Роза Планас - Флорентийские маски
Ада на некоторое время замолчала, явно пытаясь угадать, какое впечатление произвели на Пола ее слова. Он же твердо решил для себя, что не будет выражать своего мнения по поводу услышанного и тем более не станет перебивать собеседницу. При этом сейчас он чувствовал себя гораздо менее уверенно, чем в начале разговора. Больше всего его беспокоило, что очередное воспроизведение вслух печальной истории скорее всего причиняет боль самой Аде.
– Эта странно одетая женщина повела Марка в помещение, напоминавшее большой игорный зал. Там было много незнакомых людей, причем, судя по всему, люди были разных национальностей, приехавшие со всех концов света. Ему показалось, что он узнал в одном из игравших отца Антонио. Мексиканский актер держал в левой руке колоду черных карт, а правой обнимал какую-то рыжеволосую женщину. Он сидел за столом и играл с другими гостями; они выглядели так странно, что даже об их возрасте можно было только догадываться. Марку было не по себе, и он совершенно не понимал, зачем его привели в этот зал. Кто-то прикоснулся к его спине, он оглянулся, и незнакомец в маске подвел его к одному из столов, за которым сидели две пары, готовые начать игру. Он решил не отказываться и стал спокойно смотреть, как крупье раздает карты. В открытом покере шулерство практически исключено, и Марк сосредоточился на игре, даже не спросив, какова ставка и не проиграет ли он в случае неудачи что-то важное и ценное. В какой-то момент мужчина из более старшей по возрасту пары попросил себе карту, и Марк обратил внимание на его итальянский акцент. Та самая карта, которой ему не хватало, позволила завершить великолепную комбинацию из карт одной масти. Сидевшие за столом не смогли скрыть своего изумления при виде такой удачи. Марку же крыть было нечем: у него на руках не было ничего, даже простейшей симметричной комбинации.
Голос Ады стал заметно слабее и тише. Было видно, что пересказывать слова Марка ей нелегко. Кроме того, судя по всему, по ходу рассказа она вспоминала то, что уже стерлось из ее памяти, а может быть, и то, чего раньше она и не знала. Пол попросил ее рассказать именно об этом необычном феномене.
– Странное дело: действительно, всякий раз, как я рассказываю эту историю, я вспоминаю то, что вроде бы уже забыла или на что раньше не обращала внимания. Например, я помнила, что Марк говорил о каком-то женском голосе, в течение всей игры звучавшем у него за спиной, но только сейчас я вспомнила, что речь шла о его бабушке. Марк проиграл партию, и ему тотчас же сообщили, что больше в игорном зале ему делать нечего. Затем настойчиво предложили выйти в сад, где кто-то ожидал с ним встречи. Рядом с пересохшим пустым фонтаном, дно которого было устлано старыми сухими листьями, он встретился со смуглым человеком с татуировкой на руке и свежим шрамом от едва затянувшейся раны, нанесенной холодным оружием. Шрам виднелся в расстегнутом вороте рубахи незнакомца. Человек явно потерял много крови и с трудом держался на ногах. «Я Хоакин», – сказал он по-испански, протягивая Марку руку. Марк не смог ответить на это мертвенное рукопожатие и в качестве приветствия лишь кивнул. «Похоже, кроме меня, здесь никто не понимает, что ты в пути, – настойчиво проговорил мужчина, явно стремясь дать понять Марку, что им двоим лучше держаться вместе. – Здесь никто не переживает по поводу таких, как мы. Наша боль, наши страдания – до этого никому нет дела. Нас просто не замечают, но мы-то с тобой знаем, что ищем и зачем пришли сюда. Нам нужна кукла, марионетка, простая деревяшка, но ожившая, наделенная душой». Такой прозрачный намек на Пиноккио заставил Марка забыть об осторожности. Ему вдруг страшно захотелось поговорить на эту тему. Он почувствовал, что его голос возникает не в гортани и легких, а где-то дальше или глубже, в каком-то уголке его несуществующего тела. «Кто вы такой? Я вас не знаю, но раз вы встретили меня в этом кошмаре, то, значит, кто-то уже рассказал вам обо мне». Мужчина засмеялся и предложил ему прогуляться по извилистым дорожкам заросшего сада, окружающего Сатис-хаус. Марк безвольно последовал за ним, не в силах что-нибудь возразить. Палая листва завалила сад чуть ли не по колено, кое-где из старых клумб поверх вороха листьев торчали какие-то диковинные растения, названий которых Марк не знал. Эти странные цветы не были ни зелеными, ни серыми, ни белыми, не имели никакого обычного для цветов оттенка, а походили скорее на пепел и остатки лавы после извержения вулкана. Сад украшали источенные дождями и временем скульптуры; многие статуи прикрывали свою наготу плотным покрывалом мха и лишайников. Несколько