Если нам судьба… - Лукина Лилия
Однажды вечером, когда все, по обыкновению, собрались в каминной, к Матвееву подошел смущенный Жорж и, краснея, сказал:
— Артамон Михайлович, я, граф Остерман, Егор Карпович Власов, прошу у вас как у главы семьи для себя руки Марии Сергеевны Лопухиной, а для моего сына Владимира — руки Глафиры Григорьевны Смоляниновой. Я обещаю вам, что мы приложим все свои силы, чтобы сделать их счастливыми. Если будет на это ваше согласие, то благословите нас.
Ни для кого произошедшее не стало такой уж большой неожиданностью. Все говорило о том, что к этому дело и шло. Взаимные симпатии обеих пар давно уже не были ни для кого секретом, но следовало соблюсти установленные веками традиции. Матвеев поднялся из кресла и торжественно произнес:
— Я согласен. Я вручаю вам, Георгий Карлович Остерман, руку моей тещи, Марии Сергеевны Лопухиной, а вам, Владимир Георгиевич Остерман, руку моей родственницы Глафиры Григорьевны Смоляниновой.
В это время прослезившийся от умиления и растроганный Семен поднес ему икону их тех, что еще оставались неубранными, это был Николай Чудотворец.
Обе пары опустились перед Матвеевым на колени.
— Я благословляю вас на долгую и счастливую жизнь.
Приехавший на следующий день Добрынин, узнав об этом, быстро договорился с батюшкой из ближайшего села, и под сводами маленькой деревянной церквушки зазвучал дребезжащий голос старого священника:
— Венчается раб Божий Георгий рабе Божьей Марии… Венчается раб Божий Владимир рабе Божьей Глафире…
И огонь венчальных свечей отражался на потемневших от времени ликах святых, которые, словно предчувствуя грядущее лихолетье, спешили порадоваться счастью новобрачных.
Неуклонно приближался намеченный день отъезда.
Все, что могло пригодиться Добрынину и Кошечкину, уже потихоньку перевезли в Баратов. На тайно купленной Степаном Дмитриевичем лодке сын Семена, Григорий, здоровый мужик, мало уступавший по силе Андрею, перевез на левый берег Владимира с Глафирой и Павликом и часть подготовленных для дальней дороги вещей. Владимиру предстояло купить лошадей, телегу, продукты, словом, подготовить все так, чтобы семья смогла сразу же, не задерживаясь даже на день, тронуться в путь.
Все опустошенные комнаты и шкафы были заперты, чтобы Катька с Петькой, частенько забегавшие к Семену, который, следуя указаниям Андрея, не гнал их в три шеи, хотя ему очень этого хотелось, а разговаривал приветливо, но глаз с них не спускал, не смогли ничего заподозрить. Хотя Власов не один раз видел, что младшие Злобновы не всегда заходят в дом, а шныряют по саду, следя за жизнью усадьбы издалека.
Переносить вещи в тайник решили в самую последнюю ночь — в ночь отъезда. Жорж, Мария Сергеевна и Семен были поставлены наблюдать вокруг дома в саду, а Елизавета Александровна с Андрюшенькой села около выходящего на сосновую аллею окна, чтобы следить за дорогой. Матвеев с Андреем перенесли все из кладовой в винный подвал, ход в который был из кухни. Это большое помещение с высоким сводчатым потолком освещали несколько горящих свечей и тусклый свет, падавший из маленького окошечка где-то далеко наверху.
— Ну, Андрей, будущее моего сына отныне не только в моих руках, но и в твоих. Смотри и запоминай, чтобы было кому это все объяснить ему, когда он вырастет, если я сам не доживу. Во-первых, нужно запереть дверь изнутри вот этим ключом. Видишь, этот замок есть только отсюда, снаружи-то дверь совсем по-другому закрывается. — И Матвеев повернул ключ два раза против часовой стрелки. — Ключ нужно обязательно вынуть, иначе механизм не сработает. — Он достал ключ и положил его в карман. — Теперь пошли.
Артамон Михайлович взял свечу и повел Андрея вглубь подвала, пока они не подошли к дальней стене, вдоль которой были установлены стеллажи с многочисленными и разнообразными лежащими бутылками.
— Снимать все это? — спросил Андрей, кивая на них.
