Камилла Лэкберг - Ледяная принцесса

— Играем в бинго?

— Ну да, ну ты знаешь. Цифра пять — сюда, цифра шесть — туда… — И Анника закрыла за собой дверь с насмешливой улыбкой на губах.

Патрик посмеялся про себя. Да, действительно, может быть, это можно так назвать. Он заставил себя вернуться к работе и задумчиво поскреб голову карандашом. Что-то его беспокоило, что-то не совпадало, что-то из того, что сказала Вера, было не так. Он вынул блокнот с записями, которые сделал во время разговора с Верой, и методично, очень внимательно просмотрел свои заметки, не пропуская ни одной буквы. Медленно мысль начала оформляться. Эта маленькая, совсем неприметная деталь могла оказаться очень важной. Привычным движением он достал одну бумагу из груды на письменном столе. Впечатление полного беспорядка на рабочем месте было ложным — он очень хорошо знал, где что лежит. Патрик еще раз прочитал эту бумагу с большим вниманием, немного подумал и потянулся за телефоном.

— Алло, добрый день. Это Патрик Хедстрём из полиции Танумсхеде. Я хотел бы узнать, будете ли вы дома в ближайшее время. У меня есть несколько вопросов. Будете? Очень хорошо. Тогда я подъеду к вам через двадцать минут. А где именно вы живете? Прямо возле въезда во Фьельбаку, направо сразу после крутого холма и там — третий дом слева, красный дом с белыми углами. О'кей. Думаю, я сумею найти. Если заблужусь, тогда позвоню. Хорошо, скоро увидимся.

Не прошло и двадцати минут, как Патрик стоял перед нужной дверью. Он без проблем нашел маленький дом, где, как он предполагал, Эйлерт прожил много лет со своей семьей. Когда он постучал, почти сразу же ему открыла остроносая женщина с неприятным желчным лицом. С неимоверной радостью она представилась как Свеа Берг, жена Эйлерта, и проводила его в маленькую гостиную. Патрик понял, что его звонок вызвал лихорадочную активность. На столе сиял фарфор, и выпечка семи сортов аппетитно красовалась в трехуровневой менажнице. «Да, на моей работе не похудеешь», — вздохнул Патрик.

Так же инстинктивно, как ему не понравилась Свеа Берг, ему сразу же понравился ее муж. Эйлерт встретил его бодрым взглядом небесно-голубых глаз и крепким рукопожатием. Патрик почувствовал на ладони Эйлерта окаменевшие мозоли и понял, что тот тяжело работал всю жизнь.

Покрывало на диване немного сморщилось, когда Эйлерт сел, и тут же, с недовольно нахмуренным лбом, Свеа ринулась разглаживать складку, бросив укоризненный взгляд на мужа. Весь дом сиял чистотой, нигде ни пылинки. Трудно даже поверить, что здесь кто-то живет. Патрику стало жаль Эйлерта, который в своем доме казался случайным гостем.

Свеа производила почти комический эффект, потому что, когда она смотрела на Патрика, у нее на лице появилась льстивая улыбка, но стоило ей повернуться к мужу, как улыбка в долю секунды сменялась раздраженной гримасой. Патрик задал вопрос, что же такого Эйлерт сделал, чтобы вызывать такое раздражение, но заподозрил, что для этого было вполне достаточно его присутствия.

— Так, констебль сядет здесь и выпьет кофе с булочками.

Патрик послушно сел на стул, повернутый к окну, а Эйлерт предпринял попытку сесть на стул напротив.

— Не туда, Эйлерт. Как ты не понимаешь, садись сюда. — И она повелительно указала ему на стул сбоку.

Патрик разглядывал гостиную, пока Свеа металась вокруг, накрывая на стол и одновременно разглаживая отсутствующие складки на скатерти и шторах. Дом выглядел так, будто ему хотели придать видимость благосостояния, которого на самом деле не было. Комнату заполняли плохие копии: начиная со штор, которые пытались быть похожими на шелковые, с массой воланов и розеточек в неимоверных количествах, до мельхиоровых приборов под серебро и финтифлюшек из цыганского золота. Эйлерт выглядел совершенно чужеродно среди этих неудачных декораций. К огорчению Патрика, он никак не мог подобраться к делу, ради которого пришел. Свеа безостановочно болтала, шумно хлебая кофе.

— Этот сервиз, констебль понимает, мне прислала из Америки сестра. Она очень удачно вышла замуж за богатого человека и всегда посылает мне такие замечательные подарки. Это очень дорогой сервиз. — И Свеа со значением подняла обильно разукрашенную кофейную чашку.

Патрик сильно засомневался насчет дороговизны сервиза, но мудро воздержался от комментариев.

— Да, и я, конечно, тоже бы уехала в Америку, если бы не мое слабое здоровье. Если бы не это, я бы наверняка тоже вышла замуж за богача и сейчас бы как сыр в масле каталась, а не ютилась в этой лачуге пятьдесят лет. — И Свеа бросила на Эйлерта обвиняющий взгляд.

