Андрей Троицкий - Смерть по вызову
– Это вы директор? – закрыв за собой дверь, Егоров сделал несколько шагов вперед, остановился и часто задышал. Костя встал посередине кабинета, сплел руки на груди.
– Не директор, а хозяин магазина, – поправил Чемоданов. – Чем могу?
– А сказали, вас на месте нет, – качая головой, Егоров посмотрел на Костю. – Молодой, а врать уже научился.
– Чем могу? – повторил Чемоданов и нетерпеливо застучал пальцами по крышке стола.
– Я тут тассол купил у вас сдуру, – Егоров огляделся по сторонам, пристроил палку к спинке стула. – А на Лесной… Вообще-то, я инвалид. Вот и удостоверение у меня с собой…
– Это я понял. Что вы хотите? – Чемоданов душевно страдал, выслушивая маразматические реплики инвалида.
– Так же нельзя с людьми, – Егоров расстегнул плащ, потрогал поясницу, словно хотел почесать спину. – Короче, чего вы хотите? Я занятой человек, мне некогда.
Чемоданов хотел встать из-за стола, распахнуть дверь перед этим дураком и выставить его вон, но остался сидеть, как сидел. В правой руке инвалид держал пистолет, направив ствол в грудь Чемоданова. Вдруг стихли все звуки, в кабинете установилась странная ни на что не похожая тишина. – Положи руки на стол, чтобы я их видел, – сказал Егоров и повернул голову к продавцу. – Запри дверь, ключ оставь в замке. И помни, одно неверное движение – и все.
Продавец, ещё до конца не поняв, что же происходит, запер дверь, покосился на инвалида, ожидая дальнейших приказов.
– Теперь встань у окна ко мне спиной, руки на подоконник и так замри, – Егоров дождался, когда продавец сделает то, что от него требуется. – Тебя как зовут?
– Владислав Михайлович, – сказал Чемоданов. – Просто Владик.
– Да не тебя.
– Костей зовут, – сказал продавец Костя и услышал, как что-то громко заурчало, забулькало в животе, то ли вдруг разгулялся голод, то ли страх накатил – не понять. – Извините, пожалуйста.
– Ничего страшного, – Егоров шагнул к письменному столу.
– Кто это? – левой свободной рукой он указал сперва на одну, потом на другую фотографию на столе Чемоданова.
– Это жена моя, – кивнул на правое фото Чемоданов.
– А это кто?
– Это так, знакомая одна, подруга.
– Я вижу, в твоем вкусе толстые бабы?
Егоров замолчал, и стало слышно, как урчит живот у продавца Кости.
– Я ведь вопрос тебе задал.
– Да, в кусе, во вкусе, – плохо соображавший Чемоданов с усилием шевелил занемевшими губами.
– Жена у тебя толстая и здоровая, любовница тоже толстая. И что у тебя за вкус?
– Не знаю, – Чемоданов почувствовал, как налилось краской, загорелось лицо. Он убрал руки со стола и намертво вцепился пальцами в подлокотники кресла. – Сам не знаю.
– Наверное, в прошлой жизни ты был пастухом коровьего стада. Хорошим пастухом, прилежным, любящим своих животных.
– Наверное.
– А в прошлой жизни ты, случайно, не занимался скотоложеством? Ну, со своими коровами?
– Не помню, то есть, не знаю…
Чемоданов чувствовал, как сорочка под пиджаком сделалась влажной и прилипла к спине.
– А сейчас, когда ты со своей женой, ну, как это сказать… Ну, когда ты со своей женой это самое… У тебя нет ощущения, что ты занимаешься скотоложеством? Ну, с коровой это самое…
– Нет, – Чемоданов тупо вращал глазами по сторонам. – То есть, ощущение-то есть…
– Значит, и в прошлой жизни ты занимался скотоложеством. Это уж совершенно точно. Ничего, что я с тобой об этом говорю? Или я коснулся слишком интимной темы?
– Ничего. Говорите, о чем желаете Я ведь не какой-нибудь ханжа, – Чемоданов с ненавистью посмотрел в спину застывшего у подоконника продавца. – Говорите, пожалуйста. Очень даже интересно послушать.
Ни с того, ни с сего, Чемоданов вдруг поверил, что умереть сегодня ему не дано. Спасение обязательно придет, ещё не понятно откуда, но придет обязательно. Надо только вытерпеть, вынести всю эту пытку унижением. Сейчас он имеет дело с сумасшедшим, так пусть дегенерат изгаляется себе в удовольствие.
– Это хорошо, что с тобой можно о всяком поговорить. Что ты не ханжа – это хорошо. У нас ведь промеж собой разговор. Мужской. Никто лишнего чужим людям не сболтнет. Тем более что лично ты скоро помрешь. Прямо за этим столом и помрешь. Так что, можно о всяком поговорить. О всяком.
