Дебютная постановка. Том 2 - Александра Маринина
Работать Юрию становилось с каждым годом сложнее. После смерти Брежнева хозяином страны стал Андропов, министра внутренних дел Щелокова сняли, на его место поставили человека, возглавлявшего КГБ. Вот тут и проявили себя в полный рост последствия того, что происходило в 1981–1982 годах, когда Комитет вплотную занялся нарушениями и злоупотреблениями в системе МВД. Ах, вы там все пьяницы, преступники и нарушители закона? Вот вам, получайте! Мы к вам направим на службу наших людей, честных и проверенных, а всех этих ваших алкашей и прочую нечисть – вон! Попался за распитием на рабочем месте – сразу за порог, без всяких разговоров. Началась отчаянная и безоглядная чистка кадровых рядов, в результате которой ядро опытных профессионалов оказалось размыто и ослаблено. В уголовный розыск приходили люди, имевшие весьма слабое представление о том, как и что нужно делать, и научить их было уже некому. А тут еще и ситуация с преступностью стала осложняться, со всех сторон понеслись крики о росте активности особо опасных рецидивистов, да и количество преступлений, связанных с наркотиками, резко увеличилось после начала Афганской кампании. Преступность в целом росла, особенно резко – к концу 1980-х, а раскрываемость неуклонно падала: накопилось уже два миллиона нераскрытых дел. Два миллиона! Потому что раскрывать было некому, в милиции огромный некомплект. В одном только уголовном розыске не хватало полторы тысячи оперативников, примерно столько же – в БХСС, с участковыми тоже было плохо. Кадровый состав милиции неуклонно ухудшался, это отмечалось во всех справках, которые в те годы составлял сам Николай Андреевич. А тут еще ЦК КПСС подлил масла в огонь: с 1986 года прекратил «мобилизации» на работу в милицию. Губанов-старший именно по такой «мобилизации» и попал в свое время в органы. Регулярные вливания активных комсомольцев и передовых рабочих позволяли хоть как-то укомплектовывать милицейские ряды до установленной положенности, а теперь и этот ручеек иссяк. Из высших школ ребята приходили не сказать чтоб уж очень хорошо подготовленные, да и поступали туда, как оказалось, уже не самые лучшие и достойные. Николай Андреевич помнил, в какой ужас пришел, когда перед ним положили очередную аналитику по высшим учебным заведениям системы МВД: ежегодно с дневных отделений отчислялся каждый десятый слушатель, с вечерних и заочных – каждый пятый. Плохо учились, прогуливали, пьянствовали, нарушали дисциплину, ввязывались в криминал. Как можно рассчитывать на высокую раскрываемость с таким кадровым составом?
А «чистка рядов» продолжала свирепствовать. Только за один год 10 000 сотрудников привлекли к ответственности за нарушения законности, 2 000 – за укрытие преступлений от учета и фальсификацию, еще 1,5 тысячи – за совершение уголовных преступлений. Откуда они взялись? Переродились в ходе службы или были изначально непригодными для работы в органах, но кадровые службы их пропустили? Выходит, с принципами и правилами отбора что-то не так… Да, это, безусловно, очень хорошо, что таких оборотней выявляли и наказывали, но заменять-то их кем? Опытный кадровик, полковник Губанов понимал, что прежде чем начинать любую кампанию по очищению рядов, необходимо заранее подготовить резерв для замены, иначе работать будет некому. Но разве этим кто-нибудь «наверху» озаботился? Понятно, что работать «на земле» Юрию было куда труднее, чем раньше.
Когда на рубеже 1990-х активно началось сращивание криминала с правоохранительными органами, обстановка стала для Юры невыносимой. Все, что хоть как-то поддерживало его интерес к работе, рушилось на глазах. То, что раньше считалось неприемлемым, становилось нормой. То, что выглядело постыдным, превратилось в предмет для гордости. То, за что прежде безжалостно выгоняли из органов, а то и сажали, расценивалось теперь как основание для повышения в должности.
Как только в 1992 году приняли новое Положение о прохождении службы в органах внутренних дел, Юрий Губанов подождал еще годик и вышел в отставку, получив полагающуюся ему за двадцать лет безупречной службы пенсию. Ушел бы и раньше, но срок службы исчислялся с 1973 года, когда он поступил в Высшую школу милиции, так что пришлось немного потерпеть. Николай Андреевич хорошо помнил, как на сына сразу посыпались предложения о работе в службах безопасности: в стране полным ходом шла ваучерная приватизация, основывались банки, развивался туристический бизнес, новая экономика становилась на ноги, и всюду нужны были люди, обладающие связями и знакомствами как в правоохранительной системе, так и в криминальной среде. Чтобы «решать вопросы» и с теми, и с другими. Бывшие сотрудники милиции соответствовали этим требованиям как нельзя лучше, и на них был большой спрос. Деньги предлагали хорошие, да что там хорошие – огромные по сравнению с милицейской зарплатой, которую в те годы к тому же платили нерегулярно. Юра к тому времени уже был мужем и отцом двоих детей, сына и дочки. Жена, славная милая женщина, осталась без работы – научный институт, в котором она трудилась, был ликвидирован, а ее специальность оказалась никому не нужна. Юре пришлось преодолеть природную брезгливость и согласиться на одно из предложений. Но долго он не выдержал, через несколько месяцев уволился и перешел в ЧОП, работал обычным охранником в банке. Денег существенно меньше, зато совесть чиста. Юркина жена повздыхала и устроилась посудомойкой в какой-то ресторан. Платили там немного, но была возможность разжиться кое-какими продуктами. В те годы Николай Андреевич видел множество таких же, как его сын и невестка: выброшенных за борт специалистов, никому не нужных и вынужденных зарабатывать чем придется. Чаще всего «челночили», торговали на вещевых рынках, перегоняли из-за границы подержанные иномарки, делали ремонты, работали на стройках, шли в охрану. Да много чем
