Надломленный мозг - Валерий Александрович Пушной
— Вам чего надо? — спросила с опаской, но, приметив Акламина, узнав его, выдохнула: — Это вы? Снова? Сейчас я открою.
Расступившись, оперативники пропустили ее к двери. Домработница быстро взбежала по ступеням, достала из кармана ключ, повернулась к Аристарху:
— А вы звонили?
— Звонили, не отвечает, — отозвался один из оперативников.
Качнув головой, домработница вздохнула:
— Спит еще. Намучается за ночь с ребенком. Покорми-ка по несколько раз в ночь. Мужиков бы заставить это делать!
Замок щелкнул, и дверь подалась. Домработница предупредила:
— Вы только потише.
— Придется разбудить, — пожал плечами оперативник.
— Вы только и умеете, что людей тревожить! — недовольно заметила она.
— Бандитов ловить тоже умеем! — буркнул опер.
Ничего не ответив на это, она вставила ключ, щелкнула замком, открыла дверь и прошла в прихожую. Положила сумку на тумбочку, сказала:
— Пойду в спальню, разбужу хозяйку.
Переступив за нею через порог, Акламин окинул прихожую взглядом. Все как будто было так же, как во время его прошлого посещения. Ничего нового. Даже запахи прежние. Опера молча стояли в дверях. Спина домработницы скрылась в спальне. И вдруг оттуда донесся дикий вопль. Все кинулись на этот крик. Обмершая от испуга домработница, исказив лицо, показывала рукой на кровать, на которой лежало мертвое тело Инги. Посредине лба кровенело пулевое отверстие. Первая мысль, мелькнувшая в голове у Аристарха, была о том, что Инга убита точно так же, как вдова. Пулей в лоб. Лицо безмятежно, как будто Инга пребывала во сне, словно так и не знала, что произошло с нею. Перед кроватью стояла коляска, в которой всхлипывал ребенок. Домработница подхватила его на руки:
— Голодное дитя! Мокрое все! Что теперь с ним будет?
— Смените пеленки и покормите его, — посоветовал Аристарх, проходя мимо нее к кровати.
С ужасом моргая, домработница обронила:
— Уж как-нибудь разберусь.
Пропустив ее к двери, опера приступили к своей работе. Осмотрев труп и вызвав представителя прокуратуры, Аристарх вышел в кухню. Домработница все с тем же испуганным лицом, перепеленав ребенка, сидела на стуле и кормила из бутылочки. Расположившись по другую сторону стола, дождавшись, когда она закончит, Аристарх спросил:
— Во сколько вы вчера ушли домой?
— Как обычно, — торопливо ответила она, отодвигая на середину стола бутылочку с соской, — в шестнадцать часов, — и тут же добавила, покачивая ребенка на руках: — Подтвердить могут бабульки, которые сидели возле подъезда. Они еще поздоровались со мной.
— Инга никого не ждала? — снова спросил Акламин.
— Как будто нет. Не знаю, — сказала она. — Обычно хозяйка говорила о посетителях буквально перед их приходом, чтобы я знала, кому открыть дверь. На этот раз не говорила ничего.
— Кто имел свободный доступ в квартиру?
— Ключи были только у трех человек: у Инги, у меня и у Егора Ротёмкина, но тот последнее время не появлялся.
Сняв отпечатки и обыскав квартиру, оперативники пистолета не нашли. Домработница отвечала, что никогда не видела у нее пистолет. На следующий день эксперты дали заключение, что смерть наступила предположительно между двадцатью двумя и двадцатью четырьмя часами. А пуля была все из того же пистолета. Получалось, что у ствола был другой хозяин. Значит, к смерти вдовы Инга, вероятно, была непричастна. Однако изначально пистолет был у нее. Коршун и Квазимодо утверждали это. Их показания доказывали слова Корозова о том, что у Инги с ее слов имелся пистолет. Таким образом, что бы Инга ни говорила потом, пистолет все-таки у нее был. Теперь требовалось выяснить, каким образом и когда он попал в другие руки.
И еще: если Инга в какой-то момент доверилась Глебу, сообщив о пистолете, то точно так же могла довериться домработнице и Егору. А почему нет? Все возможно. Между тем домработница отрицает, что подобное было. Взвешивая все «за» и «против», Аристарх отдал распоряжение оперативникам выяснить все о домработнице Инги. Она как-то выпадала из этого клубка, но проверить все равно необходимо. По горячим следам к Акламину привезли Егора. Тот вошел в кабинет напуганный, осунувшийся и какой-то опущенный. Неловко приблизился к стулу, на который указал Аристарх, постоял рядом, точно не решаясь сесть. И только после повторного приглашения опустился на него. Сидел прямо совершенно потерянным, отвечал невпопад. В безоблачно-голубых глазах плавала глубокая тоска. Вопросы как будто заставали Егора врасплох. Неулыбчивое, даже суровое лицо Акламина бросало его в дрожь.
— Где вы были двадцать пятого числа с двадцати двух часов до двадцати четырех? — громко спросил Аристарх.
Сначала задумавшись, словно пытаясь вспомнить, Егор подергал на груди желтую рубашку, а затем губы его дрогнули:
— Дома. Спал, наверное.
— Кто может это подтвердить?
Оторопелость вспыхнула в глазах Егора:
— Никто.
Решив надавить, Аристарх повысил голос:
— Почему прошлый раз вы скрыли, что знали о пистолете, который был у Инги?
Распахнув глаза, Егор вытянул шею и выговорил:
— Я не знал, это вы говорили, что у нее был пистолет. — Он мучительно сморщил высокий лоб.
Может быть, так и было на самом деле, а может, и не было. Сейчас Акламин не принимал ни один из вариантов. Слова теперь не были доказательством. Этот пистолет запросто мог оказаться в руках Егора. Гораздо раньше, чем произошло убийство Инги. И Аристарх решил оглоушить парня новым вопросом:
— Почему вы убили свою мать?
Вскинувшись, он дернулся, после чего опустил узкие плечи и выговорил пространно:
— Я не должен был уходить к Инге. Мама была бы жива.
Ответ был непонятным и совершенно не удовлетворил оперативника. В глазах Егора он видел только тоску. Но тоску по ком или о чем, совершенно неясно. Наконец эти глаза стали меняться, до Егора стала доходить суть вопроса, и он закричал:
— Вы что? Я не убивал маму! Как это возможно?
Было
