у своей двери, хотя она старалась вести себя как можно тише, выронила сумку. В тишине погруженного во мрак дома этот звук показался взрывом бомбы.
В поисках сумки Джесси ползала на коленях, придерживая одной рукой шляпу, чтобы она не свалилась с головы, как вдруг резкий, словно взмах хлыста, голос приказал:
— Ни с места!
— О боже! — Джесси нервно рассмеялась. — Это я, мистер Хамфри. Весьма сожалею...
Луч фонарика осветил ее.
— Мисс Шервуд! — Элтон Хамфри стоял с фонариком в одной и с пистолетом в другой руке. — Я считал, что вы будете ночевать в Нью-Йорке.
Джесси подобрала с пола свою сумку, чувствуя себя по-дурацки.
— Я передумала, мистер Хамфри. У меня началась головная боль, а в городе такая духота...
«Почему он не опускает пистолет? »
— Элтон! Что случилось?
Из двери в спальню хлынул свет. Появилась миссис Хамфри, прихватив рукой на груди халат. Лицо у нее вытянуто от страха.
- Это мисс Шервуд, Сара. — Только теперь Элтон Хамфри сунул пистолет в карман пижамы. — Очень неосмотрительно с вашей стороны, мисс Шервуд, не предупредить нас. Я мог бы вас застрелить. Почему вы не позвонили по телефону?
— У меня не было времени. Я решила ехать в самую последнюю минуту. — Джесси чувствовала, как в ней закипает злоба. Допрашивать ее, словно какую-нибудь преступницу! — Весьма сожалею, что своей неуклюжестью разбудила вас. Ребенок в порядке, миссис Хамфри?
— Был в порядке, когда я в последний раз навещала его. — Сара Хамфри вышла в холл и повернула выключатель. Ее муж молча вернулся в спальню. — Вы уже заходили к Майклу?
— Нет еще. Как ваша простуда?
— О, все хорошо. Майкл капризничал весь день, не пойму только — отчего. Я не оставляла его ни на минуту. Я уже дважды заходила к нему после того, как он уснул. Вы думаете, он мог заразиться от меня?
— Я сейчас взгляну на него, — обеспокоенно произнесла Джесси.
— Я взгляну вместе с вами на Майкла.
Джесси пожала плечами. Она отворила дверь в свою комнату, зажгла лампу над изголовьем постели и швырнула шляпку и перчатки на стол.
— По-моему, я делала все правильно, — говорила миссис Хамфри. — Он закапризничал в половине одиннадцатого, когда, перед тем как лечь спать, я заходила к нему в последний раз, поэтому я положила большую подушку между его головкой и спинкой кроватки. Я боялась, что он может удариться. Его маленькая, хрупкая головка....
Джесси хотела только одного, чтобы ее собственная маленькая хрупкая головка перестала болеть. Стараясь не выказывать своего раздражения, она обратилась к хозяйке:
— Я же вам говорила, миссис Хамфри, что этого не следует делать. Амортизаторы вполне предохраняют его.
Она поспешила в детскую.
— Но он такой неугомонный! — Сара Хамфри остановилась в дверях, из гигиенических соображений прижав ко рту носовой платок.
В детской было душно, хотя при слабом свете ночника Джесси заметила, что жалюзи на окне, обращенной в сторону дороги, были подняты, а окно раскрыто. Кто-то также сдвинул с окна сетку, и комната была полна москитов.
Она готова была ударить эту не способную ни к чему женщину, стоявшую дверях.
На цыпочках Джесси подошла к детской кроватке.
Дурное предчувствие охватило ее. Ребенок сбросил с себя простынку. Он лежал на спине, его пухленькие ножки были раскинуты в стороны, а подушка закрывала лицо и туловище.
Джесси Шервуд показалось, что миллионы лет прошли между тем, как сердце ее сжалось и затем бешено забилось. В это бесконечное мгновение она, словно парализованная, глядела на неподвижное маленькое тело. Затем отбросила подушку, опустила стенку кровати и склонилась над ребенком.
— Зажгите верхний свет, — хрипло велела она.
— Что? Что случилось? — дрожащим голосом спросила миссис Хамфри.
— Делайте, что вам говорят! Свет!
Сара Хамфри нащупала на стене выключатель, другой рукой все еще прижимая платок к лицу.
Джесси Шервуд, дипломированная медсестра, принялась делать то, что предписано в этих случаях: ее быстрые пальцы работали привычно и хладнокровно, как у хирурга, словно это действительно были пальцы хирурга или кого угодно, но только не ее. Одна мысль засела в ее мозгу: всего два месяца от роду... Всего два месяца...
