Свинцовый хеппи-энд - Сергей Григорьевич Рокотов
— Зато я поняла, с кем, — тихо сказала Галина. — Перед отъездом он все рассказал мне. Он жутко боится за свою приемную дочь, которую в Крыму спас от Кузьмичева. И считает, что перед смертью должен обязательно найти и убить его.
— Вы, надеюсь, поняли, кто родной отец его приемной дочери? — спросил Раевский.
— Разумеется. Я чаще, чем Виктор, слушаю новости и читаю газеты.
— Так куда же мог поехать Климов от вас? — спросил Владимир.
— Понятия не имею! Через два часа после того, как уехал от нас, он позвонил и сказал, что срочно едет в Москву, — ответил Виктор.
— Зато я имею понятие, — вдруг тихо произнес Сергей, в упор глядя на Раевского каким-то странным взглядом.
— Куда?!
— Он поехал к старой подруге Кузьмичева Ангелине Антиповне Грибулиной. Больше он никого в этом городе знать не может. И именно там он что-то узнал про Кузьмичева. Скорее всего, что тот собирается в Москву.
— К нашему обожаемому Ангелу? — удивился Виктор. — Это мне не пришло в голову. Почему же он меня не взял на помощь?
— Он решил разобраться во всем сам, не подвергая тебя опасности, — сказала Галина.
— Да. Когда-то очень давно мы за сто рублей водили Георгия Антоновича к Грибулиной, — вспомнил Виктор. — И я, и покойная Нинка Суровегина, и покойный Вовка Малой, — тяжело вздохнул он, вспоминая погибших друзей. — И если бы не внезапное появление милиции, славный жизненный путь Кузьмичева закончился бы уже тогда. А сколько он после этого дел навертел, подумать страшно.
— Поехали! — произнес, вставая, Раевский.
— Я поеду с вами, покажу дорогу, мне не впервой, — засмеялся Виктор. — Ее адрес мне хорошо известен. Такое не забывается.
До дома Грибулиной доехали за десять минут. Позвонили в дверь.
— Кто?! — послышался грубый женский голос за дверью.
— Откройте, это Владимир Раевский. Мне надо с вами поговорить.
— Ишь ты, какие почетные гости, — проворчала Ангелина Антиповна. — За что это мне такая честь, ума не приложу.
— Только за вашу дружбу с Павлом Дорофеевичем Кузьмичевым, находящимся во всероссийском розыске за ряд тяжелых преступлений…
— А мне-то что до него? Он преступник, его и ищите.
Тут наступила очередь Андрея Леонтьева. Резким ударом ноги он выбил дверь. Могучая Грибулина от удара дверью в лицо грохнулась всей тушей на пол.
— Вы что? Среди ночи? В мою квартиру? — бубнила она. Было очевидно, что после увольнения с поста директора детдома она злоупотребляет горячительными напитками.
— Вставайте и рассказывайте, — сказал Раевский. — И, честное слово, у нас нет ни времени, ни желания беседовать с такой персоной, как вы. Нам нужны два человека, Кузьмичев и Климов. Они были у вас?
— Я тебя, бочка с дерьмом, сейчас пристрелю, — процедил горячий Леонтьев. — Если ты сейчас же не откроешь свою пасть и не расскажешь все, что от тебя требуется. Говори!
Он поднял Грибулину за волосы с пола и сильно ударил ее спиной о стену.
— Говори, не зли меня.
— Господи, за что мне такие напасти? С вечера один бандит приперся, стращал, заснуть не могла. Только глаза сомкнула, и тут вы налетели, как коршуны. А еще уважаемые люди. Да пропади пропадом этот Кузьмичев, что мне из-за него страдать?! От него все мои беды. Заявился он ко мне, Кузьмичев, несколько дней назад, злой, бешеный, как собака, оборванный весь какой-то, бородой заросший. Я думала, он давно на том свете, ан нет — живуч. Приютить попросил на ночь. Я приютила по старой дружбе. Хоронился он у меня несколько дней. А дня три назад собрался и сказал, что в Москву едет.
— А еще что сказал? — спросил Сергей.
— Сказал он вот что. Сказал, что крышка ему, что все против него. И что он собирается кое-кому как следует отомстить. Все. И уехал. Поздно ночью уехал. А я после того к друзьям своим поехала, две ночи дома не ночевала. Только вчера вечером вернулась. Иду спокойно домой, поднимаюсь и только дверь в квартиру открываю, как меня кто-то в дверь и вталкивает. Этот ваш бандюга Климов, который с женой своей меня еще пятнадцать лет назад стращал и Кузьмичева чуть не пристрелил. Жинка его спасла. А он ее, изверг, потом… Откуда же я знала, что он такая сволочь? Интеллигентом еще прикидывался, кандидатом наук.
Все прекрасно понимали, что приютила Грибу-лина Кузьмичева даже не из страха, а из-за денег, которые он ей за этот приют заплатил. Да и пропадала она двое суток тоже по его приказу, а скорее всего он велел ей отсутствовать и подольше, чтобы не сболтнула кому-нибудь про его визит. Но это как раз никого не интересовало.
— И вы рассказали Климову…
— Все, что вам рассказала, рассказала и ему. Мне что, из-за этого гада жизни лишаться? Он быстро повернулся и уехал. Вот и все…
Зазвонил мобильный Раевского. Снова звонил Марчук.
— Владимир Алексеевич! — кричал он в трубку. — Я здесь, в Ботаническом саду, в домике. У меня в руках письмо. Она писала, Варя.
— Кому?
— Климову.
— Читай, Митя.
— "Дорогой Георгий Антонович! Спасибо вам за все, за то, что вы меня спасли, за то, что берегли от опасностей. Только я больше не могу здесь оставаться. Меня ждут дома. Меня ждут папа, мама и Сережа. Я уезжаю. Наверное, поеду на поезде, если будут билеты. Я взяла из тумбочки деньги на дорогу. Приезжайте к нам в Москву, все будут вам очень рады. Не обижайтесь на меня. Целую вас. Марина".
— Спасибо, Митя. Спасибо. И как ты полагаешь, когда и каким поездом она могла уехать? У нее ведь нет никаких документов.
— По ряду примет мы с Дроновым единодушно пришли к выводу, что она уехала отсюда позавчера. Документов у нее нет, значит, на самолет она не сядет. Мы уверены, что она села на ночной поезд в Симферополе, тем более что и она сама об этом пишет. Мы звонили на вокзал и узнали, что места на позавчерашний московский поезд были. Значит, через несколько часов она должна быть в Москве. Надо немедленно ехать на Курский вокзал и встретить ее.
— Во сколько поезд прибывает в Москву?
— Поезд прибывает в семь часов утра.
— Так… Сейчас уже десять минут шестого. Мы
