Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей
Сжав ладонями виски, Агнесса сидела, тихо покачиваясь, устремив взгляд в одну точку, вновь и вновь повторяя, что она должна идти, что она обязана сейчас же куда-то идти... Это внезапное оцепенение испугало Григория больше, чем предшествовавший ему взрыв отчаяния и гнева...
- Агнесса, опомнитесь, сию же минуту опомнитесь! - крикнул он, отрывая ее ладони от висков и крепко сжимая в своих. - А теперь слушайте меня! Вы сейчас же встанете, сейчас же пойдете и подготовите все к отъезду. Вы уедете сегодня же вечером, как только стемнеет. Оставьте записку Нунке, что внезапное ухудшение здоровья Иренэ заставило вас выехать немедленно. Напишите в записке, что послание для верующих, которое вам приносил Думбрайт, вы захватили с собой, чтобы показать его в Риме. Вторую записку напишите мне. Извинитесь, что не успели со мной проститься, поклянитесь, что вернетесь через две недели. Подпишитесь: "Ваша Агнесса". Если сможете, прибавьте несколько ласковых слов. Это необходимо, иначе Нунке и Думбрайт могут заподозрить, что я причастен к вашему бегству. Деньги есть, визы у падре Антонио. Я его предупредил, и вечером он будет здесь.
- Падре Антонио! - Это имя вывело Агнессу из прострации. Она вскочила. - И вы смеете советовать мне ехать вместе с ним!
- Это единственный выход! Теперь он будет в ваших руках, а не вы в его. Дадите ему доверенность на право пользования текущим счетом в банке только после того, как он устроит вас с Пепитой, Иренэ и Педро. Конечно, оставите себе то, что принадлежит вам лично. Думаю, этого хватит для скромного существования и лечения девочки. Я знаю, вам будет нестерпимо трудно путешествовать с падре. Переборите себя. Это необходимо ради спасения Иренэ, ради моего спокойствия. Обещайте мне выполнить все, о чем я прошу!
- А вы, Фред? Вы же не бросите меня в совсем чужом мне мире?
Это был тот вопрос, которого Григорий больше всего боялся.
- Если я вырвусь отсюда, я непременно разыщу вас. Не обещаю, что это будет скоро. Ловушка крепко захлопнулась.
- Как же я буду жить, думая, что вы все время в опасности?
- Одному мне легче бороться.
- Я так боюсь всего, Фред: дороги, жизни в чужой стране, одиночества... Того, что я не смогу искупить зла, которое, не ведая, творила... Если бы вы были рядом...
- У меня в Италии есть друзья. Кстати, один из них врач и работает в Риме, фамилия его Матини, а адрес... Его вы узнаете у одного моего друга... - Григорий на узеньком клочке бумаги, вырванном из записной книжки, написал несколько слов Курту. Имя и адрес выучите наизусть, а листок сожгите. Курт и Матини прекрасные люди, большие мои друзья и всегда вам помогут.
- Что передать им от вас, Фред? И почему вы вдруг так странно на меня поглядели?
Григорий и впрямь глядел на Агнессу растерянно. Он только теперь понял, что имя Фреда Шульца ничего не скажет ни Курту, ни Матини. Назваться Генрихов фон Гольдрингом? Нет, нет, об этом не может быть и речи! Но именно Курт и Матини, если последний уже на свободе, могут помочь Агнессе, а возможно, даже Иренэ.
- Они знали меня под другим именем, Агнесса! Скажите Курту, что вы пришли от друга из Кастель ла фонте, который когда-то ходил парламентером к гарибальдийцам. Они поймут, о ком идет речь. И еще напомните Матини, что я не забыл его девиз: "Лучше быть жертвой, чем палачом". Это слова одного великого писателя, которого он очень любил... О школе пока не рассказывайте. Скажите просто, что встретили меня в Испании. Я потом сам объясню... Когда приеду в Рим...
- Мы будем ждать вас, Фред, все... Я, Иренэ, Пепита, Педро! Надеюсь, и ваши друзья тоже, - Агнесса отвернулась, пряча слезы, навернувшиеся на глаза.
- Ну, бедная моя путешественница, я не могу задерживать вас дольше. Напоминаю еще раз: записка Нунке, записка мне. Доверенность падре - только когда все будет устроено. Тогда же можете высказать ему все, что о нем думаете. Бумажку с адресом и фамилией моего римского друга Курта Шмидта сожгите... А теперь...
Агнесса отступила на шаг, бессильно прислонилась к дверному косяку.
- Не уходите, одну минуту!
- А я и не собираюсь уходить, не попрощавшись, как положено друзьям. Ну-ка! Я хочу запомнить вас веселой! Улыбнитесь же и дайте я вас поцелую в глаза, чтобы помнили...
- А с Иренэ, с Иренэ вы не проститесь?
- Нет! Пусть она ничего не знает об отъезде до вечера. Не надо ее нервировать, а вот к Пепите я зайду и попрошу ее хорошенечко о вас заботиться!
