Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга - Александр Григорьевич Звягинцев
— Господи, какая удача, что мы передали Нагорному только небольшой аванс! — покачал головой Елозин.
— Ну, видите, как все удачно складывается, Сергей Авдеевич, — потрепал его по плечу Ледников. — Да вы везунчик! И знаете, в чем вам больше всего повезло? Что вам встретились такие люди как мы. Все могло бы обернуться для вас куда хуже.
— Может, мне вам еще в ноги поклониться? — огрызнулся Елозин.
— Да ну, не стоит, — отмахнулся Ледников. — Просто в другой раз, когда вам предложат иметь дело со мной в качестве противника, вспомните, что с такими людьми лучше быть на одной стороне. Или хотя бы уж на нейтральной полосе.
Выйдя из клуба, они молча спустились по вычищенным дорожкам к воротам, где стояли машины.
— Ну что, вроде бы нормально сыграли, — сказал Градов. — Я даже не думал, что у нас все так получится… Кстати, а у вас не возникает мысли вернуться на службу? Во всяком случае, я бы не возражал против дальнейшего сотрудничества с вами.
— Вербуете? — улыбнулся Ледников.
— Господь с вами, Валентин Константинович! Таких людей не вербуют. Такие люди нужны государству. Вы человек державный, я же знаю.
— Возможно, — не стал спорить Ледников. — Но вот государев слуга из меня плохой. Я так и не научился ставить знак равенства между отечеством и начальством. Ладно, давайте оставим этот разговор.
— Перенесем, — прищурился Градов.
— Ну, хорошо, — не стал спорить Ледников. — Но я хотел бы сказать вам следующее, Олег Георгиевич. Видите ли, я не считаю дело завершенным. Во-первых, погибли люди. И я думаю, что виновные должны быть наказаны. Это господин адвокат Елозин может по собственному желанию переквалифицировать убийство в несчастный случай. Я на такую гибкость не способен. Во-вторых, надо раскручивать это дело дальше — выяснять кому этот рубль предназначался, ради чего, а вернее ради кого это все делалось, почему в орбиту этого дела попал господин Милнер и какие его интересы.
— Вы все правильно понимаете. Мы уже работаем и по этим направлениям тоже. Так что никто и не собирается сворачивать дело. Правда, я думаю, что сам Нагорный не принимал участие в этих убийствах.
— Бог в помощь, — кивнул Ледников. — Но мне пора.
— Всего доброго. Так вы подумаете о моем предложении?
— Вы знаете, если бы я мог по желанию заставить себя не думать… — удрученно сказал Ледников. — Увы, я все время о чем-то думаю. Таким уж уродился. Не повезло.
Глава 29
«Муж и жена»
Заснул он только под утро — всю ночь размышлял, словно доказывая, что не врал Градову, говоря, что думает всегда и ничего не может с собой поделать. Не отвлекали ни коньяк, ни какие-то фильмы, крутившиеся всю ночь по телевизору. Проснулся он лишь к полудню и сразу вспомнил, что телефоны он предусмотрительно отключил. Включив мобильник, обнаружил сразу несколько пропущенных вызовов от Апраксиной. Она звонила беспрерывно, и за этим чувствовалась какая-то беда. Особенно если учесть, что сама она не звонила уже несколько дней, собственно, после того разговора, когда она рассказала, что случилось много лет назад между ней и Мариной.
— Привет, ты звонила… Извини, я…
— Ты можешь приехать ко мне?
— Когда?
— Прямо сейчас.
— Могу. Что у тебя с голосом? Что-то случилось?.. Ладно, скоро буду.
Дверь она открыла сразу, едва Ледников позвонил. Как будто стояла за дверью и ждала его. Выглядела она неважно, почему-то куталась в платок накинутый на плечи.
— Что случилось? — спросил Ледников.
Апраксина, ничего не ответив, молча повернулась пошла в комнату. Он запер дверь и прошел за ней. Она стояла у стола, а на столе лежал портрет Державина. Ледников удивленно посмотрел на него, потом на Апраксину:
— Откуда он у тебя?
— Его прислала Марина.
— Марина?
— Да.
— А что Нагорный? Он что — согласился вернуть портрет?
— Нет.
— Нет?.. Погоди, Марина что — вернула его тебе без ведома Нагорного? То есть по сути украла. Но зачем?
— Она что-то задумала.
— Что задумала?
— Я не знаю. Но письмо…
— Какое письмо?
— Я получила его вместе с картиной. Вот оно.
Апраксина протянула Ледникову лист бумаги.
«Милая моя сестренка, не было за эти годы и дня, когда я не разговаривала бы с тобой. Я все пыталась объяснить тебе, почему все так глупо и страшно с нами произошло. Господи, как вспомню, какими мы были, когда…
Я давно не виню тебя ни в чем, но и со своими чувствами к этому человеку сделать ничего не могу и готова простить ему все, хотя и понимаю, что он способен вести себя, как негодяй.
Я возвращаю тебе эту картину, потому что не хочу, чтобы ты вступила с ним в борьбу за нее. Я сама расскажу ему про картину…
Если бы ты знала, сестра, как мне жаль, что все так произошло. Но время ушло и поделать ничего нельзя. Постарайся быть счастливой, хотя не знаю, как это сделать. Кто знает, может быть это не для нас. Прости меня…»
Апраксина вцепилась Ледникову в руку:
— Мне страшно! Что она задумала?
Ледников нежно обнял ее за плечи.
— Ты звонила ей?
— Она не отвечает на мои звонки! Почему? Почему она не отвечает?
— Думаю, она боится, что ты ее отговоришь.
— От чего?
— От того, что она задумала.
— Что? Что она задумала? — в отчаянии спросила Апраксина.
— Не знаю. Но ясно, что что-то задумала.
— Господи, что же делать?
Ледников крепко взял ее за плечи и даже слегка встряхнул, чтобы привести в чувство:
— Слушай меня внимательно. Не выходи из дома и никому не открывай! Ты поняла?
— А ты?
— Я попробую найти ее. Заеду в салон, может, она там.
Ледников уже подъезжал к салону, когда путь ему преградили два грузовика, перевозившие стеклопакеты. Дожидаясь, пока они разъедутся, он не сводил глаз с дверей салона. И увидел, как из них выходят Марина и Нагорный, веселые и улыбающиеся, садятся в свою машину и отъезжают.
Выругавшись последними словами, он устремился за ними, пытаясь сообразить, что же теперь делать. Остановить их? Но что он им скажет? Муж и жена едут по каким-то своим личным делам? Он даже не знает, сказала ли Марина мужу, что картины у него уже нет?.. Или вдруг Нагорный уже простил ее за то, что она отдала картину сестре? Между мужем и женой может быть все что угодно, постороннему лучше не лезть в их отношения. Об этом
