Вояж по-турецки - Анна Лерина
– Да ладно! – не поверил Али, никогда не испытывавший тяги к сцене.
– Я покажу потом тебе пример лично, когда время будет, – парировала я, напротив, участвовавшая всю жизнь в выступлениях самодеятельности.
– Так и что же, – потеребила меня Ольга, – этот человек в перерыве зашёл под каким-то предлогом в гримёрку Карталя, силой или хитростью заставил его открыть контейнер и кейс с деньгами, убил его, спрятал труп и отмыл полы, потом переоделся в один из сценических костюмов, для чего ему пришлось покрасить собственную обувь, и спокойно отработал концерт? Это каким же надо быть хладнокровным козлом!
– Именно так, – подтвердила я.
– И как же такой человек мог проникнуть в гримёрку пусть не суперзвезды, но достаточно популярного по местным меркам артиста? Как тот пустил преступника или хотя бы не выставил его вон при первых же признаках странного поведения?
Я многозначительно склонила голову набок, выдерживая паузу.
– Так и кто же это такой? – почти хором спросили Оля с Али.
Я посмотрела на господина Керема, ожидая подтверждения моего вчерашнего предположения. Он согласно прикрыл глаза и кивнул.
Я набрала воздуха в лёгкие и сказала:
– Это был, на мой взгляд, наиболее очевидный с самого начала подозреваемый.
– Виталик?! – ахнула Ольга.
– Оля! – обиделась я. – Ну какой Виталик? Виталик, когда Карталя убивали, мирно сидел с нами за столом и пил всё, что хорошо в стакан текло.
– А, да, прости, я забыла, – смутилась нетерпеливая подруга. – Так кого ты имела в виду?
Телефонная трубка с изображением моей мамы опять бодро захрюкала.
– Юсуф, который напитки орлу носил, – перевёл слова бабушки Севка.
Оказывается, ребёнок всё это время не дремал, а следил за нашим разговором, выискивая в речи знакомые слова.
– Да, друзья мои, – чувствуя себя по меньшей мере мисс Марпл[8], провозгласила я. – Это был личный официант Кенана Карталя Юсуф. Кстати, жаль. Красивый парень очень. И артистичный. Мог бы честно заработать себе популярность.
– В тюрьме теперь самодеятельность организует, – хмыкнул Али.
А я развивала свою мысль дальше:
– Юсуф был постоянно рядом с Карталем. Он был вхож в его номер и гримёрку, быстро изучил его привычки и пристрастия, расписание и планы. Кроме того, он был с артистом сходного роста и комплекции. А среди вещей певца в открытом доступе валялись его гримёрные трафареты, так что причудливый сценический грим умелой рукой наносился за считаные минуты.
Господин Керем поднял руку, беря слово:
– В подтверждение слов Любы я скажу, что Юсуф несколько сезонов проработал в команде анимации в одном из шикарных отелей в сотне километров отсюда. И в том числе он регулярно участвовал в их грандиозных сценических музыкально-пародийных постановках. По какой-то причине его вышибли с работы. Сильно подозреваю, что не обошлось там без амурного скандала. Кроме того, наш мальчик в ранней юности попадался полиции за драку, и его пальчики есть в нашей базе данных. Помните рассуждения о том, почему механизм сейфового замка контейнера не был переведён в «случайный» режим, а оставлен на открывающей его комбинации?
Оля с Али переглянулись, очевидно не понимая, о чём речь. Мама и Севка молчали. Действительно, только мы с дядей Керемом помнили тот наш разговор. В самом начале расследования.
Не желая оставлять никого в неведении, я вкратце пояснила присутствующим, что он имел в виду.
– Но главное, – вытянул указательный палец шеф полиции, – что теперь, не находясь под ограничениями обманчивой очевидности и подняв все предыдущие записи с камеры наблюдения, мы легко обнаружили, что в гримёрку в тот вечер официант Юсуф входил шесть раз, а вот выходил он из неё на один раз меньше.
– Так всё просто, – разочарованно протянула Ольга. – Так почему вы не сделали этого раньше? Посмотрели бы, кто входил-выходил.
Керем Мевланоглу покачал головой и сказал:
– Оля, дорогая, какой смысл был проверять камеры за несколько часов до того, как, по заверениям свидетелей, артист был жив, а в его гримёрке, кроме него самого, больше никого не было?
– Ну да, – нехотя согласилась Ольга. – Кто же знал?
– Ещё хочу отметить, – я спешила озвучить это, пока деталь, также пришедшая мне вчера в голову, не забылась в процессе нашей оживлённой беседы. – Из кучи прочитанных и просмотренных детективов я знаю, и, думаю, уважаемый дядя Керем это охотно подтвердит: чем позже будет обнаружено тело, тем менее точно эксперт может определить время смерти.
– В целом всё так, – сказал шеф полиции.
– Вот Юсуф и действовал, придерживаясь этой цели, – продолжила я. – Конечно, если бы труп обнаружили слишком быстро, то вычислить настоящее время смерти экспертам не составило бы труда. И тогда весь этот маскарад с переодеваниями оказался бы напрасным. Чтобы оценка времени убийства была уж совсем приблизительной, тело должно было оставаться ненайденным как можно дольше. Для этого следы преступления были тщательно устранены, жертва была закрыта в контейнере, а на дверь гримёрки была повешена табличка «Не беспокоить». Тело Карталя должны были обнаружить значительно позже, если бы…
– Если бы не очередная случайность, – улыбнулась Ольга. – В лице монгольских детей, перевесивших таблички, а затем ответственной горничной, принявшейся старательно убирать все не отмеченные такими табличками комнаты.
– И моего сына, который имеет привычку нагло вламываться в чужие номера и нажимать на все попадающиеся ему под руку кнопки, – завершила я её фразу.
Севка на всякий случай в очередной раз задрал нос, впрочем не совсем уверенно, так как не понимал, хвалят его сейчас или ругают.
– Юсуф действительно оставил большую часть денег в номере, в тележке, – сказал господин Керем. – Но вот нож, с помощью которого он сначала заставил Карталя открыть кейс, а затем убил, ему удалось унести с места преступления сразу же, уходя через балкон и номер Елены. Сумел спрятать его под курткой, в то же утро вынес с территории отеля и, мы почти уверены, бросил в море с ближайшего пирса. Нож мои люди сейчас там ищут. Несмотря на самоуверенность Юсуфа, следы на оружии экспертам различить ещё будет возможно.
– Значит, официанта арестовали? – спросила я.
– Да, он сегодня был задержан, – ответил шеф полиции, не вдаваясь в детали.
– А жаловался ещё, гад, что артист к нему приставал
