Станислав Гагарин - Черный занавес
Воскресное пребывание Андрея Ивановича на пляже озера Ультигун ничего не добавило к тому, что они уже имели в расследовании. Всевозможные кандидаты в преступники отпадали один за другим. Гуков и Королев решили в понедельник утром продолжить негласное расследование в закрытой лаборатории «Сигма». Надо было искать путь, по которому ушли оттуда секретные материалы… Руководству комбината еще ничего не было известно, и Андрей Иванович предложил рассказать обо всем директору.
– Конечно, – сказал он, когда собирались вместе с Королевым отправиться на «Рубежанскникель», – мы рискуем, знакомя кого бы то ни было с фактом утечки секретной информации, но директору комбината должны обо всем сообщить. Мы не можем вести у него на предприятии расследование втемную.
– Согласен, – откликнулся Вадим Николаевич. – Ружников – толковый мужик, на его помощь можно рассчитывать.
– Тогда поехали, – сказал Гуков. – Мы успеем еще поговорить с ним до планерки. А потом останемся и посмотрим на тех, кто руководит лабораторией и имеет доступ к ее секретам.
Иван Артемьевич Ружников, директор «Рубежанскникеля», был повергнут в смятение рассказом Гукова и Королева, но держался хорошо, стойко. Глуховатым от волнения голосом спросил:
– Что надо делать мне, товарищи?
– Вам пока ничего, Иван Артемьевич, – сказал Королев. – Расскажите Андрею Ивановичу, в чем смысл работы лаборатории. Потом охарактеризуйте людей, которые занимаются проблемой. Андрей Иванович, правда, кое-что знает по части никеля, так вы ему больше про лантаниды.
– Хорошо, – согласился директор. – Скажу только, что наша лаборатория «Сигма» сумела разработать новый метод извлечения никеля из руды. Метод этот дает громадный экономический эффект. Он позволяет получить из того же количества руды больше металла и более высокой кондиции. Как я понял из вашего рассказа, и эта методика попала…
– Да, – кивнул Гуков, – просочились и эти материалы.
– К сожалению, – добавил Королев.
Директор вздохнул и продолжал:
– Это не так страшно, как другое. Старшим инженером этой лаборатории Петром Тихоновичем Кравченко предложена идея весьма оригинального свойства. Дело в том, что наша руда, – а комбинат работает на собственном сырье, у нас свой рудник и два карьера, – наша руда содержит целый букет лантанидов. И в довольно большом процентном содержании.
– Это редкоземельные элементы, если мне не изменяет память, – сказал Андрей Иванович.
– Совершенно верно. Четырнадцать элементов, следующих в таблице Менделеева за лантаном, и еще иттрий со скандием – вот они и образуют группу редкоземельных элементов, которые в природе всегда встречаются совместно. Но извлечение их, а тем паче разделение – сложнейший технологический процесс. Раньше, когда редкоземельные металлы представляли, можно сказать, академический интерес, лабораторный, эта проблема не стояла так остро, как сейчас, когда началось широкое промышленное использование этих элементов.
– Иттрий, кажется, применяют в радиоэлектронике? – заметил Гуков.
– И там, и для легирования сталей, и еще кое-где, – ответил Иван Артемьевич. – Словом, овладение редкоземельными элементами имеет важное государственное значение, и технологическая схема Кравченко давала принципиальное решение этому. Собственно, вся лаборатория «Сигма» переключилась на разработку и техническое воплощение его идеи.
– Кто знал об этих работах? – спросил Гуков.
– Знали многие, – вздохнул директор. – Увы…
– Инженер Кравченко впервые сообщил о своем открытии на научно-технической конференции в Каменогорске, – пояснил Королев. – Это уже потом было принято решение о переводе работ в этой области на закрытый режим.
– Но в его выступлении не было ничего конкретного, – возразил Ружников. – Только сама идея…
– Этого, видимо, было достаточно, чтобы заинтересоваться и самим инженером, и исследовательскими работами, – сказал Гуков. – Во всяком случае, вы видели, что по тем бумагам, которые обнаружены у Ирины Вагай, можно судить о главном в предложении Кравченко.
– Да, – сокрушенно произнес директор, – там есть все или почти все. Ведь разработка технологической схемы почти закончилась, осталась доводка второстепенных деталей. Еще немного – и мы хотели представлять Кравченко к Государственной премии. С Москвою это согласовано.
– А остальные работники лаборатории? – спросил Королев.
– Они не имеют отношения к самой идее создания новой технологии, но активно помогали Петру Тихоновичу в дальнейшей разработке процесса.
– Кто знал о существе работ? – задал вопрос Андрей Иванович.
