Антон Леонтьев - Дворец, где разбиваются сердца
– Вы верно уловили суть, – похвалила Кая Анадино донна Сивилла. – Вам только бизнесом заниматься! И чтобы снизить закупочную цену, я решила поиграть «в призрака»: знаете, вой по ночам, светящиеся фигуры и так далее. И мне удалось сбить цену уже втрое!
– Благодаря вашей старинной подруге Берте, – завершила Шрепп. – Ну что же, похвально, похвально! Но теперь еще один вопрос: какое отношение вы имеете к убийствам?
– Ровным счетом никакого, – уж слишком быстро ответила Августина. – Сивилла предложила мне получить треть от доходов, которые принесет ей спекуляция землей. Это примерно двадцать миллионов долларов. Монастырю деньги очень нужны, поэтому я и пошла на столь небогоугодное занятие, как это...
Двадцать миллионов. Ага! Именно бумаги с такой цифрой видела в столе секретарши аббатисы Нико. Значит, значит... А что, если кто-то узнал о махинациях этих двух дам? И они решили: лучше заставить замолчать свидетелей навсегда, чем потерять такой куш!
Дверь отворилась, вошла Николетта Кордеро. Было видно, что разговор с заместителем министра попортил ей крови. Кай ввел ее в курс дела. Нико сказала:
– Значит, вы утверждаете, что к убийствам не причастны?
– Да, конечно же, нет, – сказала Сивилла. – Зачем нам кого-то убивать, сами подумайте?
Однако слова ее не внушали особого доверия.
Кай заявил:
– Ну что же, аббатиса, а ларец-то при вас? Тот самый, который завещал вам Карлос Варан. Только не говорите, что вы его продали или его украли!
Августина ответила:
– Ах да, ларец. Он вас почему-то так интересует. Я готова вам показать его, но, боюсь, это невозможно...
– И почему? – спросила Николетта.
Монахиня сказала:
– Если бы вы пришли всего на день раньше... Он стоял в моих личных покоях. Но теперь... К нам приезжает папа римский, и монастырь обязан преподнести ему подарок. Я остановила свой выбор на этом ларце. Он весьма дорогой и наверняка понравится папе. И вот вчера вечером... Я отдала ларец кардиналу делла Кьянца, чтобы он от нашего имени преподнес его понтифику!
Воцарилось молчание. Кай сказал:
– Ну тогда нужно пойти к кардиналу и попросить у него ларец! Все очень просто!
– Не так-то просто, – ответила мать-настоятельница. – Кардинал передал его службе безопасности, которая должна исследовать ларец и установить, не нанесет ли он вреда здоровью святого отца. А забрать ларец у папской службы безопасности – думаю, у вас это не получится!
Николетта, подумав, сказала:
– Это мы еще посмотрим. Ну что же, будем считать, что вам больше нечего сказать нам. Или это не так?
Сивилла отвела взгляд, а мать-настоятельница, смиренно сложив руки, проговорила:
– Нам нечего от вас скрывать! Мы были с вами откровенны и надеемся, что наши слова не будут использованы против нас!
– Прекращайте цирк с привидением, – велел Кай. – И кстати, донна Сивилла, а нельзя ли тоже внести свой пай на покупку земли? Чтобы потом получить прибыль в размере пятисот процентов? А то бы я с радостью, знаете ли...
Эльке строго посмотрела на журналиста. Донна Сивилла добавила:
– И хорошо бы, если о том... о том, что послужило темой нашей беседы, никто не узнает.
– Этого обещать не могу, – сказала Николетта. – Нам пора! Нужно поспать, потому что папа приезжает всего через несколько часов!
– Вы только подумайте! – взахлеб комментировал по дороге в город полученную информацию журналист. – Сколько всего мы узнали! Мать-настоятельница – экс-проститутка, любовница криминального авторитета! И занимается тем, что помогает своей подруге сбивать цену на земли, изображая призрак, чтобы заработать на этом целых двадцать миллионов! Какая бы великолепная статья получилась.
– Не сейчас, Анадино, – велела Николетта. – Статьи пока не будет. Нам нужно узнать, у кого же находится похищенная из монастыря дароносица, и получить доступ к ларцу, который преподнесут папе...
Было принято решение отправиться по домам. Эльке, снова оказавшись в постели, ворочалась с боку на бок, пытаясь понять, как же одно событие связано с другим. Можно ли верить Сивилле и Августине? И не имеют ли они в самом деле отношения к убийствам? Вроде бы нет, но кто их знает... Засыпая, она внезапно поняла: ведь убийцей может быть... Комиссарша так и не узнала, кто еще может являться кровожадным убийцей, так как заснула. Когда Шрепп открыла глаза, то часы показывали половину двенадцатого. Через полтора часа приедет папа!