— Не надо. Лучше вот сюда посмотри, — и Матвеев показал на самый обыкновенный камень в стене слева от полок, ничем не отличавшийся от других, из которых был сложен фундамент дома, разве что только он немного выдавался вперед. — Когда замок открыт, он лежит вровень со всеми остальными, а когда закрыт — выступает. Дави на него изо всех сил.
Андрей налег на камень, и тут крайний, ближний к ним стеллаж с противным, бьющим по нервам скрипом, показавшимся оглушительным в полной тишине, отъехал в сторону. Но за ним оказалась самая обыкновенная стена.
— Даже если здесь все разрушить и сломать стеллажи, то до тайника все равно не добраться, — сказал Артамон Михайлович.
Он вставил ключ от двери в маленькую щель между двумя большими камнями в открывшейся им стене и повернул его два раза, но уже по часовой стрелке. И вдруг левый камень дрогнул и стал отходить от стены, оказавшейся просто тонкой каменной дверцей, за которой открылся еще один камень, гладкий и блестящий. В центре его находился небольшой черный металлический круг с вдавленным рисунком, линии которого, повторявшие узор на печатке, были серебристого цвета. Матвеев, не снимая кольцо с пальца, приложил его к рисунку так, чтобы узоры совпали, и нажал. Круг под его рукой плавно ушел внутрь камня, что-то щелкнуло, и часть стены стала медленно отходить вглубь. В свете свечи, которую держал Андрей, стали видны первые вырубленные в скале ступени уходящей вниз лестницы.
— Ты все запомнил? — спросил Матвеев у Андрея.
— Все, Артамон Михайлович. А уж если я что-то запомнил, то никогда не забуду.
Спустившись в тайник с первым ящиком, Андрей огляделся по сторонам и, ошеломленный, застыл. Он думал, что такие вещи бывают только в сказках — вдоль стен стояли закрытые сундуки, на них какие-то шкатулки, ящички, и он не мог знать, что в них находится, но вот лежащие на земле грудой украшенные драгоценными камнями золотые чаши, кубки, блюда, сабли в богатых ножнах и другое оружие не заметить было нельзя. Воздух в тайнике был сухой и чистый, даже пыли не было — скала же, понял Андрей. Ничего здесь ни коврам, ни книгам, ни оружию не сделается. Отобрав для себя хорошие, но неброские охотничьи ружья, они решили убрать остальные в тайник. Особенно бережно было упаковано то самое, знаменитое демидовское ружье.
Они перенесли все, что собирались, и стали закрывать каменную дверь, а закрывалась она так же, как открывалась, — простым нажатием печатки на узор в круге. А поскольку двигалась она медленно, то человеку как раз хватало времени, чтобы успеть выйти.
— Если замешкаешься, то пропадешь — изнутри дверь не открывается, — предупредил Артамон Михайлович.
— Я вот что хотел спросить, — Андрей решился задать мучивший его все время вопрос. — Рисунок-то не больно какой сложный, а ну как, не приведи Господи, увидит кто-нибудь эту дверку и сделает такой же. Он ведь внутрь попасть сможет.
— Дело не в рисунке, Андрей, — успокоил его Матвеев, — дело в металле. Андрей Артамонович много по миру ездил по делам Петра Алексеевича, разные диковинки покупал и привозил, в том числе и вот это. Почему так получается, не знаю, только связаны они как-то между собой, кольцо и круг. Так что не волнуйся, внутрь сможет попасть только тот, у кого это кольцо есть.
Первым из винного подвала вышел Андрей и сразу же чутьем опытного охотника почувствовал опасность, которая исходила от боковой двери во двор. Полностью доверившись инстинкту, он бросился туда и, увидев, как вглубь сада метнулась легкая фигура, не раздумывая, понесся следом за ней. Это Катька, понял он, она все подглядела и подслушала через то маленькое окно под самым потолком подвала, недаром ему несколько раз послышалось, что там что-то шевелит9я, но он решил, что это ветер шуршит опавшими листьями. Он догнал ее, схватил, но она вырывалась, извиваясь в его руках, как змея, смогла даже расцарапать ему лицо, хотя метила в глаза. Тогда он сжал ее изо всех сил.
Когда он вернулся в дом, то увидел в кухне сидящего на стуле Кошечкина с окровавленной головой, рядом с ним Марию Сергеевну, которая промывала ему рану, и всех остальных.
