Елена Милкова - Те же и Скунс
– Ого! Тёзки, значит. Оба Александры! Ты – Шура, я – Саша. Будем знакомы! Мальчик снова кивнул.
– Так ты что же, один?..
– Не, я с папой, – доверчиво ответил Шушуня. – Только папа потерялся. Мы в «Луна-парк» ездили, я на всяких штуках катался… А папа купил вино и на скамейке сидел… А потом мы пошли в метро, только папа сделался пьяный… Он упал, пришли дяденьки милиционеры и его увели… А я остался…
– Так, – проворчал Лоскутков. – И давно ты тут ездишь?
– Не знаю, – тихо признался мальчик.
– И время по часам узнавать ещё небось не умеешь?
– Умею! Минутная стрелка длинная, а часовая короткая. Меня бабушка научила, – гордо пояснил Шура. Вид у него был уже не такой затравленный, как вначале.
– Смотри, какой продвинутый, – улыбнулся Лоскутков. – Может, ты мне ещё и адрес свой скажешь?
– Не… – снова опустил голову мальчик. – Не знаю…
– А давай вместе попробуем? Улица твоя как называется? Дом какой?
– Дом… большой, – Шура заметно приуныл. Подумал и добавил: – Очень большой. Там ещё эти… балконы. И собачка живет такая напротив, на нашем этаже, её зовут как папу… Коля. У нее длинные волосы, сверху рыжие, а спереди белые… и мордочка острая…
– У папы или у собачки? – безнадёжно спросил Лоскутков.
– У собачки, – засмеялся Шура, не понимая, как взрослый может спрашивать такие смешные вещи.
– Значит, высокий дом с балконами, и на этаже собака колли живёт, – повторил Саша. – Мимо не промахнёмся. А улица?
– Не-а…
– Тогда давай фамилию. Фамилию свою помнишь?
– Ага, – обрадованно кивнул Шушуня. – Кузнецов. Шура Кузнецов я!..
Час от часу не легче… Саша когда-то вычитал, что «Кузнецовы» в том или ином виде были самой распространённой на свете фамилией. Считая всяких Ковалёвых, Смитов, Шмидтов и прочая.
Саша посмотрел на остриженную домашними ножницами белобрысую головку, на тонкие ножки в дешёвых сандаликах. А ведь где-то, наверное, мечутся мама и бабушка маленького «потеряшки»… Саша вырос в детдоме. Как он мечтал, чтобы его отыскали родители, пусть даже не оба сразу, пусть кто-то один: мама или тпа Он ложился спать и, засыпая, представлял себе, как завтра спозаранку проснётся от крика: «Лоскутков! Тут к тебе…»
Но завтра наступало, а к нему никто не шёл и не шёл. Детдом был не из плохих, разутыми-раздетыми и голодными не сидели, но вот это чувство, когда постепенно перестаёшь ждать и надеяться…
Шура-Шушуня тем временам задремал, опустив голову на Сашин локоть.
…Кефирыч!!! – осенило вдруг Лоскуткова. Вот куда мы с тобой, Шушуня, поедем. Не в общагу же тебя, в самом деле, тащить.
Они пересели в обратную сторону на «Электросиле» и снова пропутешествовали почти через весь город – до «Петроградской».
– Ну что, тёзка? – спросил Саша на выходе с эскалатора. – Не идут ноги, смотрю?
– Да нет, идут… Только не хотят, – ответил Шушуня. – И пить хочется…
Лоскутков купил ему в ларьке коробочку сока, и мальчишка с жадностью к ней присосался. «Да ты ещё и голодный, приятель, – сообразил Саша. – Только не говоришь. Мужчина…»
– Отец называется! – возмутилась у него за спиной какая-то тётка. – Сам полуночник и ребёнка таскает. Никакого ума нет!..
До улицы Шамшева, где жил Кефирыч, от метро два шага, если мерить размашистой походкой командира эгидовской группы захвата. Но тот же путь оказывается бесконечно далёким, если топать по нему едва плетущимися усталыми детскими ножками в старых сандаликах.
– Я тяжёлый… – тихо возразил Шушуня, когда Саша взял его на руки.
– Что-что?..
– Тяжёлый… Мама так говорит… Микроавтобус «Фольксваген-каравелла», который покупала Кефирычу вся группа, стоял во дворе: слава Богy… Саша открыл дверь и поднялся по лестнице на пятый этаж.
Семён Никифорович Фаульгабер был приучен жизнью ко всякого рода неожиданностям и подвохам. Главным образом, разумеется, малоприятным. Но зрелище Саши Лоскуткова со спящим мальчиком на руках даже и его оказалось способно привести в краткое замешательство.
– Находка? – догадался он через секунду. И протянул рыжие волосатые лапищи: – Давай, давай его сюда…
В передней уже вертелся серебристый ризеншнауцер.
Он узнал Сашу и собрался было приветствовать его радостным лаем, но хозяин шёпотом пригрозил:
– Тихо, Дракон! Гавкнешь, Муське скормлю!.. – Это подействовало, и Кефирыч показал псу ребёнка: – Глянь, ещё одного приятеля тебе принесли…
Дракон обнюхал мальчика, всем своим видом показывая, что берёт его под защиту. Шушуня даже не проснулся.