Она подскочила, приняла быстро душ, оделась и спустилась на первый этаж. Николетта вела беседу с Фелиппе Гарсиа, который докладывал ей о том, что ему стало известно.
– Сестру Агнессу убили, – говорил он. – Все силы приведены в готовность, никто не хочет эксцессов во время визита папы...
Пробиться к монастырю было невозможно. Казалось, все жители Санта-Клариты высыпали на улицы, чтобы встречать престарелого понтифика. Прибавилось еще несколько тысяч пилигримов, которых было бы во много раз больше, если бы визит папы в монастырь Непорочного Зачатия не обставлялся с такой тайной.
Эльке и Николетте удалось все же оказаться на территории монастыря. Аббатиса Августина, как всегда, строгая и подтянутая, отчитывала монахинь и давала им последние наставления. Прибыло несколько архиепископов и епископов из соседних штатов, Шрепп заметила кардинала делла Кьянца. Он прохаживался по двору монастыря, нервно сплетая и расплетая руки за спиной.
– Он едет! – раздался чей-то восторженный голос, и всеобщая нервозность достигла апогея. Николетта заметила сидящую в кресле сестру Урсулу. Она подошла к ней и приветствовала маленькую монашку.
– О, дочь моя, – пылая от счастья румянцем, произнесла Урсула. – Это самый счастливый момент в моей жизни! Мне удалось добиться того, чтобы врачи выпустили меня из больницы. И я надеюсь, что визит его святейшества исцелит меня окончательно!
Шрепп изучала лица монахинь. Все они были рады тому, что глава Ватикана пожалует к ним в монастырь. Здесь же расположился и дон Пруденсио с женой, облаченной в длинный черный наряд и мантилью. Отец Теренсио, теребя четки, смотрел на небо. Итак, кто-то из этих людей – убийца?
Показался «папа-мобиль». На небольшой скорости он въехал в распахнутые ворота монастыря. Кардинал делла Кьянца бросился к понтифику, который с трудом вышел из эксклюзивного средства передвижения, и облобызал его трясущуюся руку. За ним последовали архиепископы и епископы, а также мать-настоятельница Августина.
Папа произнес несколько фраз, обращаясь к монахиням. Он говорил невнятно, и то, что изрекал понтифик, кардинал делла Кьянца оглашал еще раз отчетливо и громко.
К высокому гостю никого не подпускали, Николетта знала, что на крыше монастыря находятся снайперы, которым отдан приказ стрелять в любого, кто покажется им подозрительным. Монастырь по периметру был окружен тройным кольцом охраны, а среди приветствующих папу горожан было много переодетых в штатское сотрудников спецслужб.
Дон Пруденсио все порывался приблизиться к папе, однако ему не дали, оттесняя на периферию. Эльке толкнула локтем Николетту, и Кордеро увидела, как один из охранников подал епископу золотой ларец.
– Так и есть, это тот, что нам нужен! – прошептала Эльке. Николетта тоже знала об этом. Ларец оказался в руках епископа, который почтительно передал его кардиналу. Тот с благоговением и трепетом показал его папе. Папа произнес несколько слов, видимо, в благодарность за подарок. Затем понтифик последовал к капелле, в которой находилась хрустальная статуя Девы Марии.
Николетта попыталась приблизиться к капелле, но едва она сделала пару шагов, как около нее вырос мощный охранник, велевший ей оставаться на месте. Папа исчез в капелле, двери за ним закрылись. Прошло около получаса, и понтифик вышел. На его глазах блестели слезы, он был явно растроган тем, что смог увидеть чудесное изваяние, сделанное неизвестным мастером.
Кардинал делла Кьянца с ларцом прогуливался неподалеку. Папа благословил крестным знамением паству и направился к «папа-мобилю». Визит, которого все так ждали и ради которого Николетту и командировали в Санта-Клариту, стремительно завершался. Еще несколько секунд, и папа окажется внутри прозрачного фургончика, ларец поставят около его ног, и он отбудет к вертолету, который навсегда увезет его из городка.
– Святой отец! – раздался вдруг тонкий голосок. – Святой отец!
Папа обернулся. К нему обращалась сестра Урсула, сидевшая в кресле. К понтифику почтительно склонился кардинал, что-то произнес, папа покачал головой и что-то упрямо ответил. Делла Кьянца явно просил его не обращать внимания на монахиню, однако его святейшество придерживался иного мнения.
Медленным шагом старого и больного человека, на плечах которого лежала ноша забот о судьбах всего мира, папа подошел к монахиням. Эльке увидела, что лицо понтифика, морщинистое и бледное, лучится любовью и состраданием.
