Роза Планас - Флорентийские маски
Воспоминания о Федерико преследовали Пола со дня их расставания в аэропорту. Внутренняя неудовлетворенность теми сведениями, которые им с итальянцем удалось узнать от вдовы, не давала энтомологу покоя и превратила его занятия в лаборатории из творческого научного поиска в рутинное отбывание положенных рабочих часов и выполнение самых необходимых обязанностей. Из неутомимого исследователя Пол, сам того не ожидая, превратился в унылого безутешного родственника, который никак не может избавиться от преследующего его наваждения – навязчивых воспоминаний об умершем племяннике. Нет, Ада Маргарет не была роковой женщиной, портрет которой нарисовал для себя профессор Канали. Племянник Пола женился на ней без всякого внешнего давления. Не была молодая женщина ни соблазнительницей, ни фривольной особой, как представлял ее себе итальянец. Тем не менее в одном Федерико был прав: Марк скончался при весьма странных, не поддающихся логическому объяснению обстоятельствах. Единственным человеком, который мог пролить свет на это событие, естественно, была вдова покойного. И никто, кроме самого Пола, не мог даже попытаться разговорить эту женщину, разворошить покрытые пеплом, но еще жарко тлеющие уголья недавнего прошлого.
Как всегда, Ада при встрече поцеловала его в обе щеки. Некоторое время они просто гуляли по улицам, выбирая кафе. Им хотелось найти место тихое, спокойное, где посетители не пытаются поразить друг друга экстравагантным поведением и какими-то немыслимыми нарядами, а колонки, висящие по углам, не стонут от разрывающей динамики эклектичной музыки. Наконец они нашли то, что искали, – в узком переулке по соседству с домом иммигрантов, живущих в Лондоне уже в пятом поколении. Паб был маленький и не слишком броско оформленный. Скромность обстановки умело маскировалась царившим в помещении полумраком. Небольшие деревянные столики стояли довольно далеко друг от друга, что добавляло этому заведению привлекательности в глазах всех желающих беседовать о чем-то, не предназначенном для посторонних ушей, или же просто посидеть спокойно, не привлекая к себе лишнего внимания. Пол и Ада заказали себе пиво.
– Ну, как жизнь в Лондоне? Ты уже вышла на работу? – спросил Пол, чтобы завязать разговор.
– Да, и здесь все пошло лучше, чем я ожидала. А о прошлом я стараюсь вспоминать пореже.
Ада была настолько бледна, что человек, не знавший ее так хорошо, как Пол, мог бы подумать, будто она давно и тяжело больна. Грустное выражение не сходило с ее лица, создавая вместе с бледностью гармоничный образ охваченной печалью молодой вдовы. Выделялись на лице лишь глаза, устремлявшие на мир горящий проницательный взгляд.
– Профессор Канали меня ненавидит. Что ж, это логично. Он считает меня виновной в смерти Марка.
– Да, ты права; я лишь надеюсь, что со временем он придет в себя, успокоится и изменит свое мнение. Все мы отлично знаем, что Марк не отличался могучим здоровьем.
Эти слова Пол произнес не слишком уверенным тоном, словно какие-то сомнения не позволяли ему расценить их как непреложную истину. Почувствовав это, вдова Марка решила немедленно прояснить ситуацию и перешла в контрнаступление:
– Ты, судя по всему, тоже считаешь, что я что-то упустила, не все сделала, чтобы уберечь Марка. Хорошо еще, что ты вменяешь мне в вину лишь небрежность, а не подозреваешь, что я как-либо подтолкнула его к трагическому финалу.
– О чем ты говоришь, я совсем не имел этого в виду. – Пол уже был не рад, что завел этот разговор. – Никто тебя ни в чем не винит. Смерть – штука такая, порой она настигает человека там, где он ее совсем не ждет. И все же…
Он не стал завершать начатую фразу, заметив, как смотрит на него Ада, как в ее глазах мелькает страх – страх услышать обидные обвинительные слова в свой адрес.
– Давай лучше поговорим о другом. Помнишь, я был у вас в гостях в тот вечер, когда Марк очнулся, словно проснулся после долгого сна, полного кошмаров. Мне бы хотелось знать, – сказал он полушепотом, – о чем он рассказал тебе, когда вы остались одни. Пока я сидел рядом с ним, он говорил о каких-то путешествиях во времени и пространстве. Мне хочется узнать, что же на самом деле происходило у него в голове, когда он был без сознания.
Ада некоторое время сидела молча. Ощущение было такое, что она прекрасно помнит все, что рассказал ей муж, очнувшись после многодневного бессознательного состояния. Она не была уверена, что об этом стоит рассказывать Полу. Она смотрела то ему в глаза, то на свои руки, словно боялась начать говорить, словно опасалась, что он усомнится в искренности ее слов. Чтобы успокоить ее, Пол в знак доверия положил ладонь на ее руку.