минут Хоакин молчал, только жестами призывая Марка следовать за собой. Несмотря на странный, почти лунный ландшафт сада, воздух здесь был насыщен запахом шалфея и ароматических трав. Но казалось, что и эти запахи ощущаются тут не совсем обычно: так пахнут не живые цветы и травы, а их блеклые сухие останки на раскрытых страницах гербария. «Там дальше есть оранжерея, – пояснил Хоакин. – Нужно прогуляться и посмотреть, в каком она состоянии. И там, помнится, есть несколько скамеек, которые, несмотря на всеобщее запустение, еще не настолько сгнили, чтобы на них нельзя было присесть и спокойно поговорить». Марк шел, преодолевая навалившуюся на него усталость. Каждый шаг давался ему все труднее. Но он снова заговорил с незнакомцем: «Вы мне так и не ответили. Вы меня знаете, и я хочу вас спросить, кто вам рассказал обо мне». В конце концов настойчивость Марка привела к тому, что мужчина открыл Марку свою истинную сущность: «Да. Кое-кто рассказал мне про тебя перед смертью. Это один твой дружок, с которым ты так любишь вместе путешествовать. Человек, который тебе так дорог, нанес мне смертельную рану. Он вонзил в меня нож, и я истек кровью. Это Антонио, сын актера, он зарезал меня ночью на вилле своего отца в Сересас. В ту же ночь он закопал меня под кустами бугенвиллии, посаженными его матерью. Он хотел украсть у меня фильм, единственный фильм из коллекции его отца, который тот сам не покупал. Эта лента принадлежала мне. Помнишь сцену кораблекрушения, которую ты увидел в зеркале в день своей свадьбы?»
Чтобы дать Полу время переварить услышанную историю и свыкнуться с ней, Ада на некоторое время замолчала и заказала еще пива. Сам энтомолог никак не мог поверить в то, что мексиканский друг Марка оказался убийцей. Кроме того, он стал подозревать, что этот сон, бред или же действительно происшедшее внетелесное путешествие племянника способно пролить свет на истинные причины его смерти. Ада могла говорить все, что угодно, ведь Марка рядом не было и возразить ей или уличить ее во лжи было некому. По крайней мере это Пол понимал со всей отчетливостью.
– А почему он заговорил о Пиноккио? – спросил Пол, пристально глядя в глаза вдове. – Откуда он знал про череп?
– А вот на этот вопрос я бы хотела услышать ответ от тебя, – не задумываясь ответила Ада, совершенно сбив с толку Пола, который тотчас же почувствовал неловкость.
Ада Маргарет Слиммернау просто сверлила его взглядом. Ощущение было такое, что по густым зарослям самых дальних уголков его памяти прошлась безжалостная косилка, срезающая все на своем пути. Чтобы избавиться от гнетущего ощущения, Пол огляделся в надежде увидеть рядом других людей и почувствовать атмосферу самого веселого и неунывающего района города, который он неспроста выбрал для встречи. С удивлением он обнаружил, что вокруг них нет никого, – паб был абсолютно пуст, и даже музыка звучала все тише и тише, словно ее источник неспешно, но неумолимо отдалялся от них. Одновременно в помещении становилось все темнее. Поняв, что с трудом видит соседние столики и стены, и осознав, что уже не может полностью контролировать свои мысли и чувства, Пол попытался встать из-за стола.
– Что случилось? – удивленно спросила Ада. – Хочешь уйти? Если честно, мне здесь тоже не очень нравится – душно, накурено.
Пол слушал ее, но почти не слышал. Ему скорее приходилось читать по губам, чтобы понять, о чем она говорит. Он не понимал, что происходит, но какое-то нехорошее предчувствие словно парализовало его, лишив возможности сделать хотя бы шаг, чтобы вырваться из удушающего пространства.
Через несколько секунд Пол безжизненно повалился со стула на пол. В полуобморочном состоянии он чувствовал, как чьи-то незнакомые руки расстегивают воротник его рубашки, как кто-то приподнимает его и сажает спиной к стене. Все это время Ада сидела на месте как вкопанная и даже не повернулась в его сторону. В ее глазах стояли слезы, а на лице застыло выражение ужаса. Ощущение было такое, будто она уже видит нависшую над Полом опасность, которую он лишь смутно предчувствовал. Вскоре он увидел, как она закрывает голову руками, словно пытаясь защититься от готового обрушиться на нее страшного удара.
– Все, стоп, это никуда не годится! – услышал Пол незнакомый голос, прорвавшийся сквозь сковавшую его неподвижность. – Нужная атмосфера не воссоздана, необходимой напряженности нет и в помине, ни один из актеров не уловил сверхзадачу роли. В общем, ничего не остается, как идти искать Глухого. Кроме него, никто с этим сценарием не справится, – на повышенных тонах отчитывал незнакомый мужской голос не то съемочную группу, не то работников театральной сцены.
