Анна и Сергей Литвиновы - Три последних дня
А каким сладким оказался поцелуй в полумраке бара!
А чего стоила их вечерняя прогулка – в обнимку по умиротворяющему городку!
Когда Мирослав рассказал по ее просьбе о себе, Юля зауважала нового знакомого еще больше. С виду – студент-старшекурсник, а выяснилось, что институт закончил семь лет назад. Сейчас практикующий врач.
– Я, правда, бакалавра за два года получил вместо четырех, – небрежно, совершенно без хвастовства, уточнил он. – С ординатурой тоже быстро разделался, диссертацию защитил год назад. Мама теперь мечтает, что профессором буду. Самым молодым в Чехословакии.
– А кто у тебя мама? – заинтересовалась Юля.
– Тоже врач. Здесь, в Карловых Варах, в институте бальнеологии кафедрой заведует.
– Слушай, а по национальности ты кто? Чех? Словак?
– Да разве похож я на чеха? – рассмеялся Мирослав. – Русский лапоть. С примесью украинской и белорусской кровей. Родовая фамилия у нас была – Красавины. Потом мы ее, правда, урезали. Стали Крассами. Более по-европейски звучит.
– А как ты здесь оказался?
– Случайно. Как все в жизни бывает. Бабушка с дедом по маминой линии от революции в Париж сбежали. Устроились нормально, квартира, работа, но как-то не особо прижились. А в сороковом, еще до войны, у деда язва желудка открылась обширная, и один французский профессор ему сказал: «Или сюда, на воды, – или помрешь». Ну, бабка с дедом послушались, перебрались в Карловы Вары. Сначала жили тут по необходимости, чтоб деда вылечить, а потом привыкли, полюбили городок, страну. Дедуля эдаким доктором де Карро стал. Слышала про него?
– Не-а, нам только про Маркса с Энгельсом в Карловых Варах рассказывали, – аполитично хмыкнула она.
– Де Карро, швейцарец, приехал сюда в 1826 году лечить подагру. И навсегда в городке остался. Исследовал состав местных вод, писал статьи, стал почетным гражданином… Бабке с дедом моим, правда, меньше, чем швейцарцу, повезло. После войны в Чехии социализм начался, но старики решили: лучше уж при коммунистах, но в любимом месте. Да и от воды уезжать не хотели: врачи говорят, язвенников бывших не бывает. – Мирослав хмыкнул. – Они вообще к вопросу лечения серьезно со всех сторон подошли. Чтоб в будущем уж точно никаких проблем не было, дочь свою – мою маму – врачом сделали. И специализироваться заставили по бальнеологии.
– Ты, наверно, тоже в духе семейной традиции бальнеолог? – предположила Юлия.
– Ну, что ты! – чуть презрительно хмыкнул он. – Курортология, водичка – это забавы для девушек. А я хирург.
– Здорово! – вырвалось у Юли. И она добавила грустно: – Просто позавидовать можно. Живешь в красивой стране. Работа интересная.
Не то что она – молодая мамаша. С дипломом по инженерной (и, честно говоря, совсем не любимой) специальности. Да еще с ребенком на руках.
И вдруг услышала:
– А ты замуж за меня выходи!
Она недоуменно уставилась на него:
– Мирослав, ты что? Мы ведь едва знакомы…
– Да, я понимаю, – склонил голову он. – Ты девушка, вам всем обязательно нужны ухаживания… Только у нас с тобой на них времени нет. А отпускать тебя я не хочу.
* * *Наши дни. Карловы Вары
– Да, мамулечка, – с уважением произнесла Таня. – Ты, оказывается, еще той свистушкой была!
– Дочка, выбирай выражения, – нахмурилась маман. Впрочем, ее лицо тут же разгладилось. – Хотя, наверно, ты права. Как иначе меня назвать? Едва увидела человека – сразу потеряла голову. Но именно о таком мужчине – решительном, состоявшемся, элегантном – я мечтала всю жизнь. К тому же я целый год безвылазно просидела дома с грудным ребенком на руках. А отец твой – ну, ты сама знаешь – сделал все для того, чтоб я разочаровалась в мужчинах.
– Так что дальше-то было? Вы с Мирославом гуляли, целовались, объяснялись друг другу в любви. А ночью? Поехали к нему и предались страсти?
– Ну что ты, Танечка, – вздохнула Юлия Николаевна. – Разве я могла?
– А что такого?
– Я, может, и согласилась бы, – смущенно призналась мама. – Но не забывай, что за времена тогда были. Все передвижения за границей – только с группой, под строгим контролем. Повезло еще, что днем мне свободу предоставили. А в девять вечера нужно было – как штык! – в гостиницу возвращаться.
– Фи, – сморщила нос Татьяна.
