Ольга Володарская - Любовь как война
Саша даже техникум окончил. Пусть и заочно. И когда-то работал на крупном предприятии техником. Правда, его оттуда выгнали по статье, и теперь он сидит дома, но…
Даже сидя дома, Саша занят. Он активный интернет-пользователь. Участвует в платных опросах, каких-то конкурсах на смекалку и кое-что зарабатывает. Еще по весне Оля записывает его в команду озеленителей. Они сеют травку в скверах, высаживают цветы, подрезают кусты. Саша любит растения, он педантичен, а на природе расслаблен, поэтому у него неплохо получается.
Ее сын вполне социально адаптирован! Его до сих пор те, кто хорошо не знает, принимают за нормального.
– Чай готов! – бодро проговорила Оля, поставив чашки на стол. Затем, налив молока, увела сына в комнату, чтобы пил там. Вернувшись, она наконец села. Подвинув к майору сахарницу, спросила: – Костя не мучился?
Левченко тяжело вздохнул.
– И рад бы вам сказать, что нет. Да врать не хочу. Мучился.
Ольга Алексеевна судорожно вздохнула.
– Он так боялся боли… Бедный мальчик.
– Каким он был?
– Конфликтным. Вечно лез в драку…
– Странно для человека, испытывающего страх перед болью.
– И да, и нет.
– Поясните?
– Он всегда бил первым. И бил сильно. Чтобы вырубить противника сразу, с одного удара.
– Успеть до того, как тот причинит боль Косте?
– Да.
– А не легче было избегать драк?
– Он не мог. Такой уж характер… был.
– Когда вы видели Константина в последний раз?
– Это было около месяца назад, плюс-минус пара дней. Он пришел проведать нас с Сашей. Мы ведь знакомы бездну лет!
– Тридцать три, как я понимаю.
– Тридцать два. Костя пошел в школу в восемь. Я была его первой учительницей. Об этом вам тоже сказала соседка? – Майор пожал плечами и принялся за чай. – У Кости всю жизнь были проблемы с законом. Он чудом избежал колонии для несовершеннолетних, но на зоне ему пришлось побывать. Благо сидел недолго, два года.
– Я в курсе. Константин напал на человека и чуть его не убил. Преступление предумышленное с отягощением. Прокурор настаивал на семи годах заключения, но защита каким-то чудом смогла добиться осуждения по другой, более мягкой, статье, и ваш бывший ученик получил всего двушку.
– У него был очень хороший адвокат, я его помню. Кажется, фамилия у него Моисеев.
– Да. Ушлый парень, услуги его стоят очень недешево. Кто оплатил их, не знаете?
– Нет. Я думала, что защитник предоставлен Косте бесплатно.
Майор рассмеялся.
– Моисеев – один из самых высокооплачиваемых адвокатов столицы. Среди его клиентов олигархи и звезды шоу-бизнеса.
– Вы хотите сказать: бывшие бандиты и их профурсетки? – криво усмехнулась Ольга Алексеевна, взяв чашку с подстывшим чаем в обе руки. Одной бы она ее не удержала – пальцы дрожали. – Что ж… Могу предположить, что услуги видного адвоката оплатил кто-то из друзей Кости.
– Вы их знали?
– Только троих.
– И кто эти люди?
– Его одноклассники Боря Кожевников и Валерий Мишин, а также Амон Боровик.
– Арон? – переспросил Левченко, записывая имена в блокнот.
– Амон.
– Как египетский бог?
– Именно. Эти четверо дружили с детства. И все годы, прошедшие с выпускного, не теряют друг друга.
– И вас, как я понимаю.
– И меня, – согласилась Оля. – Я не просто учила их писать-считать, я вела их по жизни. Дело в том, что эти мальчики не совсем обычные дети. Они с ЗПР.
– Что это значит?
– С задержкой психического развития, если расшифровать. Но это совсем не значит, что они умственно отсталые.
– А какие?
– Сложные. Как правило, это дети из неблагополучных семей. Нервные, обиженные, зачастую травмированные физически и морально. Еще неразвитые, с ними некому заниматься, растут, как сорная трава. Отсюда и отсталость.
– Покойный был таким?
– Да. Его родители пили. Оба. Отец колошматил мать и сына. Тот вымещал свою злобу на других, поскольку с родителем до поры не мог справиться. Побил его только в двенадцать. У Бори Кожевникова тоже отец алкоголик. Будучи в своем привычном состоянии, он уснул в постели с сигаретой и погиб, унеся с собой в могилу Борину сестру-кроху. Мать вместо того, чтобы взяться за ум, стала еще больше потреблять, нашла себе очередного мужа, привела в дом, и ад продолжился…
– А Валера Мишин? Он тоже сын алкоголиков?
– Этот безотцовщина. Жил с матерью. Она непьющая, но психически ненормальная. Стояла на учете. Раз в год отправлялась на обязательную госпитализацию в психиатрическую клинику. Но срывы все равно случались, даже несмотря на лечение. Женщина могла пропасть на день-два и где-то бродить. Валера выживал в эти периоды, как мог. Никому не жаловался, боясь, что его в детдом заберут.
