Елена Арсеньева - Рецепт Екатерины Медичи
— Я знаю , что Пауль — предатель, — негромко говорит Рудгер.
Марика смотрит настороженно.
— Твои доводы произвели на меня впечатление. Я загнал его в угол — в буквальном смысле слова — и предложил расстегнуть рубашку. Ничего больше — только расстегнуть рубашку. Он стал вырываться, потом схватился за пистолет… Но я был не один, а с товарищами. Его скрутили, стащили рубашку… На его плечах было два шрама, один на руке, причем очень удачно, на запястье, так что он выглядывал даже из длинного рукава рубашки и производил этакое весомое впечатление. Потом он… вынужден был ответить на все мои вопросы. Он очень многое рассказал. Я узнал столько… Я узнал даже то, чего никогда не заподозрил бы: что консультант профессор-оккультист Торнберг носит очень высокое воинское звание. Твой дядюшка угадал. Но даже он не мог бы догадаться, что Торнберга следует называть герр бригадефюрер. Итак, Пауль все сказал, а теперь… теперь его больше нет на этом свете, и труп его никто и никогда не найдет. Даже бригадефюрер Торнберг! Можешь не сомневаться, он долго будет гадать о судьбе своего любовника и личного осведомителя. Твой дядюшка сослужил нам отличную службу. Я бы с удовольствием пожал ему руку.
Марика вскидывает на него глаза.
— Боюсь, что мой дядюшка тебе руку не подал бы. Он, видишь ли, презирает предателей, ты разве еще не понял?
— Ты что, ополоумела? — рявкает Хорстер. — Что ты несешь?! Я убил предателя! Я!
— Ты убил Пауля и предал Бальдра, — спокойно говорит Марика. — Это ведь ты сообщил англичанам о том, что он, возможно, знает некое средство, которое может стать страшным оружием рейха? Англичанам известно, какое значение фюрер и его окружение придают оккультным средствам. Они поверили тебе. Ты ведь антифашист и, наверное, хорошо зарекомендовал себя перед ними. Они поверили тебе. А может, и не поверили, но все равно убили Бальдра. То есть это они так думают, но мы-то с тобой знаем, что его убил ты!
Она больше не хочет смотреть на Хорстера. Поворачивается и идет к двери, физически ощущая, как скользнула его рука под стопу газет, как стиснула рукоять пистолета.
— Куда ты идешь? В гестапо? Ты хочешь донести? — слышит она несколько охрипший голос Хорстера. Останавливается, но не оборачивается. Так и говорит, стоя к Рутгеру спиной:
— На кого мне доносить? На себя, что ли? Ведь именно я рассказала тебе о Бальдре, а ты… ты просто воспользовался удачей, которая сама шла в руки. Наверное, по-своему ты прав… У тебя ведь своя мораль, своя логика, которой я никогда не пойму. Ты спросил, куда я иду… В лавку к одному знакомому тебе букинисту. Я хочу посмотреть его книги. Меня в последнее время ничто не интересует, кроме старых книг.
И она уходит, так и не обернувшись, потому что боится, что Хорстер увидит ложь в ее глазах. Она и так сказала ему достаточно. Более чем достаточно! И, что характерно, почти все было правдой. Она настолько же виновата в смерти Бальдра, как и он. Она идет к Бенеке, потому что хочет посмотреть старые книги…
Марика солгала только в одном: она все же намерена донести на Хорстера, но не в гестапо…
Она уходит, ожидая пули в спину, а когда уже идет, живая и здоровая, по улице в направлении к Зоммерштрассе, презрительно пожимает плечами. У Хорстера был шанс ее убить. Он этого не сделал… Теперь пусть пеняет на себя!
Марика доходит до дома с вывеской книжного магазина Бенеке и заносит руку, готовясь долго-долго стучать. Однако маленький капитан в белом паричке неожиданно появляется в проеме боковой двери:
— Милая фрейлейн! Вы пришли, я очень рад. Вы хотите опять поговорить со мной о морской сигнальной системе? Sierra как S, Juliet как J, November как N, Hotel как Н…
— Нет-нет, — качает головой Марика и улыбается Бенеке. — Спасибо вам большое. Кажется, я теперь все знаю о морских сигнальных знаках не хуже какого-нибудь старого капитана. Я бы хотела посмотреть одну книгу… «Свастика и саувастика», помните? Я недолго, правда. Можно?
— А почему недолго? Куда спешить? Смотрите сколько захотите, — радостно приглашает Бенеке. — Хотите, я дам вам листок бумаги и карандаш? Если вас что-то заинтересует, вы сделаете выписки.
