Раймонд Чандлер - Спящая красавица

— Полагаю, это вам скажут в винном магазине. С ней там разговаривали, как с постоянной покупательницей. Это «Том и Джерри», вниз по дороге.

Она махнула рукой в направлении берега.

Я отправился туда. Слева теснились громоздкие административные здания, жилые дома светились огнями, автомашины постепенно заполняли прибрежную полосу, где их оставляли на ночь. Справа стоял какой-то неопределенной формы сарай, нечто вроде места для развлечения людей с туго набитыми карманами. Впереди поблескивала вода гавани.

В полутьме блуждали матросы. На краю дороги возле «Тома и Джерри» сидел пьяный в хорошем костюме и читал вслух стихи, которые, похоже, тут же сочинял. У улыбающегося мужчины за стойкой был такой вид, словно он не знал, застрелить ли ему меня или обслужить, в зависимости от того, что я ему скажу.

— Знаете ли вы девушку по имени Рамона?

— Одну Рамону я знаю, но девушкой я бы ее не назвал. Очевидно, вас интересует, сколько денег она Тратит на спиртное?

— Нет, я же не из отдела наблюдений за нравственностью. Просто я разыскиваю ее приятеля, только и всего.

— Гарольда?

— Точно.

— Последнее время я что-то не видел Гарольда»

— А где живет Рамона?

— Отсюда направо, на следующей улице, в первом от угла трехэтажном доме. Ее квартира на втором этаже. Если хотите дружеского приема, захватите ей пива.

Я последовал его совету.

В вестибюле дома парень в морской форме прижимал к стенке молодую женщину. Они не обратили на меня ни малейшего внимания. Я поднялся по темной лестнице, крепко держась за перила, и благополучно добрался до двери квартиры Рамоны.

Дверь открыла мне женщина, довольно неряшливо одетая. Смерив меня с головы до ног изучающим взглядом, она буркнула:

— Хелло!

У нее было широкое добродушное лицо, черные как уголь глаза, иссиня-черные волосы. Тело казалось распухшим в туго обтягивающем платье, но, как и в лице, в нем была какая-то животная привлекательность.

— Хелло, Рамона!

— Кто вы такой?

— Всего лишь приятель вашего приятеля.

— Кто ваш приятель?

— Гарольд Шерри.

— Он мне о вас не говорил.

— Гарольд здесь живет?

— Больше не живет.

— Оставил ли он вам свой новый адрес?

— Нет.— Она прижалась ко мне могучим плечом.— На Гарольда есть жалобы?

— Как сказать? Он мне задолжал.

— Мне тоже. Выходит, мы товарищи по несчастью? Выходит... Входите же, чего вы ждете?

Она отошла в сторону, пропустив меня в квартиру. Комната была грязная и захламленная, как большая кладовка. Треть ее занимала неубранная кровать. Два колченогих стула стояли по обе стороны стола, на котором сиротливо пылились пустые бутылки из-под пива:

— Я только что допила последнее,— сообщила Рамона.

—. Я прихватил с собой немножко.

— Весьма мило с вашей стороны. Наверно, Гарольд предупредил вас, что я очень люблю пиво?

Меня заинтересовало, из каких она мест. Говорила она без малейшего акцента, но в то же время не совсем свободно, словно английский язык не был ее родным. Рамона откупорила бутылку, протянула ее мне, а вторую приготовила себе.

— Садитесь, выпьем за/вас, а потом за Гарольда и за •его новую девушку.

— Разве у него есть такая?

— Есть, есть. Они приезжали вместе, когда он на днях явился сюда за своими вещами.

— Вы ее видели?

— Не совсем. Я высунулась из окна, но она оставалась в машине. Вы ее знаете?

— Вот как? Что это была за машина?

— Маленькая, зеленая, подержанная.

— «Фэлкон»?

— Вроде так она называется. Малолитражка. Так вы знаете девушку?

— Не уверен.

— Я хотела спуститься вниз и познакомиться с ней, но Гарольд меня не пустил. Не хотел, чтобы я ее видела. Единственно, что мне удалось разглядеть, она тоже брюнетка, как и я.

— Почему он не хотел вас познакомить?

— Потому что я наполовину индианка, а у Гарольда старомодные взгляды, хотя он и бывал в разных переделках. Ну и потом он считает меня слишком толстой.

Она несколько раз кивнула:

— Я и вправду толстая. Тут уж ничего не поделаешь. Угадайте, сколько мне лет?

— Тридцать пять.

Я хотел ей польстить, а попал пальцем в небо.

— Двадцать девять, а выгляжу старше, потому что уж чересчур меня разнесло. Будь вы на моем месте, что бы вы предприняли в этом отношении?

