Голова на серебряном блюде - Содзи Симада
Они оба молчали. Взгляд Оливера стал напряженным. От череды странных происшествий нервы начинали шалить.
– Конечно, это лишь мое личное мнение…
– Да понял я уже, хватит мяться!
– Леона знала, что Мирандо мертв, а бутафорскую голову и его собственную поменяли местами. А значит, ее «игра от бога» была спланированной постановкой.
Оторопев, Оливер резко заткнул инструменты за ремень джинсов. Такая гипотеза даже не приходила ему в голову, поэтому он не знал, что ответить.
– То есть… По-твоему, она знала обо всем еще прошлой ночью?
– Именно.
– И не сказала нам ни слова?
– Да. Думаю, ты и сам заметил, что в последнее время она как-то странно себя ведет.
– Но почему она молчала? И как могла узнать об этом заранее? Какой ей смысл это делать?
– На все твои вопросы есть лишь один ответ.
– Хватит говорить загадками. В голове столько вопросов, что сейчас у меня взорвется мозг.
– А какой был толк Джеку-потрошителю вспарывать животы одной женщине за другой? За что Бостонский душитель[47] убивал своих жертв?.. Не думай, что мне доставляет удовольствие говорить все это. Я тоже в ужасе. Но я не могу держать это в себе… Говоришь, она творческая личность? Может, в некотором смысле и так. Есть на свете убийцы, которые делают из своего преступления произведение искусства – подобно тому, как Микеланджело ваял Давида, а да Винчи рисовал «Тайную вечерю». Только свои полотна они создают не кистью и краской, а ножом и кровью. Никакой выгоды в обычном смысле этого слова здесь нет. Эти убийцы переживают такую эйфорию, которую нам, обычным людям, никогда не понять. Для них это творения ради творений.
– Неужели ты считаешь, что Леона одна из них?..
– Взгляни на кадры – ты и сам поймешь. Она была настолько упоена, что едва не потеряла сознание.
– Тебе надо работать с менее талантливыми артистами. Не представляю, каково хорошим актерам играть убийц, если кто-то вроде тебя всякий раз будет видеть в них преступников.
– Оливер, я не какой-то дилетант и уж точно различу, когда человек играет безумие, а когда нет.
– Ты сам-то слышишь, что говоришь? Неужели ты и впрямь думаешь, что Мирандо убила…
– Не клеится у нас с тобой этот разговор. Ладно, тогда послушаем, что скажет полиция. Но сам подумай: Мирандо был отличным парнем. Врагов у него не было. Ну и кому же надо убивать его?
Оливер молчал.
– Деньги из его кошелька не пропали. Разумеется, здесь не какой-нибудь Лос-Анджелес, где повсюду ходят воры и грабители, – но, кроме нашей съемочной группы, посреди пустыни никого нет. Выходит, Мирандо убил кто-то из нас. И подозрение падает лишь на одного человека.
Вокруг стоял шум работы и свист ветра. Наконец Оливер проговорил:
– Значит, Леона?
– Ну или Саломея, если угодно. А кто еще-то? – моментально ответил Уокиншоу. – Всех остальных мы хорошо знаем. Она единственная, про кого мы не можем ничего точно сказать.
– Ну ты и загнул… Зачем Леоне делать такое? – Голос Оливера становился все тише.
– Возможно, ты прав, что она хорошая актриса. Что, если она хотела отыграть эту сцену, как никто другой? Лучше тысяч актрис по всему миру, исполнявших роль Саломеи?
– Чушь! Ты все это себе напридумывал!
– Кто взялся за этот фильм? Кто так прилежно работал над сюжетом? Да, ей помогали Майкл Баркли и профессиональный сценарист. Но первоначальный сценарий принадлежит именно Леоне. Кто закатывал истерики, когда на роль Саломеи начала метить Шэрон Мур? Леона во что бы то ни стало хотела сыграть Саломею – а особенно сцену с головой. И она понимала, что если завалит ее, то выставит себя на посмешище перед всем миром. Ради того, чтобы выглядеть в кадре убедительнее и превзойти всех остальных, она принесла в жертву бедного Джерома. Она сошедшая с ума артистка.
– Глупости! У тебя слишком богатое воображение. Мы снимаем кино! Даже ребенку очевидно, что в него не попадут кадры с трупом.
