Ирина Мельникова - Сибирская амазонка
Правда, голова, на удивление, совсем не болела. Только в ушах слегка звенело да немного подташнивало, но все же он чувствовал себя вполне сносно…
Знакомый голос приблизился к его уху.
— Алешка, как ты? В порядке? — И, снова отдалившись, произнес требовательно:
— Надо занести его в избу. А то лежит на сквозняке!
Алексей открыл глаза и посмотрел в небо. На нем уже выступили звезды.
— Кто здесь? — спросил он. И даже это небольшое усилие заставило его сердце забиться сильнее, чем когда-либо.
Чья-то голова появилась в поле его зрения. И сознание мгновенно вернулось к нему. Прошла тошнота, исчез звон в ушах. Как он мог валяться без движения, когда сам Иван Вавилов смотрел на него сверху вниз и улыбался во весь рот!
Живой и невредимый! Весь в грязи и копоти, с ссадиной на лбу, дорогой его товарищ, которого он уже не чаял увидеть живым.
— Ну, как, Алешка? Крепко тебя припекло? — Глаза Ивана радостно сияли. — Но ты хоть живой, а индусам — полная амба! Корнуэлла мы схватили да еще четырех негодяев. Ахмат, правда, сбежал, но его преследует наш Глухарь с хохлами.
— С какими хохлами? — удивился Алексей.
— Да тут верстах в семи у хохлов с Полтавки, деревни, что рядом со станицей, покосы расположены Вот мы Шурку и послали к ним за подмогой, когда увидели, что Корнуэлл скит осадил. Конечно, несладко вам пришлось, но что поделаешь, путь не близкий. Шурка едва лошадь не загнала. Но мужички молодцы! Сразу врубились, что к чему! Кто с кольем, кто с топором, кто с вилами… Куда там этой саранче до наших хохлов, — кивнул он куда-то в сторону.
Алексей приподнялся на локтях и с трудом, но сел без чьей-либо поддержки. Его начала бить мелкая, противная дрожь.
Тут же невесть откуда вынырнули близнецы и Соболек, который сразу лизнул его прямо в лицо. И Алексей понял, что они все это время находились рядом с Иваном. Сашка заботливо набросил ему на плечи свой чекменек, а Шурка поддержала его под спину.
Он ласково погладил девочку по руке, а она вдруг шмыгнула носом и улыбнулась ему сквозь слезы. Алексей улыбнулся ей в ответ и оглянулся по сторонам. И первым делом увидел пленных, сидящих неподалеку на земле. Корнуэлл стоял чуть в стороне, опершись на массивную трость, и с брезгливой гримасой на лице взирал на окружающих. Выглядел он так, словно его долго валяли по земле, а потом протащили по камням. Он потерял свой шлем, полотняный френч висел на нем клочьями, открывая волосатую грудь. Лицо и руки покрывали кровавые ссадины, под глазом набухал огромный синяк. Бриджи были порваны на коленях, на одной ноге не было ботинка. Вдобавок закопчен он был не меньше, чем Иван, как будто они являлись участниками одного и того же порохового заговора.
Возле пленных стояли два дюжих усатых мужика со старенькими ружьями на изготовку. А третий, невысокого роста, плотный, с розовощеким, покрытым веснушками лицом, заметив, что Алексей пришел в себя, подошел к нему и, как Вавилов, присел рядом на корточки.
Подергав себя за светлый ус, он доброжелательно улыбнулся:
— Ну, Лексей Дмитрич, теперя до ста лет жить будете, коль дважды смертушку обманули!
— Это Микола, староста Полтавки, — пояснил Вавилов, улыбаясь. — Самолично Корнуэлла с ног свалил, а после на аркане в скит притащил. Лихой мужик! — И он одобрительно хлопнул того по плечу. — Молодцы, вовремя прискакали!
— Да мы че, — осклабился Микола в ответ. — Мальчонка атаманов (Вавилов и Алексей в этот момент весело переглянулись: они-то знали, что это был за «мальчонка») прискакал весь в мыле, только и сказав, что шиликуны наших бьют! Мы сразу, кто верхами, кто на телегах, и за ним! Разбираться шибко времени не было. Раз крикнули, что наших бьют, время неча терять, спеши на подмогу!
Микола весело подмигнул близнецам, пожал руку Алексею и вновь отошел к пленным.
— А Константин где? Евпраксия? — спросил Алексей, когда не смог отыскать их взглядом среди снующих по разгромленному скиту мужиков.
— Я ж сказал, они Ахмата бросились ловить, — пояснил Иван. — Он мешок с ворованными книгами подхватил и бежать! Да Санька вовремя его заметил, — кивнул он на казачка, который на пару с сестрой перешел на крылечко единственной несгоревшей избы. Только теперь Алексей разглядел, что близнецы одеты в такую же рванину, как и сам Иван, в столь же грязную и закопченную.
— Вы что, в одном котле варились? — справился Алексей.
И вдруг догадка блеснула в его сознании. — Так взрыв это ваших рук дело?
— Взрыв? — Иван вроде как стушевался и пожал плечами. — Считай, что так, но, по правде, без нас не обошлись… — Он замялся и отвел взгляд. — Лучше не спрашивай сейчас, как это произошло. Мы ведь просто хотели отвлечь внимание Корнуэлла, а оно так рвануло, что нас самих чуть не посекло осколками. Глаша… — Он осекся и посмотрел на близнецов.
