БРЕНД. Повод для убийства - Орлова Лидия Витальевна
– Читать сразу будете или как?
– Или как… – ответила Марина.
Она не любила читать материалы в присутствии их авторов, кстати, Михаил об этом прекрасно знал.
– Я быстро прочту, – утешила она Суржикова, явно разочарованного приемом. – И сразу же позвоню, договорились?
– Буду ждать.
Казалось бы, о чем еще говорить? Но Суржиков не уходил. Он не решался задавать Марине очевидные в сложившейся ситуации вопросы – как это случилось, когда и почему, но в то же время было нечто, что явно мучило, беспокоило его…
– В чем дело, Михаил? Ваша деликатность меня пугает…
– Не хочу быть навязчивым… Но, Марина Петровна, у меня тут возникло одно соображение…
– Какое соображение? Насчет взрыва?
– Нет, о взрыве я только что узнал… О Ершове, вернее, о его убийстве…
Суржиков замолчал, словно не решался продолжать.
– В чем дело, Михаил? Начали говорить – продолжайте…
У Марины не было ни времени, ни желания играть с Суржиковым в его замысловатые игры с умолчаниями и недоговоренностями.
– Вы, Марина Петровна, внимательно прочитали список – может быть, и неполный – тех предприятий, которые входят в холдинг Говорова и Костина?
– Прочитала…
– Вы помните, в нем есть некий ночной клуб «Сновидения»?
– Да? Разве? – удивилась Марина. – Тот, что во дворе моего дома? Странно, но я не обратила на это внимания…
– Я тоже не подумал об этом вначале… И вдруг меня осенило: Ершова мог убить кто-то из охраны клуба, у них наверняка есть оружие… Охраннику легче всего было и совершить убийство. И создать себе твердое алиби… Кстати, и за вами наблюдать из клуба им очень удобно… Окна вашей квартиры выходят во двор…
Он замолчал. Ненадолго.
– Я слышал, что этот ночной клуб – одна из первых созданных холдингом структур. Возможно, что и бандитских… Скажите это следователям, если у вас будет такая возможность…
Суржиков встал.
– Позвоните, я не хочу вам надоедать своими звонками. Держитесь, Марина Петровна! Имейте в виду – вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку…
– Спасибо, Михаил… Я позвоню.
«А ведь и правда, – подумала Марина. – Как же это я просмотрела… Говорову и Костину не надо искать наемников на стороне… Найдут в своем коллективе…»
Сообщение Суржикова хотя и поразило ее, но не настолько, чтобы отвлечь внимание от принесенной им статьи. Марина раскрыла тонкую папку – пять страниц на компьютере и дискета, чтобы не пришлось набирать текст. Статья называлась «Гипноз богатства». «Странный поворот!» – удивилась Марина и стала читать.
То, что писал Михаил, нельзя было назвать ни статьей, ни очерком, ни конечно же журналистским расследованием. Скорее всего, это было эссе, философские рассуждения о природе богатства, о том, как деньги способны поработить человека, заставить его служить себе, обслуживать их самих. С какой-то почти элегической грустью он рассказывал о двух инженерах Говорове и Костине, достаточно смелых и предприимчивых, которые неожиданно разбогатели, умело перепродав партию б/у компьютеров, которые у нас тогда были редкостью. «Мешки денег стояли в квартире, и они не знали, что с ними делать», – повторил он понравившееся ему место из своей же рекламной статьи об «Эндшпиле». Он и в дальнейшем использовал факты, о которых упоминалось в той статье, оплаченной Говоровым и Костиным. Только теперь он размышлял о том, как постепенно стремление к богатству порабощало друзей, которые вначале искренне старались помочь другим бизнесменам своими инвестициями. Им было мало и денег и власти, они стремились владеть и властвовать – этим, и только этим, Суржиков объяснял то, что за всем последовало. «Даже если они вовсе не причастны к убийству Павла Ершова, молва приписывает это им, как и многие другие страшные и до сих пор не раскрытые преступления против людей, имеющих несчастье сотрудничать с «Эндшпилем». Суржиков писал о Говорове и Костине с сочувствием и сожалением, как говорят о людях, ставших рабами своих страстей. И это сочувствие, даже сострадание к тем, кто отнюдь не чувствовал себя жертвой, составляло главный пафос его эссе.
