Падение «Купидона» - Алекс Джиллиан
— Ты был в рабочей командировке, — Эби бросает вилку на стол, отодвигая в сторону тарелку, явно передумав и дальше измываться над своим салатом, прокалывая по очереди ингредиенты и не съедая ни кусочка. — В Сент-Луисе, я не стала тебя тревожить. Надеюсь, ты отлично выспался в своем роскошном пентхаусе.
— Я вообще не спал, — откидываюсь на спинку стула, наблюдая, как от негодования бледнеет ее лицо, полные губы вздрагивают, но она сдерживает себя и вспышки ярости.
— Избавь меня от подробностей, — произносит обжигающе-холодным тоном.
— Зачем ты это делаешь? — прямо спрашиваю я, устав от бессмысленного, пустого разговора, в котором каждый говорит сам с собой, не слушая другого. Лучше бы она кричала и кидалась посудой, как раньше, устраивала нелепые сюрпризы, танцевала под музыку в своих наушниках и дерзила в ответ на каждое мое слово.
— Что, Джером? — бесстрастно уточняет Эби, приподняв изогнутые брови. Намеренно меня мучает, изводя пресловутым светским тоном. — Что я делаю?
— Заставляешь чувствовать себя бездушным подонком.
— Может, дело не во мне? — еще один лаконичный вопрос, и мои зубы издают характерный скрежет.
— Эби! Я неоднократно просил тебя сообщать обо всем, что происходит с Кеннетом. Я его отец и имею полное прав…
— Пошел ты, Джером, — неожиданно бросает она невозмутимым тоном. Я застываю в недоумении, недоверчиво уставившись в холодные глаза Эби. Я ослышался, или она действительно меня послала?
— Что, прости? — уточняю на всякий случай.
— Какого хрена ты опять ничего не ешь? Мне интересно, где тебя так хорошо кормят, что все мои кулинарные изыски оказываются на помойке? — не меняя сдержанных интонаций в совершенно новой, незнакомой форме хамит мне Эби. Наклоняясь вперед, я резко двигаю в сторону тарелку и, опираясь на локти, испытывающе смотрю в равнодушные глаза жены.
— Что за тон?
— Какой заслужил. Ты думаешь, тебя одного все достало?
— Что именно, уточни?
— Все, — и ее прорывает.
Я замечаю, как неумолимо меняется выражение ее лица, как вспыхивают глаза и поджимаются губы. Она инстинктивно сжимает в кулачок бумажную салфетку, и я уверен, борется с желанием швырнуть ее мне в лицо.
— Эта пародия на брак, твои бесконечные претензии и попытки строить из себя идеального отца семейства, — продолжает Эби с нарастающей звенящей интонацией.
— Я ничего не пытаюсь строить, Эб, — мы поменялись ролями. Теперь я мистер невозмутимость, сдержанность и тактичность, а ее глаза мечут молнии, ноздри раздуваются от гнева, и я с нетерпением жду, когда в меня полетит хотя бы вышеупомянутая салфетка. Нам нужна чертова встряска. Выплеск накопившихся эмоцией. Пусть даже так, через агрессию, ссору, истерику. Я готов позволить Эби побить меня, если потом она долго и приятно будет заглаживать свою вину.
— Ты просмотрела ленту новостей в сети? — уточняю я, и ее потемневший взгляд подтверждает мои подозрения.
— Я каждое утро ее смотрю, Джером. Особенно светскую хронику. Должна же я как-то узнавать, как, где и с кем проводит свое время мой муж.
— Ты можешь спросить меня. Не надо верить всему, что пишут.
— Ты неподражаем, Джером. Я не престаю тебе удивляться. Ты всерьез не понимаешь, что делаешь из меня круглую дуру?
— Круглой ты была несколько месяцев назад, а сейчас очень да…
— Замолчи, — яростное шипение срывается с ее губ. — Мне не до твоих дурацких шуток.
— Есть во мне хоть что-то не дурацкое или нераздражающее тебя? — задаю вопрос, действительно очень сильно волнующий меня.
Эби вышла из образа идеальной жены и манерной светской львицы впервые за последние месяцы. Это наш шанс, наконец, высказаться и выяснить отношения.
— Скажи, зачем ты меня притащил сюда? Для чего? — она все же бросает скомканную салфетку, но не в меня, а в свою тарелку, ударяет маленькими ладошками по столу. — Я тебя совершенно не вижу. Кеннет полностью на мне. То время, что ты проводишь с сыном, настолько мизерно, что и говорить не о чем. У тебя важная работа, интересная и насыщенная личная жизнь. Зачем тебе мы, Джерри?
— А ты не знаешь? — фраза про интересную и насыщенную личную жизнь позабавила не на шутку. Эби качает головой, нервно проводя дрожащими пальцами по волосам. И выглядит уязвимой и несчастной. Мне хочется обнять ее, утешить, стереть с уставшего лица тревогу и грусть. Но она должна захотеть, чтобы я это сделал. Иначе станет только хуже. — Эби, все, что пишут в таблоидах — пустые сплетни. У меня нет ничего с этой Гонсалез и никогда не было.
— Так какого хрена ты обнимаешься с ней на снимках? Почему тебя постоянно видят выходящим из ее номера? В карты играете? — прищурившись, срывающимся голосом спрашивает Эби. Ее глаза подозрительно блестят, и я, бл*дь, понимаю, как дерьмово выглядит со стороны история с Гонсалез.
— В бильярд, — мрачно отзываюсь я и добавляю твердым голосом: — Никаких фотографий больше не будет. Это я тебе гарантирую.
— А что так? Лузы наскучили?
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — качаю головой. — Почему ты не хочешь послушать меня для разнообразия?
— А ты не скажешь ничего, кроме очередной порции вранья, — категорично и уверенно. И вероятно заслуженно, если воспринимать ситуацию ее глазами. Я смотрю на нее прямым твердым взглядом.
— Я никогда не лгал тебе, — произношу, чеканя каждую букву.
— Перечислить? — откинув голову назад, Эби снисходительно ухмыляется, испепеляя меня злым неприступным взглядом.
Эта крепость гораздо устойчивее, чем я рассчитывал. Протянув руку, наливаю себе в стакан воду из графина и, сделав пару жадных глотков, чувствую себя немного лучшее.
— Эби, за последний год я ни разу не обманул тебя, — терпеливо заверяю я. — У меня с Марией имеется договоренность. Сугубо делового характера.
— И ты хочешь, чтобы я поверила в этот бред? — возмущенно восклицает она. — Придумай версию подостовернее.
— Я не хочу спорить с тобой, Эби, — выдыхаю, снова взглянув на часы. Может, действительно стоит вернуться в офис? — Я чертовски устал. Ты тоже. Сколько можно издеваться надо мной? Тебе не надоело?
— Я издеваюсь? Я? — вскакивая из-за стола,