Он на ее комментарии никак не отреагировал. Наверняка Эйлерт уже слышал это много-много раз.

— У меня подагра, констебль понимает. Руки и ноги совсем отваливаются, и это чистая мука — с утра до ночи. К счастью, я не из тех, кто жалуется, а что касается моей ужасной мигрени, то вообще непонятно, как можно переносить такие муки. Но это не про меня, констебль понимает, что я не жалуюсь. Нет, свои болячки человек должен переносить мужественно. Я уж даже не упомню, сколько раз слышала: какая ты сильная, Свеа, как ты можешь оставаться на ногах круглые сутки с такими болезнями. Но такая уж я родилась.

Она застенчиво потупила глаза и продемонстрировала Патрику свои руки, которые, на его неискушенный взгляд, были совершенно здоровыми, без малейших следов подагры. «Что за чертова шарманка», — подумал он. Свеа не пожалела макияжа и так обвешалась дешевыми украшениями, что трудно было сказать, чего на ней больше: побрякушек или косметики. Как вышло, что такие совершенно не подходящие друг другу люди, как Эйлерт и Свеа, прожили вместе пятьдесят лет? Патрик понимал, что такова была проблема поколения. Их поколение считало, что лучше мыкаться с совершенно не подходящим тебе человеком, чем развестись. Очень печально. Эйлерт, наверное, видел в жизни маловато радостей.

Патрик кашлянул, чтобы утихомирить разыгравшийся не на шутку словесный шторм Свеа. Она послушно замолчала и впилась жаждущим взглядом в его лицо, сгорая от нетерпения, что же за увлекательную новость он собирается ей сейчас рассказать. Можно не сомневаться, что не успеет Патрик выйти за дверь, как сарафанное радио заработает во всю мощь.

— Так, я бы хотел задать тебе несколько вопросов, касающихся времени до того момента, когда ты нашел Александру Вийкнер. Когда ты был там и осматривал дом.

Патрик замолчал и посмотрел на Эйлерта, ожидая, что тот ответит. Но Свеа успела раньше:

— Я вот тоже говорю. Как такое только могло случиться. Кто бы мог подумать, что мой Эйлерт ее найдет? Все только об этом и говорят последние несколько недель.

Ее щеки задрожали от возбуждения, и Патрик с трудом удержался от резкого замечания. Вместо этого он вежливо улыбнулся и сказал:

— Я, конечно, прошу меня извинить, но не могли бы вы нас некоторое время не беспокоить? Это стандартная практика в полиции, опрашивать свидетеля с глазу на глаз.

Патрик, конечно, кривил душой, вранье чистой воды, но с удовольствием наблюдал, как Свеа, которая не могла не считаться с его авторитетом, очень неохотно, потому что ее отторгали от центра событий, встает из-за стола. Патрик был тут же вознагражден понимающим веселым взглядом Эйлерта, который не мог скрыть откровенной радости по поводу того, что Свеа так безжалостно лишили конфетки. Когда она медленно, еле-еле, нога за ногу убыла на кухню, Патрик продолжил:

— Так о чем мы говорили? Ну да, не мог бы ты мне рассказать о предыдущей неделе, когда ты осматривал дом Александры Вийкнер.

— А какое это имеет значение?

— Пожалуй, сейчас я и сам точно не знаю, но это может оказаться важным. Так что постарайся вспомнить все детально подробно, насколько можно.

Эйлерт некоторое время молча думал, воспользовавшись минуткой тишины, чтобы беспрепятственно набить свою трубку табаком из кисета с вышитыми на нем тремя якорями. Он зажег трубку, пару раз затянулся и сказал:

— Значит, так, давай подумаем. Я ее нашел в пятницу. Я всегда приходил туда по пятницам, чтобы посмотреть, все ли в порядке к ее приезду вечером. Значит, до того я там был в предыдущую пятницу. Нет, не так. Мы должны были ехать на сорокалетие к младшему сыну, поэтому я зашел туда еще накануне, в четверг.

— И как там все выглядело? Ты ничего особенного не заметил? — Патрик пытался скрыть свое нетерпение.

— Особенного? — Эйлерт неторопливо попыхивал трубкой и думал. — Нет, все было как обычно. Я обошел дом, заглянул в подвал, но все выглядело нормально. Потом я запер за собой дверь, когда уходил. Александра дала мне запасной ключ.

Патрик понял, что ему надо прямо задать вопрос, который его мучил.

— А котел? Котел работал? В доме было тепло?

— Да-да, конечно. Тогда с отоплением все было в полном порядке. Котел, наверное, полетел в какой-то день позже. Но я, по правде говоря, не возьму в толк, какое имеет значение, когда именно накрылось отопление? — Эйлерт случайно промахнулся трубкой мимо рта.