Евгений Сухов - Лошадиная доза
— А ты не знаешь? — удивленно выпучил на него глаза Николай.
— Нет, — просто ответил Жора и для убедительности пожал плечами. — Мало ли…
Осипов еще немного поудивлялся, после чего, понизив голос, произнес с наставническими нотками и явным осуждением:
— Женщина — это наш секретарь Замоскворецкого райкома большевистской партии и знаменитая революционерка Розалия Самойловна Землячка. Подпольный псевдоним у нее — Демон. Слышал о такой?
— Слышал, — кивнул Жора, что-то припоминая. — А кто таков мужчина во френче?
— Это ведь про нее Демьян Бедный написал:
От канцелярщины и спячкиЧтоб оградить себя вполне,Портрет товарища ЗемлячкиПовесь, приятель, на стене!
Бродя потом по кабинету,Молись, что ты пока узналЗемлячку только на портрете,В сто раз грозней оригинал!
— Так ты еще и стихами увлекаешься?
— Есть такое дело… А мужчина во френче, — Николай со значением помолчал, продолжая осуждающе глядеть на Стрельцова, — это Медведь.
— В смысле «медведь»? — не совсем понял Колину фразу Жора. — Вроде бы фигура у него совсем даже не медвежья.
— В смысле, фамилия Медведь… Медведь Филипп Демьянович, — ответил Осипов едва ли не шепотом. — Начальник Московского ОГПУ.
— Понял, — в тон ему приглушенно сказал Жора.
Саушкин не случайно назвал Бахматова, Осипова и Стрельцова «господами». Как только Владимир Матвеевич завернул в свое дактилоскопическое бюро, плотно прикрыв дверь, из своего кабинета вышел Николаев и, испепеляя взглядом одновременно всю группу Бахматова, рявкнул:
— Все ко мне! Живо!
В обширном кабинете начальника Московского управления уголовного розыска почти сохранилась прежняя обстановка: два стола, составленные буквой «Т». За столом, что покороче, стояло большое кресло с высокой деревянной спинкой, обитое черной затертой кожей. За длинным столом — деревянные стулья, обтянутые некогда малиновым ситцем, который напрочь выцвел и принял грязновато-розовый цвет. В углу за креслом начальника возвышался несгораемый шкаф «Меллер» весом не менее девяноста пудов. Что держал в нем начальник Московской сыскной полиции статский советник Аркадий Францевич Кошко, оставалось глубокой тайной. Равно как и то, что хранит в нем сейчас начальник Московского управления уголовного розыска Иван Николаевич Николаев.
За его спиной на стене темнело большое прямоугольное пятно. Некогда здесь висел портрет помазанника божьего, государя-императора Николая Александровича, который был снят за ненадобностью после Февральской революции. Не было в живых ни самого царя Николая, ни его семьи, империя также «приказала долго жить», а вот пятно на стене осталось. Совсем скоро его закроют новым портретом.
— Садитесь, — раздраженно бросил Иван Николаевич и первым устроился в кресло. Нетерпеливо поерзав, обвел присутствующих острым взглядом и, остановив взор на Леониде Бахматове, произнес: — Партия и Наркомат внутренних дел крайне недовольны нашей работой. Вернее, нашей бездеятельностью. А в конкретном случае — вашей бездеятельностью, уважаемый Леонид Лаврентьевич. Два года кто-то безнаказанно убивает людей. Раньше он прятал их тела в развалинах домов, теперь же настолько обнаглел, что спокойно сбрасывает их в Москву-реку, как какой-то ненужный хлам. И правда, чего ему бояться, если его никто не ищет! Ведь так, товарищ Бахматов?
Николаев буквально вонзил свой взгляд, будто бы заточенную шпагу, в старшего инспектора первой бригады. Но Леонид Лаврентьевич взгляд выдержал. Был он из потомственных рабочих, юлить не умел и не собирался этому учиться, поэтому ответил быстро и просто:
— Нет, не так, товарищ Николаев.
— А что не так? — продолжал остро смотреть на Бахматова начальник Московского управления уголовного розыска. И язвительно добавил: — Поясните мне, несведущему!
— Не выяснены личности убитых. Это затрудняет поиск убийцы, — глядя прямо в глаза начальника МУРа, ответил Леонид Лаврентьевич. — Пока из убитых нам известны только двое: это лошадиный барышник Толмачев, труп которого был найден в прошлом году на Шаболовке, и известный на Москве спекулянт Осип Ковальчук. Его труп был найден в Москве-реке осенью прошлого года. Удалось выяснить только, что оба они промышляли в основном на Смоленском рынке. Никаких ниточек, которые бы привели к нашему убийце, обнаружить не удалось…
— А остальные личности убитых, выходит, так и остались неопознанными? — отвел наконец взгляд от Бахматова Иван Николаевич.
