Артур Дойл - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив
Беркс пожал плечами, и Морган достал горсть рваной бумаги, которую ловко разложил так, что из обрывков составился кусок письма.
Беркс достал пенсне, старательно устроил его на переносице, по привычке приоткрыл рот, как всегда, когда его что-то интересовало, и прочитал:
— «Верните брошь — и я воздержусь от каких-либо крайних мер…» Да, написано на хорошей бумаге, почерк женский. — Беркс был знатоком в этих делах. — Небось горничная какая-нибудь. А ты — леди…
Но Проныра возражал столь искренне и так верил в свои слова, что ему практически удалось убедить собеседника. Правда, оставалось убедить еще и девушку, но Проныра, как человек ответственный и тактичный, был уверен, что все преодолимо.
* * *Мисс Мэри Смит не была легкой добычей. С тех пор как она взяла некую брошь с туалетного столика Эльзы Беркс, она отошла от дел. Брошь ценой в три тысячи фунтов она желала бы приколоть прямо к сердцу, но, поскольку это было невозможно, приходилось носить ее на груди.
Она меняла квартиры так же легко, как меняла имена, — и делала это тем более часто, что Эльза вышла на ее след и предложила прощение и забвение в обмен на некую брошь. Увы, мисс Мэри Смит желала совсем иного.
Сейчас она сидела на краю кровати в Блумсберри-лодж и размышляла, что едва ли Эльза и впрямь наведет на нее полицию — этого странно было бы ожидать. С другой стороны, как она собирается объяснить…
Но ее размышления прервал стук консьержки.
— Да? — недовольно откликнулась Мэри.
— Там один джентльмен желает перекинуться с вами парой слов, — зашла та и протянула визитную карточку. Написанное на ней весьма впечатляло:
«Мистер Фетерло-Морган. Управляющий совет Нью-Амстердама».
Ничего странного Мэри в этих словах не заметила и мирно спустилась в небольшую каморку в стене прихожей, которую здесь называли гостиной.
Мистер Морган знал женщин и полагал колебание ошибкой, неизменно ведущей к провалу. Он предпочитал брать нахрапом.
— Доброе утро, мисс, — поздоровался он вежливо. — Нам надо поговорить.
Мэри выжидательно молчала.
— Не люблю тянуть кота за хвост. — Времени на пустые разговоры не было. — Слыхали про мисс Беркс? Спорим, нет? Спорим, вы ее близко не видели?
— Вы выиграли спор, — холодно пожала плечами Мэри. — Можете плясать от радости.
Это была не совсем та реакция, на которую рассчитывал Проныра, но он не растерялся и, скрыв минутное замешательство за слишком широким жестом, выхватил из-за пазухи сафьяновый кошелек и резко открыл. Там, среди множества визиток на разное имя, пряталась вырезка из газеты. Ее-то Проныра и предъявил мисс Смит.
— Вот. Читайте.
Та взяла листок, нахмурилась, потом начала:
— Купившим костюм — пара износостойких кальсон в подарок! Качество гарантируем!
— С другой стороны, — Проныра был слегка на взводе. — Переверните лист.
— Полиция разыскивает изумрудную брошь, похищенную, предположительно, профессиональным домушником с туалетного столика мисс Эльзы Беркс на прошлой неделе. Ознакомиться с официальным описанием пропавшей драгоценности можно… стоимость три тысячи фунтов, страховая компания назначила награду в двести фунтов… мисс Беркс, невеста полковника Пойнтинга, владельца судоходной компании, сообщает, что, хотя брошь была застрахована, главная ее ценность — в тех чувствах, память о которых она хранит…
Мэри вернула вырезку Моргану.
— Чувствительность — проклятие праздных классов.
Морган довольно усмехнулся — неприятным, кашляющим смешком.
— Так оно и есть. Знаете полковника?
Она помедлила, но кивнула.
— А его дом на Парк-лейн? Может, бывали там?
— Хорошо знаю.
В ее взгляде читался вопрос.
— Я человек простой, — начал Морган.
Мэри несколько издевательски кивнула. Это сбивало с мысли, но он все-таки продолжил:
— Так вот, не будем тянуть кота за хвост…
— Вы это уже говорили.
Немногим женщинам дотоле удавалось смутить Проныру. Эта вошла в их число.
— Вы на крючке. Я тоже. Я знаю, что брошь приколота…
— Право, это уже невежливо. Итак, вы знаете, я тоже. И?
— Хотите сотню фунтов за пустяковое дельце? У меня их есть. Вам надо только отправиться на Парк-лейн, приглашение мы подделаем. Погуляете там среди колонн и между делом подадите одному моему приятелю знак, что он может войти. Смекаете?