Те, вытянув головы, как журавлята, прислушивались к разговору Ивана и Алексея, но вели себя на удивление спокойно.
— Что за Глаша? — поразился Алексей.
Иван досадливо махнул рукой:
— Давай пока не будем. Вот немного придешь в себя, все подробно расскажу, слово даю!
— Откуда ты узнал, что нас с Константином схватили? — поинтересовался Алексей, оставив тему взрыва на более позднее время. По прежнему опыту он знал, если Иван сказал после, значит, после и расскажет.
— Шурка с Сашкой попеременно на дереве сидели и за скитом в подзорную трубу наблюдали. Так что, как вас с Глухарем, то бишь с Константином, сюда доставили, мы это событие в полной красе наблюдали. И когда вас на казнь вели, . тоже видели, но ничего поделать не могли. Корнуэлл к тому времени все подступы к скиту захватил.
— Нет, я не пойму, как вы все-таки устроили взрыв? — не сдержался Алексей.
— Дак все Глаша… — Сашка сорвался со своего места, Шурка и Соболек за ним. И принялись взахлеб рассказывать, перебивая друг друга. Причем Соболь тоже пытался вклиниться в их рассказ, нетерпеливо погавкивая и припадая на передние лапы.
— Глаша — она дикая, но соображает…
— ..перетащили снаряды…
— ..под носом у шиликунов…
— ..спрятали в камнях…
— ..рядом с пушкой…
— ..а после в ствол песка сыпанули…
— ..думали, вовсе стрелять не будет, а она как рванет!
— ..и снаряды тоже — ба-а-бах!
Алексей посмотрел на Ивана, тот развел руками.
— Так оно и было, эти пострелята — самое настоящая военная команда. Пока я чухался, они всю эту операцию и провернули. Боюсь, только отцовского кнута им не миновать!
— Дядька Иван, — насупился Сашка, — ты ж обещал бате ничего не сказывать. И про взрыв, и про Глашу. Она же тебя из острога вытащила!
— Ничего не пойму, — Алексей потер лоб, — выходит, ратники все же схватили тебя? Но Евпраксия сказала, что ты сам прыгнул в пропасть.
— Да не прыгал я, — с досадой произнес Иван и показал близнецам кулак, отчего они вдруг захихикали и отодвинулись от него на безопасное расстояние.
— Давай, давай, рассказывай! — Алексей толкнул товарища в бок. — Лучше сам во всем признайся, чем эти бесенята за тебя доложат.
Иван хмыкнул, что-то нечленораздельно пробормотал и, бросив весьма красноречивый взгляд в сторону веселящихся от души близнецов, начал рассказывать.
Алексей слушал его с крайним изумлением.
Воровато оглядываясь по сторонам и приглушая голос, Иван быстро поведал ему эпопею своего спасения, где главной героиней оказалась полудикая девица Глаша, дочь пропавшей из села блудни Варьки и дикаря Кзыл-оола. Алексей, забыв о ранах, слушал своего товарища, бросая косые взгляды на близнецов. По их реакции на рассказ он проверял правдивость своего приятеля. Похоже, его никто не разыгрывал.
Близнецы, забыв об угрозах и подвинувшись почти вплотную к Вавилову, слушали его с открытыми ртами. И, судя по всему, они и впрямь знали о всех этих событиях не понаслышке, потому что постоянно перебивали Ивана, уточняя те или иные детали, добавляя подробности…
— Ну вы, братцы, даете! — произнес Алексей ошеломленно, когда Иван закончил свою историю. — Кому сказать, не поверят…
— Я тебя о том и прошу, Алеша, — Иван прижал руку к груди и умоляюще посмотрел на товарища, — ни слова Маше и Тартищеву. И вообще, я тебе рассказал, ты тут же забыл.
Идет?
«Идет!» — хотел согласиться Алексей, но Сашка опередил его.
— А Глаша в дядьку Ивана втюрилась. Всего его венками обвесила, сорочку его с себя не снимает и все по голове гладит…
— Сашка, — произнес угрожающе Иван и сделал вид, что расстегивает ремень.
Казачок сиганул с места, как кузнечик, и, радостно улыбаясь, предложил с заметным ехидством в голосе:
— А то оставайся, дядька Иван, у нас. Женишься на Глаше. Батя вам избу в станице поставит.
Иван побагровел, а Шурка жалобно выкрикнула:
— Батогов на тебя нет, байстрюк. Ты бы Лексея Дмитрича пожалел! Смотри, он синий совсем.
Но посинел Алексей скорее от того, что едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Просто он вдруг очень ярко представил Ивана с венком на голове, а рядом с ним рыжую Глашу этак на пару голов выше его приятеля, с физиономией не меньше тазика для варенья (он хорошо помнил рассказ Ивана на сеновале) и в подвенечном платье. Но после слов Шурки не выдержал и расхохотался. Иван с недоумением посмотрел на него. Обида исказила его лицо. Он быстро глянул на близнецов, потом на Алексея и вдруг тоже принялся хохотать, вытирая слезящиеся от смеха глаза.