– Но на следующее утро уже в десять мы встретились. И знаешь… Еще вчера мне казалось: завтра наваждение спадет. Я разочаруюсь в нем. Но едва увидела, как Мирослав идет мне навстречу – спешит, даже споткнулся, в руках букет, лицо сияет, – сразу на душе у меня все расцвело…
– Так что же случилось? Почему вы не поженились, почему мы с тобой не живем в очаровательном домике где-нибудь тут, у подножия гор?
– Ох, Таня… Все эти годы я считала, что Мирослав оказался просто трусом. Как и все они, мужики. А теперь, здесь, поняла: что-то случилось с ним. А я – нет бы на помощь броситься! – даже не выяснила что.
* * *Давно. Карловы Вары
– Красиво тут. Сколько живу – столько восхищаюсь, – задумчиво произнес Мирослав.
Они с Юлей медленно, вспенивая ногами груды опавших листьев, поднимались в гору. Лес на ее склонах буйствовал изобилием осенних красок, в воздухе дрожали паутинки.
– Сейчас к Русалкиной Хатке выйдем, – возвестил молодой человек.
– Что это?
– Беседка. В ней, говорят, если желание загадать – обязательно исполнится. Причем очень быстро.
– В каждом городе таких мест по пять штук, – улыбнулась Юля. – Особенно в курортном.
– Но только здесь желания действительно сбываются. Проверено.
Мирослав обнял Юлю за плечи, глаза его сияли.
– Какое же у тебя желание? – лукаво улыбнулась она.
– Признаваться нельзя. Сама догадайся!
– Думаю, ты хочешь стать директором вашего, как он… института бальнеологии!
– Ох, Юля! Ты – прелесть. Но не угадала. Желание с тобой связано. Только с тобой.
Девушка грустно произнесла:
– Тогда точно не исполнится. Я думала над твоим предложением… Заманчиво, конечно, но… Слишком все сложно. Разные города, страны…
– Да почему же? Я уже все узнал. Я получу разрешение на выезд из Чехословакии, советскую визу. Приеду к тебе в Москву. Подадим заявление, у вас есть специальный загс, где регистрируют браки иностранцев. Поженимся, приедем сюда, ты подашь на гражданство. Все сложно, муторно – но решаемо. А чтобы ты не передумала… – Он замедлил шаг. Вынул из внутреннего кармана бархатную коробочку: – Вот, держи.
И Юля увидела то самое изумрудное ожерелье из магазина Гануша. Изумленно прошептала:
– Мирослав! Ты с ума сошел!..
– На помолвку, правда, полагается дарить кольцо, – немного рисуясь, произнес молодой человек. – Но тебе вроде понравилась именно эта вещица!
– Оно же бешеных денег стоит!
– Юлечка, Юля! – Он крепко обнял ее, потом подхватил, закружил в объятиях. – Да я тебе весь мир готов отдать! Все, что угодно, для тебя сделать!.. Никогда прежде не верил в сентиментальную болтовню – про любовь навек, про две половинки. А сейчас, с тобой, понял: любовь – бывает! Еще как бывает!
Слова его звучали музыкой. Изумруд ослепительно блистал в лучах осеннего солнца. Любовь в глазах Мирослава светила еще ярче. А на душе было радостно, но одновременно тревожно. Как-то слишком сразу все навалилось. Слишком красиво, нереально. Фантастично.
Но до чего же сладко!.. Во всех смыслах.
Мирослав, пусть и уверял, что у него никакой личной жизни – пропадает в своей клинике сутками, – целоваться умел. Едва касался ее губ своими – Юля сразу таяла. А когда он застегнул на ее шее ожерелье, подправил центральный камень, поцеловал ее (рядом с изумрудом, в ямочку меж ключицами), девушка почувствовала – словно летит куда-то…
– Это был оргазм, – цинично прокомментировала дочь.
– Фу, Таня! – привычно упрекнула Юлия Николаевна. – Какая же ты неромантичная!
И продолжила свой рассказ.
Потом, держась за руки, они поднялись до Русалкиной Хатки. Мирослав извлек перочинный нож. И вырезал высоко под потолком их имена – латиницей: Julia&Miroslav.
– «Здесь был Вася», – хмыкнула Юля. – Мне, честно говоря, не нравится, когда вот так… территорию метят.
– Мне тоже, – легко согласился молодой человек. И серьезно добавил: – Но только у нас с тобой – случай особый. Мы сейчас семейную историю начали формировать!
– Это как?
– Вот вырастут наши дети, приведем их сюда, покажем, где у мамы с папой любовь начиналась!
– Дети?
– Ну конечно же. Дочка у тебя – у нас – уже есть. Но я хочу сына. И еще одного сына. И потом, может быть, опять дочку.
– Ох, Мирослав, когда ты так говоришь, мне просто страшно становится…
– Почему?
– Мы же только день назад познакомились – и уже любовь навек. О детях говорим…
– А мне иначе нельзя, – усмехнулся он. – Профессия такая. Решения приходится мгновенно принимать.
– Ну… решения ведь ошибочными бывают.