— Нет. Все, что я могу «смекнуть», — вы хотите, чтобы я пошла в гости к полковнику, а мне этого делать нельзя. В первую очередь потому, что… — Она помедлила. — Нет, никак нельзя.
Проныра ухмыльнулся. В «гостиной» они были одни, хотя едва ли это могло продолжаться долго.
— А теперь я кое-что тебе скажу, — доверительно шепнул он. — Думаешь, тебя узнают, да?
Она кивнула, и он попытался погладить ее по запястью — увы, не вышло, она слишком быстро и резко одернула рукав. Повторно выразить таким образом свои дружеские чувства Морган не решился.
— Так вот: это будет костюмированная вечеринка.
— А!
Разумеется, о костюмированных вечеринках она все знала. Аж рот приоткрыла.
— Маски, ну разумеется! Какая прелесть! — В ее глазах появился интерес. — И как, этот ваш друг на крючке — его вот-вот вздернут или уже вздернули? Или я чего-то не понимаю?
— Вот только не надо вот этого! Тоже мне монашка нашлась, — невежливо осек ее Морган. — Всему свое место, а наивняку не место сейчас. Я спрашиваю: согласна? Цена вопроса — полсотни авансом, полсотни потом.
Та прикусила губу, глядя то ли на Моргана, то ли как-то сквозь него.
— Я правильно понимаю, что ваш приятель намерен… — Она умолкла, предоставляя Моргану подобрать формулировку.
— Намерен обделать кое-какое дельце у полковника на Парк-лейн, ага.
— И я должна подать ему знак… Каким образом?
— Раз плюнуть: просто подойдите к евойному окну и…
— Его. Его окну, — тихо поправила Мэри.
— Нам и евойное сгодится. Подойдешь к нему, достанешь носовой платок и вроде как высморкаешься. Но не раньше, чем Пойнтинг отправится раздавать призы за лучший костюм, — все как раз в гостиной соберутся. Теперь-то смекнула?
Она смекнула и даже заинтересовалась — а потому исполнилась энтузиазма.
Назначила на вечер встречу с мистером Томпсоном (под этим изысканным псевдонимом скрывался Том Беркс), выбрала маскарадный костюм — Пьеро или Пьеретту.
— Не самый оригинальный вариант, но…
— Да без разницы, лишь бы чистый был, — пожал плечами Проныра.
Итак, все приготовления к одному из изящнейших ограблений по-тихому были сделаны. В кабинете полковника Пойнтинга воров дожидался сейф с изрядной суммой денег.
* * *Надо сказать, что в реальности Парк-лейн вовсе не место постоянного лихорадочного веселья. Совсем наоборот: эта оживленная улица населена в основном теми, кто достаточно богат, чтобы не жить на ней. Год за годом их окна задернуты белыми шторами, их мебель закрыта белыми полотняными чехлами.
Недостойное же меньшинство, которое и впрямь обитает на Парк-лейн, как правило, приемов не устраивает.
Поэтому костюмированная вечеринка полковника Пойнтинга привлекла столько внимания, что полицейские с трудом находили, где припарковаться.
Полковник встречал гостей на верхней площадке лестницы, облаченный (духовно и физически) в тогу римского отца-сенатора — как он объяснил печальному Джонни Веннеру, одетому в столь приземленную вещь, как вечерний костюм-тройка. С юным гвардейцем полковник беседовал в перерывах между приветствиями.
— Не знаю, где Дороти, и знать не хочу, — жестко сказал он. — Видели бы вы письмо, которое она написала Эльзе (Здравствуйте! Здравствуйте!), точнее, начала писать! К счастью, я зашел в библиотеку, пока дочь говорила по телефону (Добрый вечер, леди Карл..! Здравствуйте!) и прочитал его. Моя дочь не смеет говорить моей невесте, по сути — приказывать ей, оставить ее отца!
— Он премерзкий старикашка, — сказал Веннер, но сказал невпопад.
— Я про себя, — уточнил полковник. — Отца Дороти, не Эльзы. (Здравствуйте! Рад встрече!) Нет, Веннер, я этого так не… (Здравствуйте, мисс… э-э…)
Прекрасная незнакомка только улыбнулась и махнула рукой, прежде чем раствориться в толпе.
— Какие ножки, а? Нет, ну какие ножки! Так вот, Дороти сбежала из дому, и я уверен, что она преследует мою Эльзу. Нет, малышка ничего не говорит, но я-то вижу! Вот доберусь до Дороти, и… Милая!
Милая нынче была совсем не мила. Она места себе не находила от беспокойства — и это при том, что папаша ей твердо обещал не напиваться до конца мероприятия. Волновало ее, впрочем, не это. Едва зайдя, она утянула римского патриция в укромный уголок — и целая толпа чертей, клоунов и венецианских дам осталась без приветствия.
