Человек с лицом убийцы - Николай Иванович Леонов
Гуров вошел в кабинет подполковника, помешав секретарше сначала доложить своему начальнику о визите «важняка». Сыщик открыл дверь без стука, подошел к столу Харольского под бесконечно удивленным взглядом подполковника и положил на него папку с материалами дела об убийстве Быковской.
– Это я у вас забираю, – констатировал Гуров.
– К сожалению, не могу вам этого позволить, – мгновенно отозвался начальник Хамовнического ОВД, словно заранее подготовился к такому сценарию. – Вы же знаете, существуют определенные процедуры. Сначала к нам должен поступить письменный приказ из Главка, затем нужно составить акт приема-передачи дела с описью материалов, затем зарегистрировать все в канцелярии…
– Минуточку, – прервал словоизлияния Харольского сыщик, достал из кармана телефон и сделал вызов Орлову. – Товарищ генерал-лейтенант, я в настоящее время нахожусь в Хамовническом ОВД. Здесь есть дело, которое, по моему мнению, напрямую связано с убийством Киреева, которое я расследую. Однако начальник отдела препятствует мне в получении этих материалов, требуя письменного распоряжения за вашей подписью. У нас нет времени вести всю эту бюрократическую волокиту. Это может негативно сказаться на расследовании убийства заместителя мэра.
– Дай мне его сюда, – сухо распорядился Орлов.
– Я думаю, товарищ генерал-лейтенант, это не лучшая идея, – отказался Гуров. – Этот буквоед может не поверить, что по моему телефону именно с вами разговаривает. Считаю, что будет правильно, если вы позвоните ему в кабинет со служебного номера. Его-то подполковник Харольский должен наизусть знать.
– Жди! – распорядился генерал и отключил связь.
Пару минут два офицера полиции в упор рассматривали друг друга. Толстые щеки Харольского покраснели, а в глазах сверкала неприкрытая злость. Во взгляде же Гурова читалась легкая ирония. Он редко прибегал к подобным трюкам, обычно решая все вопросы самостоятельно. Но сейчас, во-первых, не хотелось тратить время на убеждение и уговоры. А во-вторых, сыщику очень хотелось проучить этого надутого индюка. Причем так, чтобы тот навсегда запомнил: если полковник Гуров что-то просит, ему нужно это дать!
Телефон на столе Харольского зазвонил меньше чем через две минуты. Тот поднял трубку и еще пару минут выслушивал грозный рык Орлова, который невнятно доносился до Гурова, несмотря на расстояние между ним и подполковником и плотно прижатую к уху трубку. Харольский покраснел еще больше, но злость из его глаз исчезла, оставив после себя только испуг. Наконец разговор с руководителем Главка был закончен, и подполковник очень осторожно опустил трубку на аппарат.
– Зря вы так, товарищ полковник, – сглотнув слюну, проговорил начальник отдела. – Можно же было по-дружески договориться.
– Я попросил у вас дело как у коллеги, который так же, как и я, заинтересован в скорейшей поимке преступника. Вы, товарищ подполковник, отказали старшему по званию. Имели право! А я имел право поступить так, как поступил, – жестко ответил сыщик. – А договариваться по-дружески – это как? Бутылку коньяка вам купить? Увольте. Не мой курятник!
Взяв папку, Гуров развернулся и, не попрощавшись, вышел из кабинета начальника отдела. Времени до вечера было еще достаточно, сыщик решил отправиться в прокуратуру, чтобы попросить провести проверку наличия аминазина в московских клиниках. Конечно, это можно было организовать и по линии МВД, но потребовалось бы все согласовывать с министерством, а это могло затянуться, даже несмотря на то что кто-то из ведомства подгонял Орлова для раскрытия убийства Киреева. Через прокуратуру это получится быстрее. Тем более что с одним из заместителей прокурора города, государственным советником юстиции третьего класса Бондаренко Богданом Львовичем, Гуров был давно знаком, и их отношения можно было назвать приятельскими.
По дороге в прокуратуру сыщик еще раз взвесил свою версию о серийном убийце. Конечно, и способы убийства, и характеристики жертв были абсолютно разными, и это абсолютно несвойственно «серийникам». К тому же между Киреевым и Быковской не было ничего общего, и сыщик сомневался, что между ними удастся найти хоть какие-то точки соприкосновения. И все это делает теорию Гурова притянутой за уши, но сыщик был в ней абсолютно уверен. И виной всему эти пресловутые крестики на правом виске жертв. А вдобавок тот факт, что оба убийства выглядели как казнь. Хладнокровно подготовленная и почти безупречно исполненная.
«Почти» потому, что убийца оставил свою метку. Гуров пока не понимал ее смысла и не мог прийти к выводу, как она поможет найти преступника. Но упускать эти крестики из своего внимания сыщик не собирался. И сейчас Лев Иванович вновь почувствовал безмерную благодарность Опушкиной, которая во время лекции невольно привлекла к этому факту внимание Гурова. Теперь осталось убедить друзей в верности версии серийного убийцы, потому что, только поверив сыщику, они помогут в расследовании максимально эффективно. В противном случае могут упустить мелкие детали, которые, как крестик на виске, окажут решающее влияние на ход дела.
Когда Гуров подъезжал к прокуратуре, снег, шедший до этого момента весь день, резко прекратился. Подул холодный северо-западный ветер, разгоняя сплошную пелену туч. Они неслись, словно взбесившееся стадо коней, к горизонту, и солнце, уже скрывшееся за тушами многоэтажек, окрасило их багрянцем. При этом плотная нижняя часть облаков оставалась иссиня-черной, а их верхушки, растерзанные ветром, побелели, и небо окрасилось в цвета российского флага. Сыщик невольно залюбовался этим редким зрелищем, пока стоял в небольшой пробке на светофоре. Почему-то вид триколора на небе приободрил его и приподнял настроение. Словно это был знак лично ему. Подтверждение того, что он идет в правильном направлении.
В прокуратуре Бондаренко встретил сыщика как старого доброго друга. Гуров попытался сразу перейти к делу, но помощник прокурора сделать это ему не дал. Он попросил секретаршу приготовить кофе, а пока она этим занималась и затем, пока пили удивительно вкусный напиток, Бондаренко расспрашивал сыщика обо всем: о службе, о семье, об Орлове и Крячко. Вспомнил даже парочку старых историй, участниками которых были оба собеседника. И лишь когда чашки с кофе опустели, помощник прокурора проговорил:
– Вот, хорошо пообщались. Вспомнили былые деньки. Теперь можно и о деле. С чем пожаловал, Лев Иванович?
– Я расследую