— Так точно, — по-военному ответил Леонид Лаврентьевич. — Заявлений о пропажах этих лиц не поступало, что позволяет сделать вывод о том, что все они приезжие.
— А поездить по окрестным селам да деревням и провести опрос населения о пропавших без вести мужиках вам в голову не пришло? — нахмурил брови Николаев.
— Иван Николаевич, но поймите нас тоже, дел и так невпроворот, — сказал Бахматов. — У нас катастрофически не хватает людей. Если по деревням начнем разъезжать, это ж сколько времени потребуется? А кто тогда в Москве убийствами да разбоями будет заниматься? У нас же есть группа, занимающаяся уголовными делами по губернии. Пусть ее уполномоченные и поездят по селам да деревням и выяснят, кто пропал и когда. А фотографии убитых я передам им. Может быть, кто-то их узнает.
— Хорошо, я распоряжусь, — кивнул Николаев. — Но и с вас задачу по выяснению личностей убитых я не снимаю. И искать, искать этого душегуба днем и ночью! Шутка ли, порешить два десятка человек!
— Мы считаем, что таковых больше, Иван Николаевич, — после небольшой паузы произнес Леонид Бахматов. — Есть предположение, что убийца не только прятал трупы в развалинах домов или сбрасывал в реку, но и закапывал в укромных местах.
— Предположение у них, — недовольно проворчал Николаев. — Ну, так ищите, где он мог закопать! А то по Москве слухи уже вовсю идут, что новая власть не способна найти убийцу, загубившего столько душ, а вот сыскная полиция при царе, мол, всегда таких находила. Так говорят. И у меня создается впечатление, что говорят люди правильно. Так что надо отыскать и изобличить преступника в самые кратчайшие сроки. Это приказ! Его поимка — вопрос, как вы сами понимаете, уже политического характера… А с Землячкой ссориться… — Он выждал паузу и продолжил: — Я бы ни вам, ни себе не советовал. Вы понимаете, о чем я?
— Да, Иван Николаевич. Вот только нам бы с транспортом помочь, — пользуясь моментом, закинул удочку Бахматов. — И с людьми.
— А Стрельцов что, не тянет? — посмотрел на Жору Николаев.
— Тянет, — ответил Бахматов. — Но нам бы еще парочку агентов. Он один не поспевает.
— Скажите спасибо и на этом, — безапелляционно ответил начальник угро. — В других бригадах вообще по два человека работают… Ладно, с транспортом для вас я что-нибудь придумаю. — Он снова немного помолчал и уже спокойнее добавил: — А что можете сказать вы об этом убийце? Есть какие-нибудь версии?
— Есть. — Бахматов обвел глазами свою группу и начал официальным тоном: — Все найденные жертвы были убиты ударом твердого предмета по голове. В результате чего были проломлены черепа в области темени, и смерть в большинстве случае наступала практически мгновенно. Однако убийца как бы на всякий случай душил свои жертвы веревкой, после чего связывал их и засовывал в мешок. Характер удара, а также вязка трупов позволяют нам сделать вывод, что во всех случаях действовал один и тот же человек. Скорее всего убийца — одиночка. Это сильный, хитрый и безжалостный преступник, возможно, с нездоровой психикой.
— Так, — буркнул Николаев. — Но ничего нового вы мне пока не сказали. И психика у него вполне здоровая, если за все это время вы его не поймали и даже не знаете, где его искать. Он продумывает каждое свое убийство и даже следов не оставляет.
— Ну, кое-что нам удалось выяснить, — не согласился с выводами начальника МУРа Леонид Лаврентьевич. — Сегодня при осмотре мешка, в котором находилось тело, опознавателем Саушкиным было обнаружено несколько зерен овса. Кроме того, он заметил, что такими характерными узлами на веревках, которыми были связаны трупы, пользуются извозчики. А это позволяет нам вполне определенно заключить, что…
— Так, может, мне Саушкина сделать старшим инспектором вашей группы, — не без сарказма произнес Николаев, не дав договорить Бахматову, — а вас определить при нем простыми разыскными агентами? Пользы, полагаю, будет больше…
— Это ваше полное право, — с некоторым вызовом ответил Леонид Лаврентьевич.
— Ладно, продолжайте, — махнул рукой Иван Николаевич, и этот жест скорее всего означал: «Лучше бы ты помолчал со своими высказываниями».
— Нахождение в нескольких мешках овсяных зерен плюс узлы, которые вяжут извозчики, позволяют выдвинуть версию, что убийца либо торгует фуражом для лошадей, либо он конюх или извозчик. То, что он извозчик, будет вернее, поскольку нахождение трупов в мешках в разных частях города свидетельствует о наличии у убийцы транспортного средства. Такова, Иван Николаевич, наша основная версия.