– Прежде всего я хочу сказать, что мне до сих пор не по себе от всего, что он тогда рассказал. Впрочем, теперь это уже не так важно. Ему хуже уже не будет, а нам его видения вряд ли могут чем-то повредить. – Ада вздохнула и вдруг одним глотком выпила чуть ли не половину большого бокала стоявшего перед ней пива. – Первым делом он сказал, что почувствовал какой-то зов, причем взывали к нему как к призраку покойника. Он не смог сопротивляться этому колдовскому заклинанию и ощутил, что идет на зов, подчиняясь непреодолимой силе, неподвластной его воле. Пытаясь вырваться, освободиться от этих чар, он увидел звавшую его старуху Лурдель, произносившую заклинания в своей хижине на Гаити. Она собрала в металлическую чашу какие-то разноцветные лоскутки ткани и то поджигала их, то гасила. Вся ее лачуга была заполнена густым дымом, едким и дурно пахнущим. В какой-то момент Марк понял, что бессилен противостоять зову, и почувствовал, как его душевное «я» унеслось куда-то прочь из тела, как уносится лист, сорванный с ветки порывом ветра. Полет был долгим, стремительным и очень болезненным. Марк чувствовал, как падает по какому-то склону или желобу, и всякий раз, когда он пытался оглядеться и понять, что происходит, тотчас получал болезненный удар по лицу. В конце концов он ощутил, что оказался где-то – не в бескрайнем пространстве, а в каком-то определенном месте.
Пол не хотел перебивать Аду, но, слушая полную, с его точки зрения, анимистическую галиматью про какое-то колдовство, он вдруг вспомнил, что Ада всегда увлекалась мистикой, была связана наследственными узами с Гаем Фоксом и испытывала страсть к театральной сцене, отравлявшую уже много поколений ее семьи.
– Ты уверена, что все было именно так? – спросил он с долей скептицизма в голосе.
– Я могу только просить тебя отнестись к моим словам серьезно, но заставить тебя поверить – выше моих сил. Если хочешь, можем закончить разговор.
– Нет, пожалуйста, – проговорил Пол, не ожидавший такой реакции со стороны молодой женщины, – не воспринимай меня как неблагодарного слушателя. Пойми и меня: ты рассказываешь о том, с существованием чего трудно смириться, особенно такому человеку, как я, привыкшему познавать мир эмпирическим научным методом.
Она совершенно неожиданно рассмеялась. Смех ее показался на удивление беззаботным и искренним. Фактически она рассмеялась впервые с тех пор, как они встретились после долгого перерыва. Пол вздохнул с облегчением и стал ждать продолжения рассказа.
– По словам Марка, он быстро понял, что оказался в каком-то доме, непохожем на лачугу Лурдель. Осмотревшись, он увидел, что сидит перед камином в старом, очень пыльном доме, в котором он сразу же узнал Сатис-хаус – тот самый дом, описанный Диккенсом, который он так часто вспоминал и даже видел во сне. У него не было сомнений, что ему уже доводилось бывать в этом доме, и у него в памяти сразу же стали всплывать воспоминания, связанные с этим местом. В камине горел огонь, и по комнате распространялось приятное тепло. Но больше в этом мертвом доме не было ничего теплого или живого. Марк почувствовал страшную боль, от которой у него даже пошла горлом кровь. Его бабушка, умершая уже много лет назад, стояла у него за спиной и гладила по голове своими сухими старческими руками, словно хотела успокоить его и облегчить его страдания. Какая-то женщина в маскарадном костюме из ткани в шахматную клетку издали наблюдала за ним.
Ада на некоторое время замолчала, явно пытаясь угадать, какое впечатление произвели на Пола ее слова. Он же твердо решил для себя, что не будет выражать своего мнения по поводу услышанного и тем более не станет перебивать собеседницу. При этом сейчас он чувствовал себя гораздо менее уверенно, чем в начале разговора. Больше всего его беспокоило, что очередное воспроизведение вслух печальной истории скорее всего причиняет боль самой Аде.
– Эта странно одетая женщина повела Марка в помещение, напоминавшее большой игорный зал. Там было много незнакомых людей, причем, судя по всему, люди были разных национальностей, приехавшие со всех концов света. Ему показалось, что он узнал в одном из игравших отца Антонио. Мексиканский актер держал в левой руке колоду черных карт, а правой обнимал какую-то рыжеволосую женщину. Он сидел за столом и играл с другими гостями; они выглядели так странно, что даже об их возрасте можно было только догадываться. Марку было не по себе, и он совершенно не понимал, зачем его привели в этот зал. Кто-то прикоснулся к его спине, он оглянулся, и незнакомец в маске подвел его к одному из столов, за которым сидели две пары, готовые начать игру. Он решил не отказываться и стал спокойно смотреть, как крупье раздает карты. В открытом покере шулерство практически исключено, и Марк сосредоточился на игре, даже не спросив, какова ставка и не проиграет ли он в случае неудачи что-то важное и ценное. В какой-то момент мужчина из более старшей по возрасту пары попросил себе карту, и Марк обратил внимание на его итальянский акцент. Та самая карта, которой ему не хватало, позволила завершить великолепную комбинацию из карт одной масти. Сидевшие за столом не смогли скрыть своего изумления при виде такой удачи. Марку же крыть было нечем: у него на руках не было ничего, даже простейшей симметричной комбинации.