Ребята, давайте жить дружно!.
Не подлежало никакому сомнению, что «жидовкиному» жильцу следовало капитально намять холку. Затруднения возникали только по конкретным кандидатурам, которые могли бы этим. заняться.
В целом Валя Новомосковских подобные вопросы привык решать сам. И Снегирёва он не то чтобы уж очень боялся. Бояться его, ещё не хватало. Просто с ним у Вали как-то хронически не вытанцовывалось. Дважды они сталкивались, и дважды у них не доходило до рукопашной, ибо Валину руку оба раза что-то удерживало. Не иначе, интеллигентские комплексы.
Умные люди в таких «ситуяйциях» ищут подмоги извне.
Фараха ан-Наджара, Валиного хозяина, опекал о-очень большой человек. Вор в законе Француз. Если хорошо попросить (а просить Валя умел), можно мобилизовать таких отморозков, что от Снегирёва не то что на развод – даже и на урночку с прахом не наскребут.
Однако Валя, как уже упоминалось, был умным человеком и с блатными связываться не хотел. Пускай Фарах в дочки-матери с ними играет, если охота. А наше пело сторона. Да и не нужен был Вале снегирёвский зелёный труп. Припугнуть, чтобы возникал поменьше.
И хватит с него.
Знакомых ментов, могущих улучить свободную минутку, завернуть в гости и восстановить справедливость, у Вали Новомосковских, к сожалению, не было.
Для начала он попробовал обратиться к Тарасу.
– А пошёл бы ты туда-то и туда-то, – ответил Тарас. Причин столь грубого отказа он сообщить Вале не пожелал.
К счастью, у Коли и Кеши, Валиных былых соратников по некогда вольному кооперативному бизнесу, оказались прежние телефоны. Отставные ларёчные охранники восприняли идею на «ура»; особенно вдохновила их перспектива совместного обмытия карательной акции. Приятели встретились и сообща назначили день, когда Алексея Снегирёва должен был ждать в квартире тёплый приём.
И этот день наступил.
Валя был не чужд психологии и всё рассчитал точно. Снегирёву дали время переодеться в домашнее и вышли навстречу, когда он появился на пороге в спортивных штанах и с допотопным алюминиевым чайником для воды. Человеку, собравшемуся мирно поужинать, трудно мгновенно настроиться на разборку. Да ещё с двоими бескомпромиссными оппонентами враз.
– Привет, – доброжелательно сказал Снегирёв и собрался шмыгнуть мимо, но ему загородили дорогу. Он не понял, удивлённо остановился и попробовал зайти с другой стороны – с тем же успехом. Колина широкая ладонь упёрлась ему в грудь и отбросила его обратно к двери.
Нужно быть полным ублюдком, чтобы сразу начинать бить человека, который лично тебе ничего плохого не сделал. Выглядеть ублюдком не хочется никому. Спровоцировать, заставить ударить первым – это да, это совсем другой коленкор.
– Вы чего, мужики? – глуповато улыбаясь, спросил Снегирёв.
Валя наблюдал эту сцену, стоя на пороге своей комнаты, и чувствовал себя полностью отомщённым. И какого хрена я два раза перед ним пасовал? Тоже, Ван-Дамм… высморкаться не во что… Дворняжистого квартирного новичка было даже несколько жаль. Валя подавил эту жалость. Коля и Кеша собирались выдать Снегирёву по полной программе. Не стоило портить им удовольствие.
– Ну-у, ребята, ну уж так-то зачем… – после очередного соприкосновения со стеной взмолился новый жилец. Он как-то вяло шёл «на прорыв», и даже несильный толчок отбрасывал его, словно тряпичную куклу. То есть окончательного повода расквасить ему нос у приятелей по-прежнему не появлялось. Ещё Валя мог бы заметить, что Снегирёв не пытался укрыться за тёти-Фириной дверью и даже не бросал стеснявшего движения чайника. Однако Валя не заметил, и поэтому всё пошло так, как оно пошло.
Кеше первому надоело возиться.
– Бля! – сказал он и сгрёб в горсть снегирёвскую выцветшую футболку, занося кулак, чтобы своротить Валиному обидчику скулу. Тот неуклюже отмахнулся чайником… Кулак мелькнул мимо, не встретив сопротивления, Кеша посунулся вслед, и вцепившаяся пятерня разомкнулась сама собой: мягкий толчок в бок, конечно, был сугубо случайным, но в результате Кешины ноги не поспели за руками и головой. Парень грохнулся, вытерев кожаной курткой древние половицы.
Надо заметить, что скудно освещённый коридор был по ширине не чета иным переулкам. Когда-то здесь катался на трёхколёсном велосипеде маленький Тарасик Кораблёв, а теперь это предстояло грядущему поколению. Коля бросился на смену поверженному Кеше, но тоже по чистой случайности запнулся не то споткнулся и с разбегу обнял старинный шкаф, стоявший запертым у стены.