– Что ж, с одноклассниками покойного, Борисом и Валерием, все ясно, – сказал Левченко, предварительно бросив взгляд на запись в блокноте, – а Амон? Он как прибился к этой компании? Такой же неблагополучный, только из обычного класса?
– Амон умница. Выходец из хорошей семьи. Мальчик совершенно другого уровня. Как-то у нас в школе был День дублера. Это когда ученики подменяют педагогов. Ведут за них уроки. А вот в мой класс никто из ребят не хотел идти, даже старшеклассники. Как же – ЗПР! И вызвался Амон. Маленький, худенький, ровесник моих ребят, а многих еще и младше, так как большинство пошли учиться с восьми или были на второй год оставлены. Я боялась, что обидят Амона мои детки проблемные. Через десять минут после начала урока я в класс заглянула, чтобы посмотреть, что там и как. И удивилась – тишина. Сидят ребята спокойно, пишут что-то в тетрадках…
Ольга была вынуждена замолчать, потому что в квартиру влетел коллега Левченко, сержант Сергеев. Совсем молоденький мальчик с коротко стриженными белокурыми волосами и небесно-голубыми глазами, сверкающими под густыми, довольно темными бровями. Он был тоже очень приятен внешне, и Оля подумала, до чего же симпатичная опергруппа подобралась. Как в кино.
– Андрюх, новости! – выпалил сержант. – На телефон покойного десять минут назад поступил звонок. Я взял трубку. Звонил Борис Кожевников…
– Старый друг, – кивнул головой майор. – И что?
– Я сообщил ему о смерти Константина и попросил господина Кожевникова подъехать к нам в отдел. Но он, узнав, где произошло преступление, сказал, что будет тут максимум через полчаса. Я велел рулить сюда.
– Хорошо, опроси его, как приедет.
– Давай ты, Андрюх! Я сейчас в дом напротив. Там, говорят, живет местный сплетник. Старикан, имеющий подзорную трубу и страдающий бессонницей. Надо бы с ним побеседовать…
– Ладно, беги!
– Вот телефон убитого, – Сергеев положил на стол сотовый. – Я, кстати, проверил его. Покойный звонил Борису вчера дважды. Еще ночью. И под утро. Тот трубку не взял.
И унёсся, что-то выкрикивая в свой мобильный.
– Племяш, – бросил Левченко. – Любимый причем. Сын единственной сестры. Как я не хотел, чтоб он в органы пошел, но не послушал… С детства, сказал, мечтаю. И виноват в этом я. На меня похожим стать хотел, отец-то их бросил.
– Хороший парень. И сразу видно, толковый.
– Вот именно! Мог бы себе другое применение найти. Стать тем же адвокатом, как Моисеев. И бабки грести лопатой.
– Но кто-то должен следить за порядком. Без вас, полицейских, все полетит в тартарары. Адвокаты станут не нужны, если арестовывать преступников некому будет. – Она подбадривающе улыбнулась майору. – Мальчишки очень нуждаются в понимании. Особенно те, что уже выросли.
– Теперь я понимаю, почему ваши ученики не забывали вас долгие годы. Вы очень чуткий, добрый, сопереживающий человек… – Андрей улыбнулся в усы. – И чай у вас вкуснейший.
– Я добавляю в него сушеные листья и травы.
– Как моя мама. – Он сделал еще глоток и с наслаждением зажмурился. – Скажите, Ольга Алексеевна, Константин всегда звонил вам перед тем, как нанести визит?
– Да, конечно. Я же не всегда бываю дома.
– Но ни вчера, ни сегодня… он?..
– Не звонил.
– Странно. А вы не в курсе, он ни с кем из жильцов вашего подъезда не свел дружбу?
– Не могу сказать, не знаю.
Тут из прихожей донесся шум. Левченко, сидящий спиной к двери, резко обернулся.
– Вы кто такой? – спросил он ввалившегося в квартиру мужчину.
– Это Борис Кожевников, – ответила за того Ольга Алексеевна. И уже своему бывшему ученику: – Проходи, Боря. Чай будешь?
– Не откажусь. – Гость быстро разулся, стянув с ног ботинки без применения рук. Просто упер в пятку носок другой ноги и рывком скинул сначала левый ботинок, а затем правый. После этого прошел в кухню и порывисто обнял Ольгу.
– Привет. – Она потрепала его по темным волосам. Когда-то они были жесткими и торчали в разные стороны, теперь прическа была идеальной. – Рада тебя видеть, Боря.
– А я вас. Жаль, что встретились при скорбных обстоятельствах…
Она тяжело вздохнула, соглашаясь с ним.
– Кожевников, – представился Борис, протянув руку оперу. Тот пожал ее и назвал свою фамилию. – А Саня где? – обратился Боря к Ольге Алексеевне. – Поздороваться хотел.