Григорий быстро сбежал по лестнице, боясь оглянуться.
Спас ли он эту несчастную и ее дитя или послал на новую погибель?
МЕСЯЦ БОЛЬШИХ НЕОЖИДАННОСТЕЙ
Май 1947 года для руководителей школы "рыцарей благородного духа" стал месяцем больших неожиданностей и больших неприятностей. Началось с события, неслыханного в практике школы: воспитанник класса "Д" отказался лететь в Россию.
Произошло это следующим образом, когда Шульц рассказал Нунке, как враждебно относится к нему Середа и почему именно, шеф решил разрядить обстановку.
- Передайте его вашему новому заместителю Домантовичу, - приказал начальник школы
Шульц охотно согласился. Именно так и было задумано: сблизить Домантовича и Середу.
Середа обрадовался, узнав о таких переменах. Но старания Домантовича вызвать "Малыша" на откровенный разговор были тщетны
- Все вы одним миром мазаны! Хватит! Один раз я уже исповедывался, не хочу остаться в дураках вторично, - отвечал "Малыш" новому воспитателю на все его подходы и вопросы.
Учеба давалась Середе плохо. Успевал он только в стрельбе и боксе
- Что будем делать с ним, мистер Думбрайт? спросил как-то Нунке.
- В другое время я пристрелил бы его как собаку, но нам позарез нужны верные люди. "Малыш" слишком виноват перед соотечественниками, и мы гарантированы, что он не переметнется к большевикам. Знаете что? - Босс сам обрадовался своему неожиданному предложению. - Передадим его в распоряжение какого-нибудь агента, а потом вместе зашлем в один из пунктов. Например, Домантович, его нынешний воспитатель, должен обосноваться в Киеве как резидент. Пусть "Малыш" летит с ним. На что-нибудь пригодится.
Узнав от Нунке о решении босса, Домантович обрадовался:
- Прекрасно! Такой помощник, как "Малыш", это клад. Сложного задания ему, конечно, не поручишь, но он так боится наказания за прошлое, что положиться на его верность можно вполне.
На ближайшем занятии Домантович сказал своему воспитаннику:
- Готовься! Через две-три недели полетим мы с тобой в Киев, там, брат, заживем! Полетим одновременно и только вдвоем! Что ты скажешь на это?
Середа понурился и после долгой паузы, скорее про себя, чем обращаясь к воспитателю, буркнул.
- Киев... Андрей Первозванный... Там его церковь... - и, повернувшись к Домантовичу, сказал с неожиданной тоской в голосе. - А моего отца мама называла Андрейкой, говорила мне: вырастешь, в Киев во что бы то ни стало поезжай, в церкви святого Андрея Первозванного помолись. Отец тебя очень любил, и его святой заступится за тебя.
- Вот и побываешь в Киеве, помолишься!
- Вранье! Нет Василия Середы! Отец Кирилл, будь он проклят, все отобрал, а вы здесь и фамилию. Нет Середы! Есть Василии Малыш. Все вранье! Середа с такой силой ударил кулаком по столу, что тот задрожал - Андрей святой не замолит моих грехов! Ты видишь эти руки! Видишь? А я смотреть не могу. На них кровь! Своих людей кровь! Я палач!
Это была истерика, тем более неожиданная, что произошла она с "Малышом", вымахавшим чуть ли не под потолок и славившимся своей силой.
Середа грудью упал на стол и разрыдался.
Домантович молча сидел рядом, не сводя глаз с великана. В припадке бешенства тот мог сорвать зло и на нем.
Прошло минут десять.
Обессиленный и осунувшийся, с отяжелевшими руками, Середа медленно выпрямился.
- Испугались? Ничего, бывает... А вашим начальникам скажите: Середа в Киев не поедет. И ни в какой другой город тоже не поедет. Там его шлепнут, а он жить хочет... Здесь, у вас, все, что хотите, стану делать. Мне все равно не найти покоя на этом свете. Но в Россию не поеду! Лучше здесь пулю пустите. Так вот и передайте. А сейчас уйдите, прошу вас! Я полежу немного...
Нунке был поражен, узнав о происшедшем. Захватив личное дело "Малыша", он направился к боссу.
Тот, выслушав информацию, молча взял из рук начальника школы папку с делом и начал небрежно листать его немногочисленные странички. Дойдя до записанного Шульцем откровенного разговора в лагере под Мюнхеном, босс стал читать медленнее.
- Прикажите привести Протопопова!
- Отца Полиевкта? - деловито поправил Нунке.
- Выполняйте приказ!
В человеке, который вскоре вошел в кабинет, трудно было узнать Протопопова. Его приземистая фигура стала значительно тоньше, отчего он казался выше. Брови над выпуклым лбом, правда, не без помощи местного косметолога, выгнулись высокой дугой, разрез глаз стал иным. Длинные волосы на затылке и висках вились.
