Три ступени до ада - Анна Васильевна Дубчак
— Мне надо кое-что проверить.
— Да что там проверять? Кому что ты хочешь доказать? Борису? Экспертиза же показала, что в том доме была эта парочка, Карамелова да брат-близнец Корнетова. Что ее подушкой удушили, там на простыне ее биологические следы, на подушке слюна и все такое… кровь… Ее точно там удушили. Его ищут и, возможно, найдут. Но как мне сказал Борис, а он в теме, ты знаешь, Виталий этот Корнетов хоть и не сидел, но судимость все-таки имел за мошенничество, женщин обманывал… Короче, тот еще кадр! И его следы повсюду!
— Но мотив? Ясно же, что они были любовниками, я понимаю. Но меня кое-что настораживает все-таки… Откуда в том доме, назовем его местом преступления, кизиловое варенье?
— Как откуда? Да Виталий этот и принес, кто же еще? Угостил, так сказать, дамочку. Чай они пили с этим вареньем, понятно? И что в этом особенного?
— Ладно. А Оля эта? Помнишь, как уверенно она сказала, что видела, как в этот дом заходил Андрей?
— Да они же близнецы! Вот она и приняла Виталия за брата! Нашла за что уцепиться!
— Понимаешь, как-то все быстро раскрылось и прояснилось, когда возникла тема близнецов. А что, если это не Виталий убил Алену, а как раз Андрей? Зная, что Виталий ходит туда, что между ним и Аленой связь, он сам пришел туда и удушил Карамелову?
— Да за что?
— Это уже второй вопрос. Вполне возможно, что они были знакомы и раньше. Не зря же она сняла этот дом. Думаешь, только чтобы прятать там масло? Они с Андреем могли быть любовниками. Виталий-то появился там примерно месяц или чуть больше тому назад. А дом этот Алена снимала года два, кажется. Так почему же не предположить, что они с Андреем встречались давно, с тех пор как семья Корнетовых поселилась там?
— Но откуда у тебя такие мысли? Вроде бы Андрей этот — человек положительный, семьянин и все такое. Вон как его жена светится! У них все хорошо!
— Тема близнецов всегда меня будоражила. Вот все теперь думают, уверены просто, что убийство совершил Виталий, да только зачем ему это было нужно? Они и знакомы-то были всего ничего. А вот Андрей мог знать ее давно, мог быть влюбленным в нее, и, когда узнал, предположим, что Виталий вместо него захаживает к ней, он из ревности и убил ее. Возможно, она, острая на язык (хотя я это только предполагаю), оскорбила его, проехавшись по его мужским качествам. Ну, типа, хоть вы внешне и похожи, да только твой брат, Виталий, гораздо лучше и все такое, понимаешь? И чтобы доказать это, он набрасывается на ее, собираясь доказать, что и он о-го-го, валит ее на постель, а она, еще не понимая, что дразнит настоящего зверя, продолжает говорить ему какие-то очень обидные слова, и вот тогда-то он и набрасывает ей на лицо подушку, чтобы только не слышать ее, ну и душит…
— Ну ты, мать, даешь! Так хорошо все описала, что я и сама уже готова в это поверить. На самом деле мотив-то до сих пор неизвестен. Я тебе больше скажу, эта Алена могла пригрозить Андрею, что расскажет все Татьяне о них. А он, видать, дорожит своей семьей, любит дочку… Вот тебе и еще один мотив.
— Ну да. Еще эта Ольга… Она была так уверена, что видела именно Андрея.
— А вот на это я точно не обратила бы внимание. Она могла и не знать о существовании брата, поэтому и приняла Виталия за мужа Тани. Так что ты собираешься сделать? Отправиться туда и?.. Что ты им скажешь?
— Говорю же, мне надо еще кое-что проверить.
— Но я не могу сегодня поехать с тобой. Через два часа мы поедем с Петром в гости к его приятелю на день рождения. Женя, правда не могу. И тебя одну отпустить тоже не могу. Борис мне тогда голову открутит.
— Тоже боишься его? Вы все, похоже, его боитесь. А я не боюсь, поэтому и поеду. Подстрахуюсь, конечно, позвоню Реброву.
— Валере? А он не обидится, что ты сомневаешься в результатах его расследования?
— Он нормальный, он все поймет. Может, еще и спасибо скажет. Ладно, Ната, пойду помою руки да и начну собираться. Если Борис тебя спросит, где я, скажешь, что поехала к Тоне. Тоню предупрежу, чтобы не брала трубку.
— Ты не перегибаешь палку?
— Не надо было меня называть безмозглой дурой.
— Но он же — любя!
— Если он сейчас позволяет себе быть таким грубым, то что будет дальше? Ладно, мне пора. Сейчас переговорю с Соней, скажу, что мне надо уехать, и все…
«Она не понимает, не понимает, — злилась Женя, вспоминая свой разговор с Наташей. — Она не понимает, что у меня до сих пор в ушах звучит этот голос Бориса. С какой легкостью, словно он произносил эту фразу тысячу раз, зная, что его никто не слышит, кроме Реброва, назвал их с Наташей безмозглыми дурами!»
Разве такое можно простить? Да она после этого не сможет лечь с ним в постель. Никогда! Он своей грубостью разрушил все! Вот пусть теперь и спит один, и ест один. И вообще останется один. Конечно, рано или поздно ему это надоест, и тогда он найдет другую женщину. И пусть тогда ее обзывает как хочет!
Все то прекрасное, возвышенное, романтичное, что она так любила в их браке, теперь было попрано, уничтожено, осквернено мужем. Получается, что он и раньше считал ее дурой, делился этим с Ребровым, а может, и с братом. Интересно, какими еще словечками он охарактеризовывал ее, когда, к примеру, не знал, где она и чем занимается, когда волновался за нее? Да теперь это уже и неважно.
Она собралась, поцеловала сына в кроватке, поговорила с няней Соней. Наташа проводила ее до машины.
— Бориса, кстати говоря, тоже дома нет, — сказала Наташа.
— Вот и хорошо. Пусть себе встречает Первомай с кем ему хочется.
Хотя слова Наташи зацепили ее. За завтраком они не виделись, в коридоре не встретились. Ну и пусть.