– О всяком, – повторил Чемоданов, вдруг почувствовавший, что у него онемели ноги. Сперва пальцы ног, затем икры и вот теперь бедра. Он пошевелил под столом носком правой, потом левой ноги и убедился в том, что онемевшие конечности ещё послушны своему хозяину.
– Скажите, вы ведь пошутили? Вы не застрелите меня? – нижняя челюсть предательски дрожала, голос звучал тонко, по-бабьи.
– А чего тебе бояться? Умереть-то все равно придется. Сегодня или завтра – не велика разница. Между нами говоря, твои бабы, – Егоров показа стволом пистолета на фотографию любовницы Чемоданова, – они устроят тебе шикарные похороны, пышные. Чтоб у всех инвалидов России была такая жизнь, какие будут у тебя похороны.
– Подождите, – Чемоданов, вяло выражая свой протест, помотал головой. – Мы сумеем договориться. Как деловые люди. У меня есть деньги. Ведь вам нужны деньги?
– За здорово живешь, за так я денег не беру, – Егоров поправил очки на носу. – Вот если бы я тебе что-то продал. Тогда другое дело, договориться можно. Тогда возьму деньги. Вот хотя бы пистолет купи. Тогда, может, мы миром и разойдемся, – не снимая с прицела Чемоданова, Егоров достал из-под свитера пистолет ТТ, сделав шаг вперед, положил его на письменный стол. – Вот, купи.
– Конечно, я возьму этот пистолет, за любые деньги…
– Нет, я котами в мешках не торгую, – нахмурился Егоров. – Возьми пистолет в руки и убедись, что он в прекрасном состоянии.
– Я вам и так верю, – упирался Чемоданов.
– А ты все-таки убедись, что пистолет хороший, – настаивал Егоров.
– Я возьму его в руки, а вы меня пристрелите, – не зная, как себя вести, сбитый с толку предложением купить пистолет, Чемоданов махнул в воздухе руками. – А на следствии вы скажете: самооборона.
– Пистолет хоть и заряжен, но стоит на предохранителе.
– Все равно я не хочу и не буду к нему прикасаться.
– Не будешь? – Егоров направил ствол в лицо Чемоданова.
– Хорошо, хорошо, – Чемоданов взял крупно дрожавшими руками пистолет, зачем-то повернул его дулом к себе, и снова положил на прежнее место. – Хороший.
– Правда, хороший? – обрадовался инвалид, достал из брючного кармана целлофановый пакет и быстро, одним движением упаковал в него ТТ. – Если пистолет хороший, так лучше я его себе оставлю.
Чемоданов готов был разрыдаться. Ощущение несправедливого, бессовестного, хамского обмана жгло душу, а слезы уже закипали на веках.
– Но мы ведь можем договориться, – крупная слеза выкатилась из правого глаза Чемоданова, тронула щеку и упала на шелковый галстук.
– Конечно, можем, – согласился безжалостный инвалид. – Вот сейчас ты мне покажешь свои зубы. Я взгляну на них и уйду.
Чемоданов, парализованный страхом, поднял голову и оскалил пасть.
– Фу, какие плохие зубу, – Егоров почмокал губами. – Ну, сейчас мы их исправим.
Егоров резко поднял руку с пистолетом и пустил пулю в рот Чемоданова. Второй раз он выстрелил в сердце. Выпустив из мертвеющих пальцев подлокотники кресла, Чемоданов медленно съехал под стол. Продавец Костя повернулся к Егорову.
– Боже мой, за что? – Костя крепко прижался ягодицами к подоконнику. – А за то, – Егоров сунул пистолет в карман плаща. – Эта сука теперь будет знать, как обманывать инвалидов второй группы.
Егоров взял палку, постучал резиновым набалдашником об пол и, сильно припадая на левую ногу, покинул кабинет, оставив в нем продавца, и запер дверь снаружи. Тишина. Кажется, выстрелы никого не потревожили. Егоров вышел на улицу через черный ход.
* * *Через пару часов продавец Костя давал показанию следователю прокуратуры. «Этот дед, убийца этот, обвинил хозяина в скотоложестве», – говорил Костя. «Он что, деревенский, этот дед?» – следователь быстро измучился с бестолковым продавцом. «Может, и деревенский, – ответил Костя. – А потом он обвинил Чемоданова, что тот зубы не чистит. И предложил купить пистолет». «У кого купить пистолет, и кто зубы не чистит? – следователь решал и не мог решить, заносить ли это бессвязное бормотание в протокол. – Давайте все по порядку».
«Да не знаю я ничего, – Костя тоже мучился, понимая, что несет какую-то чушь. – Они про коров говорили. А потом дед выстрелил. Честно говоря, я не очень-то прислушивался. У меня живот схватило. Я только о нем и думал, о животе. Я боялся, как бы не того… Как бы…» «Как бы не обделаться?» – нашел следователь искомое слово следователь. «Точно, – кивнул продавец. – Я такого страху натерпелся. Этот инвалид проклятый, он ведь совсем без тормозов. Запросто мог и меня уложить из своей пушки».
Глава 29
