Джеймс Чейз - Том 9. Лучше бы я остался бедным. Выгодное дельце. Избавьте меня от нее
— А я как раз и люблю с такими джентльменами дела иметь — с опасными. Сколько он тебе платит, Лаки?
— По сравнению с твоим гонораром — крохи. Прижимист клиент.
Клинг снова ухмыльнулся:
— Ладно, я тебе тоже буду платить. Сколько ты хочешь?
— Ну, думаю, что десять процентов было бы по справедливости.
Клинг весело заржал:
— Ну ты, старый! Убил наповал! Мне даже жаль тебя — так низко ты себя ценишь. Ладно, получишь свои десять процентов, только организуй мне встречу с Джемисоном. Под тем предлогом, что нужны дополнительные сведения о его жене.
Он поднялся с кушетки, прошел к письменному столу и принялся что-то быстро писать на листке бумаги. Лаки с бьющимся сердцем наблюдал за ним.
— Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ. Через пару дней, после того как я получу ответы, я представлю ему детальный план действий.
— Я бы не хотел влезать в это, Эрни. Мокруха — не мой бизнес, тут мое дело — сторона, — сказал Лаки, принимая бумагу. Он даже не взглянул на то, что написал Эрни, а сложил листок и сунул его в карман.
Клинг похлопал его по плечу:
— Не дрейфь. Мы теперь в одной упряжке. Если хочешь полупить тридцать штук, то изволь шевелить задом. Топай и устрой все в лучшем виде. Тогда будет полный порядок.
И он подтолкнул Лаки к двери.
Когда Лукан ушел, из кухни появился Нго.
— Я бы на вашем месте, сэр, не доверял этому человеку, — спокойно заметил он.
— Правильно говоришь. Эго такой негодяй — за деньги мать родную продаст. Однако пойдем искупаемся.
Надев шорты, они спустились к океану.
— Если Лукан начнет финтить, мы ведь всегда сможем малость поприжать его, не так ли, малыш?
Вьетнамец посмотрел на Клинга глазами, полными обожания.
— Безусловно, сэр, — ответил он.
Убийца и его партнер нырнули в голубую, играющую солнечными бликами воду залива.
Джемисон на том же прокатном «мерседесе» подъехал к «Звездному» ровно в одиннадцать. Он глядел на выбежавшего ему навстречу Лукана и не обратил ни малейшего внимания на высокого, жилистого, светловолосого человека в черных очках. Между тем человек внимательно разглядывал его, Джемисона.
— Доброе утро, сэр, — сказал Лукан, подойдя к «мерседесу».
Джемисон был в скверном настроении. Его расстроил телефонный разговор с Тарнией, которая решительно запретила ему приезжать в аэропорт, чтобы проститься.
— Не надо, Шерри, — мягко возражала она. — Чем меньше нас видят вместе, тем лучше для нас. Я никак не могу выкинуть из головы этого гнусного щелкопера Драйсдела. Очень жаль, что он засек нас вдвоем.
— Успокойся, дорогая. Не думай об этом. Он не посмеет и заикнуться о нас. Обещаю, что когда ты вернешься, то через шесть месяцев будешь миссис Джемисон.
— Ну, если ты так уверен в этом, то и я не сомневаюсь больше, — ответила Тарния. — Я позвоню тебе сразу же, как только прилечу в Рим. А пока что, дорогой, до свидания. Мне еще многое нужно подготовить.
Она повесила трубку.
Ну, как тут не впасть в меланхолию? Когда Лукан сел в машину, Джемисон, ни слова не говоря, завел мотор и погнал к побережью. Только когда они остановились, Шерман повернулся к Лукану и буркнул:
— Рассказывайте.
Глянув в его ледяные глаза, Лукан в очередной раз пожалел, что ввязался в эту авантюру.
— Я говорил с Клингом, — произнес он, робея. — Клинг утверждает, что все будет в полном порядке. Но прежде всего, сэр, ему нужны дополнительные сведения о вашей жене.
— Какие еще сведения? — ощетинился Джемисон.
— Он ведь профессионал, сэр. Когда Клинг идет на такое дело, то прежде всего заботится, чтобы не оставить никаких следов. Ему нужно дней семь — десять, чтобы досконально изучить обстановку и найти самый лучший и безопасный способ исполнения задания.
— Ясно. Так что его интересует?
— Ну, например, нет ли у вашей жены любовника?
— Нет, — резко ответил Джемисон, в душе об этом сожалея.
— Наверное, у нее есть друзья, с которыми она часто общается?
— Она поглощена музыкой, и такие встречи нечасты.
— Как она вообще проводит время?
— Гуляет с собакой, играет на виолончели, ходит в клуб. Да, каждое утро в восемь часов она ходит к мессе, возвращается к завтраку, примерно час проводит на пляже, а затем садится за виолончель. Любит ездить верхом. Вечерами выбирается на концерты или выступает сама. Вот и вся ее жизнь.