В сумке у Марики лежит и новый блокнот, и карандаш, но она не отказывается. Бенеке так хочет ей чем-нибудь помочь, он так рад, что она не рыдает, как рыдала вчера вот здесь, между этих полок с книгами…
Он проворно взбирается на лестничку и сам снимает со стеллажа «Свастику и саувастику», усаживает Марику за маленький, не очень удобный, но очень красивый старинный столик, пододвигает к ней лампу, кладет на стол несколько листков бумаги и острый карандаш. Марика улыбается благодарно, ждет, пока он уйдет, и достает из сумки еще один карандаш: красный. Бенеке дал ей простой, а для начала работы ей нужен красный.
Сначала она долго листает книгу, делает какие-то неразборчивые выписки, а потом… Только потом, поняв, что нашла уже все, что хотела, Марика начинает рисовать. В верхнем углу она изображает наполовину красный, наполовину белый квадрат
Потом — планетарный знак Меркурия, в кружок которого вписана звезда Давида —
Рядом с ним ставится знак —
это северо-семитская буква waw, от которой произошла современная V .
Далее стоит руна
, Турисаз, означающая разрушение.
— это знак Солнца. Под ним — значок педигри, журавлиный след, знак происхождения. Получается, что Солнце произошло от двух рун:
, Ансуз, посвященной богу Одину, и
, руны роста, плодородия, той, что помогает всему живому появиться на свет и связана с супругой Одина, богиней Фригг. Далее стоит
, обычный русский крест, какой в России можно увидеть на любом погосте. А венчает всю эту картину не слишком-то ловко нарисованный флаг одной могущественной державы. Вообще говоря, в этом флаге чередуются белые, синие и красные полосы, но поскольку синего карандаша у Марики не нашлось, она рисует флаг схематично — черно-белым. В конце концов, нарисовал же Торнберг флаг U черно-белым. Значит, и ей можно.
Одна часть ее доноса готова. Это главная часть. Теперь осталось доделать то, что волнует ее очень мало, но то, что не сможет оставить равнодушным человека, которому адресована эта шифрованная записка. Под знаком
Марика рисует простую вертикальную линию —
На самом деле линия, которая называется Иса, не так уж проста и означает она руну смерти. И, наконец, самый последний знак —
Да-да, сабля. Расшифровать этот знак очень просто: надо лишь припомнить атрибутику христианских святых.
И вот что у нее получилось:
Не Бог весть, конечно, как хорошо нарисовано, даже местами корявенько, ну да ведь та шифровка, с которой все началось, была нарисована куда корявей! Марика придирчиво смотрит на дело своих рук и внезапно пугается, что человек, которому шифровка адресована, вдруг да чего-то не поймет. И она вспоминает слово, одно слово, которое просто просится в эту шифровку, как порою какой-то предмет просится на полотно художника, чтобы сделать его замысел безусловным, выразительным, неоспоримым. И тогда на отдельном листке она принимается выписывать в один ряд буквы, в другой — цифры: сначала по порядку, а потом сдвигая — согласно принципам шифровки, разработанным еще при Юлии Цезаре. Нет сомнений, какое число брать кодовым. То же самое — 13 .
Потом, когда она уйдет, листок с цифрами и буквами останется в книге «Свастика и саувастика». И, может быть, когда-нибудь следующий читатель этой книги с недоумением станет разглядывать и разгадывать эту, с позволения сказать, глоссолалию.
А у Марики в результате получается вот такое сочетание цифр: 19 1 6 6 17 4 16 13 25 25 17 4 7 26 19 17
И она вписывает его под всеми рисунками своей шифровки.
С облегчением переведя дух, как после тяжелой работы (а ведь работа и впрямь была тяжелая, во всяком случае, непривычная, ибо писать доносы Марике еще никогда в жизни не приходилось, да еще таким затейливым образом!), она складывает листок в заранее приготовленный и даже подписанный конверт. Впрочем, из разговора с Рудгером Вольфгангом Хорстером («просто Рудгером!») она узнала кое-что полезное для себя, поэтому она дописывает перед фамилией адресата еще одно слово и идет прощаться с Бенеке. Она целует его в морщинистую щечку, пожимает цепкую обезьянью лапку и уходит, сопровождаемая приглашениями заходить еще. Марика улыбается, кивает, наперед зная, что больше ноги ее не будет здесь, в этой лавке старинных книг, где на полке затаилась «Свастика и саувастика»… Вскоре она останавливает машину и просит отвезти себя к Министерству пропаганды. Поднимается по ступенькам и, улыбнувшись охраннику, отдает ему запечатанный конверт с просьбой передать профессору Теофилу Торнбергу.