– Кроме самого Кравченко, конечно, еще заведующий лабораторией, Александр Васильевич Горшков и его заместитель инженер Муратов.
– Инженер Муратов? – спросил Гуков.
– Да, Михаил Сергеевич Муратов. Весьма способный исследователь, талантливый инженер. А что?
– Да нет, ничего. Нам бы, Иван Артемьевич, хотелось посмотреть этих людей, но так, чтоб не вызывать лишних разговоров.
– Они будут сейчас на планерке.
– Вот и отлично. С вашего разрешения, мы посидит здесь с Андреем Ивановичем, – сказал Королев. – А затем оставьте всех троих, заведите какой-нибудь разговор. После этого пусть останется инженер Муратов. Товарищ Гуков, да и я тоже, хотим задать ему несколько вопросов.
Инженер Муратов заметно нервничал.
Он вздрогнул, когда Андрей Иванович спросил его, знаком ли Михаил Сергеевич с Ириной Вагай, и с тех пор беспокойство не оставляло инженера.
– Да, – сказал он, – я был знаком с Ириной Вагай.
– И хорошо знакомы? – спросил Гуков.
Они беседовали в кабинете директора комбината вдвоем. Ружников любезно согласился предоставить им его, а Королев предложил Андрею Ивановичу провести эту встречу самому.
– Меня Муратов может знать в лицо, и потому незачем раньше времени информировать его о том, что его особой в связи с Ириной Вагай интересуется подобная организация. А ты можешь выдать себя за кого угодно.
Инженер Муратов на вопрос Андрея Ивановича ответил не сразу.
– Видите ли, – начал он, – наше знакомство с Ириной… Как вам сказать… Это было нечто особенное… А собственно говоря, какое вам до всего этого дело? На каком основании вы вмешиваетесь в мою личную жизнь?
Гуков успокаивающе улыбнулся:
– Извините, Михаил Сергеевич, вы правы. Я должен был представиться и объяснить существо дела, которое привело меня к вам. Я представитель прокуратуры области, из Каменогорска. К нам поступило заявление, анонимное правда, будто с Ириной Вагай произошел не несчастный случай. Пишут о том, что она якобы покончила с собой…
– Покончила с собой?! – вскричал Муратов. – Но ведь это же абсурд! Форменная чепуха!
– Почему? – спросил Гуков. – Почему вы так считаете? Что вам известно об этом? Говорите!
Михаил Сергеевич опустил голову.
– Я любил ее, – тихо произнес он. – Я очень любил Ирину.
Наступило молчание… Инженер Муратов поднял голову.
– Я закурю, можно? – спросил он, опустив руку в карман.
– Конечно, конечно, Михаил Сергеевич!
– Да, я любил Ирину Вагай, готов сейчас сказать об этом, если мои признания помогут вам объяснить ее загадочную смерть.
– Загадочную?
– Вот именно. Я не верю в несчастный случай, не верю и в самоубийство. Ирина слишком любила жизнь. Она многое любила, вот только меня…
– Но к вам она была более благосклонна, нежели к другим. Так, по крайней мере, утверждал Тимофей Старцев.
– А, этот щелкопер и фанфарон… Пустой, самонадеянный павлин. Ирина называла его «пан спортсмен», а он радостно улыбался при этом, не понимая, что над ним издеваются.
– Расскажите о погибшей подробнее. Может быть, рассказ ваш наведет на какие-то размышления. Вы уже сделали довольно ответственное предположение. Ведь если не было самоубийства и несчастного случая, то остается только одно. Но тогда возникает множество недоуменных вопросов. Словом, я внимательно слушаю вас, Михаил Сергеевич.
– Ирина была необыкновенной женщиной. Не думайте, что я субъективен в силу своего чувства к ней. Об этом вам скажут все. Талантливый режиссер, обаятельный человек, широкая натура, гостеприимная и умелая хозяйка, добрая и отзывчивая душа. Я хотел жениться на ней…
– Жениться?! – воскликнул Гуков. – Но ведь вы не свободны, Муратов, у вас жена и двое детей…
– Ну и что же? – с вызовом спросил инженер. – Разве это помеха для настоящей любви?
– Не знаю, – осторожно произнес Гуков. – Самому не доводилось попадать в подобное положение, а по чужому опыту судить не имею права.
– Вот именно, – горько сказал Михаил Сергеевич, – не имеете права. Вы порядочный человек, товарищ прокурор… Все остальные считают, что они вправе залезать в души человеческие прямо в сапогах. – Он снова закурил. – Ирина сказала, что любит меня, но только никогда не принесет зла другой женщине. Видите, какая душа была у этого человека? Я уехал в командировку, а когда вернулся…