«Господи, — подумал Лукан, — тоска-то какая!»
— А она хорошо плавает, сэр?
— Великолепно.
— А в седле хорошо держится?
— Более чем.
Лукан подумал и сказал:
— Это можно будет сделать, когда она будет выходить из церкви. Как вы на это смотрите?
— Мне все равно. А ей… что ж — все-таки поближе к Богу.
«Ну и тип! — Лукан негодовал, как благородный. — Чудовище какое-то, монстр, дикарь…»
— Окончательный ответ мне нужен завтра, Лукан. Если план мне не понравится, то все отменяется. Встречаемся завтра в это же время на том же месте. Все понятно?
— Да, сэр, — ответил Лукан, все более укрепляясь в своем негативном отношении к этому хладнокровному чудовищу.
Джемисон отвез Лукана к мотелю и уехал.
Клинг, нежившийся под лучами утреннего солнца в шезлонге, поднялся и пошел в свой номер, куда направился и Лаки.
— Как дела? — спросил он, закрывая за собой дверь номера.
Лукан уселся и скривился.
— Это настоящая свинья, Эрни. Мутит меня от него. Надо срочно выпить.
Из кухни бесшумно, как тень, появился Нго с двумя стаканами виски-сода. Поставив их перед собеседниками, он так же бесшумно удалился.
— Не принимай близко к сердцу, Лаки. Конечно же, тип, готовый совершить такое злодеяние, — свинья. Ты узнал, что я тебя просил?
— Да, — сказал Лукан, жадно проглотив скотч. — Как я жалею, что ввязался во все это! Ты ведь знаешь, я не работаю по мокрым делам. Не по мне это!
— Заткнись! — пробурчал Клинг, просматривая сделанные Луканом заметки. — Все нормально. Когда люди ведут такой размеренный образ жизни, как эта дамочка, то проблем с ними не возникает. Когда ты встречаешься с ним?
— Завтра утром в одиннадцать, на том же месте. Он требует, чтобы был уже готов детальный план.
— Прекрасно, Лаки. Если ты мне понадобишься, я тебя кликну. А пока — твое дело сторона. Ни во что не суйся.
— Хорошо. — Лукан поднялся. — Но я тебя предупредил — он очень опасен.
— Да и я не пацан, — ухмыльнулся Клинг.
Увидев, что Шеннон вернулась после утренней мессы, Смит быстро приготовил ей завтрак. Войдя в гостиную, он застал ее в излюбленной позе — стоящей перед раскрытой застекленной дверью, ведущей в сад.
— Завтрак на столе, мадам.
— Спасибо, Смит.
— Надеюсь, концерт прошел с успехом?
— Думаю, что да, — улыбнулась Шеннон.
— Очень жаль, что я не смог его послушать.
— Не расстраивайтесь, Смит. Концерт записан на пленку, и я ее захватила с собой.
Она сделала жест в сторону письменного стола.
— Можете взять и прослушать, когда будет время. Мне интересно услышать ваше мнение.
Лицо слуги засветилось неподдельной радостью.
— Спасибо, вы очень добры ко мне, мадам.
Он взял кассету, поклонился и вышел.
«По крайней мере у меня есть хоть один, но преданный и бескорыстный друг», — подумала Шеннон.
Окружающие завидовали ей, ведь она была женой богатого и весьма влиятельного человека. Многие слушатели ее концертов, несомненно, по-настоящему любили музыку, но все равно интерес к ее выступлениям подогревался тем фактом, что она жена Джемисона. Джей и Мэг Уилборы тоже по-своему преданы ей. Она каждый раз, встречаясь с ними, ощущала их теплоту и благожелательность. И ее музыка много для них значила.
Позавтракав, Шеннон встала из-за стола и вновь подошла к двери, ведущей в сад. Если она расстанется с Шерманом, то вместе с ним уйдет половина ее жизни. Зато вторая станет богаче и насыщеннее. Да, не будет она более миссис Джемисон, окруженной восторженной толпой поклонников, прислугой. Снобы, конечно же, сразу от нее отвернутся.
«И что? — говорила она себе. — Они мне не нужны. Все образуется».
Она чувствовала, что ей нужно поговорить с Мэг, прежде чем окончательно решиться на этот шаг. Размышляя таким образом, она разделась и направилась в ванную. Там миссис Джемисон осмотрела себя в огромном зеркале от пола до потолка. Отражение вселяло уверенность.
«Если бы у меня только были дети! — думала Шеннон. — Такое тело еще долго будет желанным для многих мужчин, но, увы, не для Шермана».
С горечью отвернувшись от зеркала, она надела купальник и отправилась на пляж.
На следующее утро, без десяти восемь, Эрни Клинг совершил самый необычный поступок в своей жизни… Он надел темно-серый костюм, нацепил солнцезащитные очки и отправился в Церковь Непорочного Зачатия. В храме он занял место, где его трудно было заметить. Служка уже зажигал свечи на алтаре, под сводами гудели звуки органа.
