Три ступени до ада - Анна Васильевна Дубчак
А позже, когда стали известны результаты экспертизы и когда выяснилось, что в том доме наследил родной брат Андрея, Виталий Корнетов, Женя предположила, что ребенок Тани не от мужа, а от его брата. Поэтому и сделала аборт.
И вот теперь, чувствуя себя зажатой в угол, молодая женщина, словно долгое время искавшая, кому бы выплеснуть свою боль, поделиться, в подробностях рассказывала Жене, по сути совершенно незнакомому человеку, о событиях последнего месяца ее жизни. Обо всех страданиях, о своем погружении на самое, как она выразилась, «дно греха». Она призналась даже в том, чего уж точно не должна была делать: как напоила маленькую дочку снотворным…
«Зачем, зачем она мне все это рассказывает?»
— Понимаете, — говорила Таня, уже захлебываясь слезами, — я была уверена, что он бегает к Тумановой. Стопроцентно была уверена! А к кому еще? И если поначалу мне было больно, я ревновала, понимаете, да? То потом решила, что это даже хорошо, что пусть себе там развлекается, тогда и меня оставит в покое! Но когда я поняла, что мне изменяет и Андрей, тут я просто сошла с ума… Я выследила его, я бежала за ним, прячась за деревьями, и не помнила себя от ужаса! Один брат, получается, спал с одной моей соседкой, а другой брат, мой собственный муж, которого я считала просто идеальным человеком, чистым, честным и благородным, бегал к другой соседке, к этой белобрысой бабе, какой-то спекулянтке!.. Да я глазам своим не поверила, когда, приблизившись к дому и заглянув в окно, увидела, как они страстно целуются! Он схватил ее в охапку, так, как никогда в жизни не поступал со мной, и понес ее, такую огромную и какую-то нескладную, в другую комнату… А она хохотала! Она была счастлива!
Здесь Таня сделала паузу, словно собираясь с мыслями. За приоткрытым окном спальни веселились гости, кто-то спросил: «А где же хозяйка? Танечка, ты где?» И Женя подумала, что вот сейчас Таня не выдержит и уйдет, убежит из спальни… Что она, услышав эти реальные голоса гостей, шум за окнами и музыку, вернется в реальность и в ужасе от того, что только что начала отпирать своему мужу тюремную камеру, пробормочет: «Вы ничего не слышали, и я вам ничего не говорила», — но произошло другое.
Она вдруг встала, взяла Женю за руку и, приблизившись к ней вплотную, взглянула на нее страшными глазами:
— Вы ведь, Женя, так ничего и не поняли… Это был не Андрей, а Виталий в его голубой рубашке и в его куртке. Не было никакой Тумановой, Виталий бегал к спекулянтке. Они были любовниками. А мой Андрей был в это время на стройке, но я узнала об этом поздно… Не помню, где я бродила, дожидаясь, когда мой муж выйдет от этой шлюхи, но увидев, что он вышел, причем без куртки, как если бы ему было жарко, я побежала туда, в дом.
Она еще лежала, голая, потная. Дремала. Я схватила подушку и прижала к ее лицу, а потом навалилась сама. Не знаю, откуда у меня взялось столько сил! Больше всего я боялась, что она там, под подушкой, жива… Поэтому я долго так пролежала, придавив подушку к ее лицу. Не помню, дергалась она или нет… Но когда я все же поднялась и убрала подушку, то поняла, что все кончено. Она была отвратительна и в своей смерти. И я даже после того, как поняла, что она мертва, продолжала ненавидеть ее… Не помню, как я вернулась домой. Но когда увидела за столом Виталия в голубой рубашке и все поняла, я потеряла сознание… Очнулась на кровати. Посмотрела в окно — стемнело. Я сказала Виталию, что мне надо срочно в магазин, села в машину и доехала до того проклятого дома. Вошла, стащила как могла эту тяжелую женщину на пол, решила, что ее надо одеть. Если ее труп найдут голым, то сразу подумают, что ее изнасиловали. Короче, я плохо тогда соображала, но решила, что ее надо одеть. Меня бесили бусы, те самые бусы, на которые и вы обратили внимание! Они пропали. И вот теперь нашлись, на длинной жилистой шее этой… Виталий украл их у меня, чтобы подарить ей, представляете? И варенье мое таскал к ней, это я точно знаю… Да и на столе в том доме были косточки кизиловые… Я знала, что эти бусы, такие запоминающиеся, могут привлечь внимание полицейских. Ведь такие же бусы и у Тумановой, и я сама видела в интернете. Решила тогда, что пусть у нее и спрашивают… А себе сделала еще одни, те самые, что вам потом и показала. Если бы меня спросили, откуда они у меня, я бы и рассказала, что сделала их своими руками.
— Подождите… но и у Тумановой их не оказалось! — не выдержав, вмешалась в разговор Женя. — Вы же сами мне сказали, когда вернулись от нее.
— Да я ничего и не спрашивала у Оли. Просто сказала, что убили тетку, которая продает масло. Спросила, видела ли она ее. Хотела узнать, а вдруг она и меня видела, как я входила в тот дом… Напугала ее, но про жемчуг не спросила. Женя, я убила ее. Убила женщину, решив, что она любовница моего мужа. Труп одела… Знали бы вы, чего мне это стоило! Одела и с трудом затащила в машину, но не в багажник, а на заднее сиденье, и повезла ее куда-то очень далеко… Я даже не подумала, что будет, если меня остановит полиция. Попробую сказать, что везу пьяную подругу с вечеринки. Если не прокатит…
Дверь отворилась, показался Андрей:
— Ну вы чего тут, барышни?
Лицо встревоженное, смотрит напряженно.
— Вот, сватаю Сосновый Бор, хочу, чтобы Женя купила здесь дом. Я сейчас приду, Андрюша.
— Шашлык готов!
— Начинайте без меня… Все, милый, иди к гостям.
Он ушел.
— Меня не остановили. Где-то за городом, на каком-то пустыре, я вывалила тело на землю и
