Александра Маринина - Имя потерпевшего - никто
- А за что вас в Сибирь, Софья Илларионовна?
- Ну как за что? - Она усмехнулась, одним глотком допила остывший чай и со стуком поставила чашку на стол. - За то же, за что и всех. Мужа признали врагом народа и расстреляли, а меня как жену врага народа - на двадцать лет. Хорошо еще, сына сумела спасти, ему тогда полгодика всего было. Да мне самой-то было двадцать пять всего. Ушла из дома под конвоем молодой красавицей, а вернулась через двадцать лет больной старухой. Вот так, сынок. Но это я не к тому, чтобы ты меня жалел, я ни в чьей жалости не нуждаюсь, а к тому, чтобы ты понял, сколько разных болезней и горестей я за свою жизнь навидалась. Сибиряки - народ крепкий, цивилизацией не испорчены тогда еще были, все секреты целебных трав, ягод и листьев из поколения в поколение передавали. В тех местах и ламаистов много было, бурят, у них тоже свои секреты есть. Всему научилась. И про наркотики там узнала. Так что когда в следующий раз врать мне соберешься, подумай как следует. Еще раз на вранье поймаю - расстанемся.
Сережа понимал ее через слово. Он, например, так и не понял, за что же ей присудили двадцать лет лагерей, и почему расстреляли мужа, и почему надо было спасать сына. В школе он учился кое-как, а к тому времени, когда проходили историю двадцатого века, уже не жил дома, отирался по чердакам и подвалам. Его ведь даже и не искал никто, ни мать, ни учителя. Учителя были счастливы, что такой "проблемный ребенок" наконец свалился с их телеги, а мать вообще ничем не интересовалась, кроме выпивки и опохмелки, мозги все пропила еще до Сережиного рождения. Так что слова Софьи Илларионовны в большей своей части оставались для него загадкой. Кто такие ламаисты? Кто такие буряты? Что у них там за секреты такие особые могут быть? Каких таких горестей и болезней Бахметьева навидалась в тех лагерях? И что это за лагеря? Такие, как сейчас, куда направляют после суда для отбытия наказания? Или какие-то другие? Сережа Суриков мало что знал из области уголовной юстиции, но поскольку всю жизнь крутился в криминальных компаниях, у членов которых обязательно кто-то сидел, родственники или знакомые, то ему было понятно, что женщины по двадцать лет в нынешних лагерях не сидят. А как же тогда Софья? Врет, что ли?
- Уговоримся мы с тобой, сынок, так, - продолжала между тем старуха. - Ты можешь остаться жить со мной. Квартирантом. Плату за комнату я с тебя брать не буду, но за это ты будешь за мной ухаживать. В магазин ходить, в квартире убирать, белье в прачечную носить, я все-таки уже очень старая, мне это тяжело. Поручения мои будешь выполнять. Хозяйство вести будем раздельно, мне твои деньги не нужны, у меня пенсия есть, мне хватает. Квартплату, электричество и телефон оплачиваем пополам. Если хочешь, я из твоих продуктов буду тебе готовить. Но за все это ты должен выполнять мои требования. Первое: пойдешь работать. Работать будешь недалеко отсюда, чтобы я могла прийти проверить, не обманываешь ли ты меня. Второе: никаких наркотиков. Категорически, раз и навсегда. Третье: никого ко мне не приводить. Сам можешь гулять, где захочешь, и ночевать, где захочешь, хоть неделю домой не являйся, но здесь чтоб ни одного постороннего не было даже близко. Если уживемся мы с тобой, оставлю тебе эту квартиру, дарственную оформим или еще как, после моей смерти будешь здесь хозяйничать. Но если замечу, что ты мою смерть торопишь, приблизить хочешь, - имей в виду, ничего у тебя не выйдет. Я бумагу напишу, что, если умру не своей смертью, виноват Сергей Суриков, его первого хватайте. Напишу и в надежном месте оставлю. Так что лучше и не затевайся с этими глупостями.