— Отказался бы совсем от пива.

— Ну нет, только не это! Нужно же, чтоб что-то радовало, а иначе остается сидеть и ждать...

— Чего вы ждете?

— Чтобы случилось что-нибудь хорошее. Вроде выигрыша по лотерее.

Говорила она чуть насмешливо; очевидно сознавая в душе, что такого чуда с ней произойти не может.

— Неужели вы не мечтаете о чем-либо более стоящем?

— Вроде замужества и детей? Или хорошей работы? Но я уже испробовала и то и другое. Занимала хорошие места, и у меня когда-то был муж и трое ребятишек. Только он выставил меня пинком под зад и даже не разрешил видеться с детишками... Они живут в Роллинг Хиллзе. Иногда я езжу туда, смотрю на другой берег через реку и притворяюсь, будто сумела их разглядеть.

Она вскинула голову, ее круглая физиономия напоминала луну, поднявшуюся из-за холмов.

— А вы женаты?

— Был когда-то. Развелся.

— Совсем как я, да? Что случилось с вашей женой?

— Не знаю, давно ее не встречал.

— В таком случае беспокойтесь о собственной жене, а обо мне не стоит.

Она допила до конца свою бутылку.

— Вообще-то меня зовут не Рамона, так называют меня в шутку.

— Ну а как же вас зовут?

— Я этого не говорю незнакомым людям, тем более что вы мне не представились.

— Лью Арчер.

— Гарольд на самом деле вам задолжал?

— Да, небольшую сумму.

— Можете поставить на ней крест.

Она откупорила новую бутылку и предложила мне пива. Я отказался, и она с радостью стала пить прямо из горлышка.

— Попытайте счастья у его матери; могу поспорить, он снова вернется к ней. Он из тех парней, которым подавай чистые, простыни и рубашки с крахмальными воротничками. Чистые простыни и грязные помыслы,— добавила она спокойно, как бы рассуждая сама с собой.— Что за девушка у него сейчас?

— Не в курсе.

— Мне показалось, что вы знаете ее.

— Я ошибся, подумал о другой девушке.

— Но вы же говорили о зеленой машине?

— Сегодня я видел, как Гарольд в ней ехал.

— Точно, все совпадает. Я думаю, Гарольд уехал е этой девицей, потому что ему понадобилась ее машина. Он просил меня купить ему хотя бы подержанную, но у меня не водится таких денег... больше не водится.

— Зачем ему машина?

— У него был план, если только это-можно так назвать. Конечно, мне он не стал его раскрывать, но хвастался, что заработает целое состояние и в то же время отомстит людям, искалечившим его жизнь.

Она посмотрела на меня своими черными глазами:

— У Гарольда неприятности, правда?

— Могут быть. А кто те люди, которым он хотел отомстить?

— Один из них его отец. Когда-то у Гарольда действительно были крупные неприятности. Отец обрушился на него и не стал за него хлопотать. Кончилось тем, что Гарольда даже посадили в тюрьму. Вот этого он и не может простить своему отцу и другим людям.

— Кому именно?

— Я не помню фамилии той семьи, но они заняты нефтяным бизнесом. Стоило Гарольду напиться, как он начинал болтать о том, что взорвет их цистерны с нефтью или сотворит что-либо похуже.

— Ну а смог бы он осуществить свои угрозы?

— Может быть. Его отец был инженером-нефтяни-ком, он начал работать здесь, в Лонг-Биче, и, кажется, хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Все это было до распада семьи.

— А он вам рассказывал, что явилось причиной ее распада?

— Нет, но во всем винил отца. Это стало у него каким-то пунктиком, понимаете? Именно поэтому я не так уж жалею, что Гарольд от меня ушел. Кому нужен помешанный, верно?

— Куда он ушел?

— Мне не докладывал. Конечно, он и эта особа что-то спланировали, заранее обо всем договорились. Скорее всего, он переехал к ней.

Она осмотрела свое неприглядное жилище. С каждым выпитым глотком пива она становилась все более старообразной и меланхоличной. Проблески былой красоты, какие я отметил в первую минуту встречи, поглотило тело, избыток жира и мяса, если быть совершенно точным.

«Она тоже живет в сумерках,— подумал я,— совсем как мать Гарольда. Интересно, была ли его новая приятельница такой же противницей яркого света, как Рамона?»

— Не могли бы вы назвать мне имя его девушки?

— Я его не знаю.

— Не Лорел ли?

— Думается мне, что он знал какую-то Лорел,— ответила она после недолгого раздумья.— Во всяком случае, я слышала это имя. Но, по-моему, на этот раз была не она.