– Но мы имеем дело с ненормальным человеком. К тому же зрителям это не понять – настоящая голова появляется только в одной сцене. В остальных же эпизодах сойдет и бутафория. В таком же ключе рассуждает и наш режиссер.
– Вот что, Ричард, есть у меня веский контраргумент. Ты говоришь, что потенциальных убийц среди всех остальных нет. Я тоже так считаю. Но что насчет Стива Ханта и Дэнни Джексона? Кто прикончил несчастного Ларри и поднял его в воздух? По-твоему, Леона и тут приложила руку?
– Не знаю, кто мог сотворить такое с Ларри. Но для Леоны главными злодеями были двое продюсеров. Их желание отдать роль Саломеи Шэрон довело ее до истерики. Поговаривают, она проклинала их.
– То есть ты говоришь, что их тоже убила она?
– Пока это непонятно. Они поехали в Израиль и бесследно пропали. А Леона до начала съемок не раз приезжала сюда в одиночку.
– Это все твои домыслы.
– Пока что да. За исключением Мирандо. Однако среди нас нет тех, кто мог бы убить и Стива, и Дэнни, и Ларри. Думаю, ты согласишься со мной.
– Ну да. Все отличные ребята, надежные… Но и Леона тоже.
– Ты так считаешь, потому что она владеет английским. Но кто знает, что творится в душе у этих азиатов…
Глава 11
Демонтаж одной только обшивки занял добрых четыре часа. Наверху декорации было тесно, к тому же мешала аппаратура. Если б они стояли чуть пониже, то пространства для маневра было бы больше и работа шла бы эффективнее.
Наконец образовался зазор, через который просматривались ноги и голова Ларри. Просунувшись в него, они увидели наверху его бездыханное тело, безжалостно пронзенное мечом.
Перевернутое лицо Ларри с засохшей пеной у рта оказалось совсем рядом с местом, откуда высунулся Уокиншоу. Его голова упиралась в еще не снятые куски стеклопластика.
Стоя на тесных лесах спиной наружу, члены спасательной бригады нервно вцепились руками в каркас декорации. Один шаг не туда или неосторожное движение – и они полетели бы вверх тормашками прямо в море или на сцену, разделив участь Ларри.
Волосы развевались на ветру. Наверху он был неожиданно сильным, настолько, что в некоторые моменты их даже шатало. Теперь было понятно, почему пропеллеры на крышах мечети вращались даже в те дни, когда, казалось бы, ветра не было.
С трудом перемещаясь по лесам, спасательный отряд собрался вокруг Уокиншоу, который стоял к Ларри ближе остальных. На лице хореографа уже не осталось тени предсмертных мук. Через приоткрытые губы виднелись язык и зубы. Больше они уже не произнесут ни одной язвительной реплики, которые были фирменной чертой Ларри в Голливуде…
Тофлер слегка коснулся его щеки. Она была столь же холодной, как и металлический каркас, за который держался режиссер. Кожа Ларри была все еще мягкой и продавливалась при сильном нажатии. Его лоб и макушка покрылись фиолетовыми крапинками.
Как только пальцы Тофлера оторвались от щеки Ларри, все испытали какой-то прилив безнадежности. Только теперь они по-настоящему осознали, что их коллега мертв. Оттого что ситуация выходила уж слишком фантастическая, у них в глубине души теплилась глупая надежда, что объект наверху – такая же бутафория, как голова Иоанна.
– Что с ранами? – спросил Оливер. Все устремили взгляд на Ларри, но с этого ракурса им были видны лишь спина и часть его бока.
– Насколько вижу, других ранений нет, – ответил Тофлер.
– Вот как, значит… Что ж, в любом случае надо сначала спустить его вниз.
Ларри было уже все равно, в какой позе находиться. Однако от созерцания его изогнутого тела, повисшего на безумной высоте, всем хотелось поскорее спустить его в место поспокойнее.
– О’кей, давайте открепим только транзистор и разрядник, они на самом верху. За ними уже будут болты, которыми прикручен меч. Не так уж здесь и опасно… Если на пути будет меньше механизмов, то мы сможем подняться чуть выше. Обмотаем Ларри веревкой, открутим болты и будем медленно спускать его по склону, – предложил Оливер.
– А аппаратуру как опустим?
– Точно так же,