И снова Сережа не очень отчетливо понимал, о чем она толкует. Он был настолько безграмотен, что к тому моменту даже и представить себе не мог, как можно убить человека за квартиру. Зачем? Квартира же тогда ничья будет или по наследству отойдет... Короче говоря, не соображал он в этих делах ничего. Но кое-что понял хорошо: он должен идти работать, не прикасаться к наркотикам и никого из своих знакомых не приводить в эту квартиру. Тогда у него на ближайшее время будет крыша над головой, где он не чувствует себя лишним и ненужным, а впоследствии - собственная квартира. Это его единственный шанс, правильно сказала та бабка, которая его на улице подобрала, больше никаким путем и никогда он никакого жилья не получит. Все было изложено предельно четко. И была еще одна вещь, которую в тот момент осознал Сережа Суриков и которая тогда настолько потрясла его, что превратилась в руководство к действию и в конечном счете изменила всю его жизнь. Он глупее этой старой, этой дряхлой бабки Софьи! Он знает меньше, чем она. Он понимает меньше, чем она. Это стыдно. И это надо исправить. Как странно, что он никогда раньше не замечал своей ограниченности и необразованности. Наверное, это оттого, что общался только с такими же, как он сам, прочитавшими в жизни полторы книжки, да и то в раннем детстве, и смотревшими только боевики по видаку. У него давно уже нет собственного дома, где можно было бы почитать книжку или посмотреть телевизор, какую-нибудь нормальную программу, а не бесконечное кон-фу, и увидеть, какими бывают обычные молодые парни в его возрасте, чем занимаются, как разговаривают, о чем думают. И даже какие фильмы снимают. Ничего этого Сережа Суриков никогда не видел и не знал, вся жизнь его была в общении с такими же придурками-недоносками, как он сам, без конца ширяющимися и поддающими, трахающимися с такими же беспутными, как и они сами, девками. Вот и вся его жизнь. Дурацкая, никому не нужная. И ему самому тоже ненужная. Может быть, Софья Илларионовна вообще единственный человек на свете, которому он нужен. Пусть ненадолго, всего на несколько лет, пока она еще жива, но нужен. Вот и останется он рядом с ней, пока она жива и дышит. Будет помогать ей, будет ходить для нее в магазин, будет разговаривать с ней и, может быть, поймет, почему она умнее его, почему он понимает и знает так мало...
Но всего этого Суриков, конечно, не стал рассказывать следователю Татьяне Григорьевне Образцовой. На ее вопрос: "И что же было дальше?" - он ответил коротко и скупо:
- Я сильно болел, Софья Илларионовна меня приютила, выходила, а потом я у нее остался квартирантом. Помогал чем мог.
- И долго это продолжалось?
- Два года. Да что вы меня спрашиваете, меня уж сто раз про это спрашивали, во всех протоколах написано.
- Скажите, Сергей Леонидович, а почему Софья Илларионовна решила обменять свою квартиру и уехать на окраину города?
- Не знаю, - он пожал плечами. - Она так решила.
- И вы собирались переезжать вместе с ней?
- Ну да. Куда ж мне деваться, другого-то жилья у меня нет.
- Вы ездили в Купчино, смотрели квартиру?
Пауза. Татьяна почувствовала, что вопрос чем-то задел его. Не понравился вопрос. Глаза Сурикова заметались по кабинету, будто выискивая точку опоры, за которую можно уцепиться и придумать правильный ответ.
- Н-нет, - наконец выдавил он.
- А Бахметьева? Она видела эту квартиру?
- Кажется... Не знаю точно. Да какая разница-то?
Теперь Суриков нервничал так сильно, что это не могло укрыться от посторонних глаз. Татьяна подумала, что сейчас он начнет хвататься за сердце и требовать, чтобы допрос прекратили. Избитый приемчик. Видно, разговор вышел на какой-то опасный рубеж.
- Вы говорили, что Софья Илларионовна была старенькой и слабой. Это действительно так?
- Да, конечно. Ей же столько лет было! Она даже в булочную на соседней улице с трудом ходила.
- Понятно. Выходит, она не могла съездить в Купчино сама, без вас?
Снова пауза. Глаза Сурикова опять стали ледяными, но на этот раз Татьяна увидела в них не протест, а ужас.
- Могла или не могла? - повторила она настойчиво.
- Ее могли отвезти обменщики, - выдавил наконец Суриков. - Посадили в машину и отвезли посмотреть квартиру. А я в это время на работе был.
- Могли, - легко согласилась Татьяна. - Но я не понимаю, как вы могли об этом не знать. Она что же, съездила, посмотрела квартиру, в которой вы собирались жить вместе, и ни слова не сказала вам об этом? Простите, плохо верится.
- Она скрытная была, - пробормотал Суриков, глядя куда-то в пол. - Не все мне рассказывала.
Татьяна поняла, что парень начал врать, и решила не запутывать его еще больше. По крайней мере понятно, какие факты нужно проверять в первую очередь. А поймать его на лжи она всегда успеет.
Татьяну очень интересовал вопрос о Зое Николаевне Гольдич. Кто она такая и почему Бахметьева оформила на ее имя генеральную доверенность? Родственница? Хорошая знакомая, которой можно доверять? Следователь, который вел дело раньше, почему-то этим вопросом не задавался, во всяком случае в протоколе допроса Гольдич ничего по этому поводу сказано не было. Однако первая же попытка вызвать Зою Николаевну на допрос бесславно провалилась. Гражданка Гольдич как в воду канула. В протоколе и в приложенной к делу генеральной доверенности стояли паспортные данные, которые при проверке оказались липовыми. И по указанному адресу она никогда не проживала.