«Нашел кого пожалеть!» – возмутилась Марина, дочитав материал Суржикова до конца. «Сейчас зарыдаю…» – подумала она вдогонку. А потом перечитала размышления Суржикова еще раз. «А ведь я попалась на крючок. – Марина заулыбалась. – Ну, Суржиков! Хитрец…» Он сделал то, чего не смогла сделать она. Конечно, это не испытание славой, но, возможно, даже нечто более эффективное – испытание сочувствием, унижение жалостью. И придраться невозможно, и в суд не подашь… И в номер о яппи будет как нельзя кстати… Марина, не исправив ни слова, подписала текст в набор и попросила передать его Ольге Слуцкой.
Она сразу же позвонила Михаилу на сотовый.
– Вы, как всегда, блестяще справились с тяжелым и сложным заданием. Спасибо, Михаил! Я отправила текст в набор, не изменив ни слова…
Суржиков ответил ей не сразу, будто ждал, что она скажет ему что-то еще, не менее приятное. Потом ответил:
– Я рад, что мы поняли друг друга…
– А разве могло быть иначе? Надеюсь, что и читатели все поймут правильно…
– Надеюсь. – Суржиков повесил трубку.
Марина, хотя и отправила материал, все же продолжала думать о нем. Что-то продолжало ее смущать, она поняла – заголовок! «Гипноз богатства» – это неточно, не отвечает сути и смыслу эссе. И слишком нейтрально – подумаешь, «гипноз»… Надо сменить заголовок. Марина взяла лист бумаги и стала писать возможные варианты: «Борьба без правил», «Их враг – тщеславие», «Неутоленная жажда власти и денег», «Всего лишь слухи, но…», «Достойны сожаления»… Человек, далекий от журналистики, увидев Маринины наброски, посчитал бы их бессмысленными и неуклюжими. Но профессионал действовал бы точно так же – рано или поздно пришло бы то единственное название, которое не только отвечало бы смыслу и теме статьи, но несло в себе и некую интригу, способную привлечь к материалу внимание читателей…
– Привет, подруга!
Магринов вошел без стука. В видавшей виды дубленке, шапке с опущенными ушами, он производил впечатление заурядного человека с улицы. Имидж этот был выбран вполне сознательно – Александр Иванович не относился к числу тех людей, чья жизнь проходит в скучной тишине кабинетов. Он не стремился выделиться в толпе – возможно, из чисто профессиональных соображений.
Магринов не спеша разделся, убрал дубленку в шкаф. Подсел к столу.
– Ну ты, я вижу, в порядке, – сказал он удовлетворенно. – Я тут кое-что выяснял, потому и задержался… Что ж, давай рассказывай…
Он слушал внимательно, не задавал вопросов и не требовал комментариев. Марина, понимая, как много значат для Магринова подробности, старалась ничего не упустить. Рассказала даже о том, как избили Рябинкина, когда он пытался наблюдать за Говоровым и Костиным.
Закончила она предположением Суржикова насчет того, не причастны ли к убийству Ершова охранники ночного клуба «Сновидения»…
Маринин рассказ продолжался довольно долго – никто им не мешал, даже и телефонные звонки принимала Лена. Магринов что-то записывал в толстый потрепанный ежедневник, и по тому, как он слушал, Марина поняла: на сей раз он относится к ее информации серьезно, не то что раньше. Это ее обеспокоило и насторожило.
– Хорошо, – сказал Магринов, когда Марина закончила рассказ. – Буду с тобой откровенен – все гораздо серьезнее, чем я думал. Прости, недооценил ситуацию… Взрывное устройство мощностью в сто граммов в тротиловом эквиваленте – это, уверяю тебя, не просто месть за неудачную шутку, это война…
Он замолчал. Потом заметил:
– Видишь ли, Марина Петровна, во многих вещах ты оказалась права. В каких именно, не скажу – тайна следствия, сама понимаешь… Ты воюешь с ними в прессе, твое оружие – слово… Вы, журналисты, любите говорить об этом… Но… Твои противники вряд ли будут отвечать тебе тем же… Словом, в отличие от тебя, они владеют плохо, да и не считают такую борьбу эффективной. Так что не хочу тебя пугать, но сказать должен: опасность реальная и ты должна это понимать.
