Ирина Лобусова - Ветчина бедняков
Она кивнула и снова опустила руки в воду. В дверях Галина кивнула:
— Совсем разбитая я сегодня. Пойду лягу. Возраст уже не тот.
— Что мы будем делать завтра?
— Ящики мыть. Стирать. Все как обычно.
Как обычно. Дверь захлопнулась. Она осторожно встала, подождала несколько минут, потом отодвинула с кровати матрас. Резиновый шланг чуть больше метра длиной аккуратно лежал под матрасом. Рядом — сверток: котлеты, завернутые в туалетную бумагу. Котлеты воняли, и она удивилась, как Галина не почувствовала эту вонь. Смятые, бесформенные, протухшие — котлеты, украденые из толовой. До полуночи оставалось чуть меньше двух часов. Еще оставалось время.
Она отправилась в душевую, чтобы вылить воду. Из-за двери комнаты Галины раздавался храп. Вернувшись, плотно затворила за собой дверь. Теперь оставалось самое главное: химикаты. В тот первый день в кладовке ей по — настоящему повезло. Ей удалось спрятать несколько пузырьков — с очень важным (для ее плана) содержимымс. Первый представлял собой универсальный пластиковый контейнер с маленьким отверстием, содержащий достаточно сильный концентрат серной кислоты. Ей не могло прийти в голову, зачем понадобилась серная кислота в захолустном деревенском поместье, и почему ее держат без всяких предосторожностей, в обычной кладовке. Впрочем, не посвященный не догадался бы о том, что это — серная кислота. На этикетке была написана только длинная и сложная химическая формула. Но она изучала в институте и химию, и фармакологию, и грош была бы ей цена как врачу, если б она не знала формулу концентрированной серной кислоты! В следующих двух пузырьках (обыкновенных, стеклянных. Похожих на бутылочки из — под таблеток) были некие составляющие крясиноо яда, которые, если их смешать, составляли сильный яд, способный действовать не только на крыс, но и на любой живой организм. Она смешала части яда, исключив добавление воды, и несколькими капялми кислоты усилила его разрушительный уничтожающие свойства. Теперь она была почти готова к тому, чтобы встретить лицом к лицу свою смерть. В свете близких часов этого врмени, которое текло сквозь ее пальцы, как песок, приближая неумолимый поступок, ее сумасбродный и отчаянный план показался настоящим самоубийством. Самоубийство. Может быть. Времени у нее нет. Она осуществит этот план сегодняшней ночью. Утром начнут искать, кто украл шланг, бывший в бараке всегда. Утром ее личность может показаться особенно подозрительной. Утром…. На утро — плевать! И плевать, если утра для нее больше не будет. Это не важно. Важно — другое. Она найдет в себе смелость вступить на этот путь и пройти по нему — до конца.
Шланг разрезала маникюрными ножницами на две равные части. Еще в городе, собираясь в эту авантюру, она захватила с собой маленький фонарик. Теперь он должен был пригодиться ей, как никогда. Одежду подобрала быстро: темные джинсы, черная рубашка. Тщательно завязала в узел волосы. Кеды на резиновой подошве (какое счастье, что взяла их с собой!). Все остальные вещи приджется бросить. Не жалко. Документов у нее не было. А по стандартному дешевому тяпью, оставшемуся в комнате, никто не сможет определить ее настоящую фамилию. Она оделась и замерла перед зеркалом. Из темной глубины на нее смотрело белое, вытянувшееся лицо с бешенными глазами, зрачки которых были расширены. Существо, собравшееся на смерть. Бутылочки с кислотой и ядом положила в карманы джинсов. Обрывки резиновых шлангов и сверток с котлетами держала в одной руке. В другой — фонарик. В карман ребашки — маникюрные ножницы и лейкопластырь. Все было готово. Она еще раз все проверила очень тщательно, прокрутила в уме свой план. Потом выскользнула за дверь, стараясь двигаться бесшумно, не оглядываясь. Жутко боясь оглянуться назад.
Луч прожектора скользнул по стене. Она прижалась изо всех сил, вдавилась, сквозь одежду чуя спиной шероховатость барака. Луч скользнул мимо, ярко осветив комья голой земли, и исчез. К удилению, второго за ним не последловало. Территория за пределом жилых домов (то. Куда она вышла, почти пригибаясь к земле, двигаясь пробежкаминасикосок, стараясь держаться поближе к стенам), не освещалась, поражала своей темнотой и запущенностью, и ей вдруг вспомнились слова Галины о том, что местность рядом с забором практически не охраняется — потому, что славится неприступностью. И действительно: зачем охранять то, что и так хорошо защищено? Именно этот миф о неприступности притупил бдительность, и она благодарила за это Бога. В том, что бдительность охраны здорово притуплена, она сталкивалась на каждом шагу. Во — первых, темнота, не было даже скользящего луча пожектора. Во — вторых — безмолвие, ни звука, ни души. В — третьих, идти по земле было легко (ведь земля была мягкой). Гораздо хуже были идти по бетону. Мягкие комья гасили шаги, и ей удавалось скользить почти беззвучно. Разве что только сердце, бешенный его стук. Если б кто-то был рядом, сердце могло ее выдать. Наконец, бараки и столовая. Темные и безжизненные. Где-то вдалеке залаяла собака, ей ответила другая. Ротвейллеры. Лай (почти рык) злобный, глухой. Значит, забор близко. Дверь барака, в котором они так тяжело работали днем, даже не удосужились закрыть. Она вдруг испугалась черного провала, темной бездны открытой двери, ведь внутри мог быть кто угодно. Ей повезло и на этот раз: внутри барака не было никого. На столовую и кухню она почти не смотрела. Она побежала изо всех сил вперед. До забора оставались считанные метры. Она бежала по открытой местности, и если бвы в тот момент прожектор снова скользил по земле, ее было бы слишком легко обнаружить. Но прожектора не было. Ей в голову пришла мысль о том, что бы с ней сделали, обнаружив…. И ответ пришел сам собой: застрелили. Для человека, отдавшего приказ держать забор под током и для охраны имевшего псов — убийц, ничего не стоило отдать приказ выпустить в нее несколько пуль, пристрелить на месте. Впрочем, мог существовать и другой вариант: ее вполне могли отдать на съедение ротвейллерам, инсценировав несчастный случай (мол, гуляла по ночам и наткнулась на собакк). Но от этого второго варианта почему-то не становилось легче….
С размаху она врезалась в металл, и ограда забора жалобно звякнула. Коридор для псов. Она у цели. Она остановилась, пытаясь взять себя в руки, и, включив фонарик, попыталась все рассмотреть. Псов поблизости не было. Но заборы и провода выглядели еще мрачнее, чем она думала. От страха перехватило горло, и сердце заколотилось с бешеной силой. Она сделала несколько попыток успокоить дыхание, потом махнула на все рукой. Какая разница, сходит она с ума или нет! Главное, двигаться дальше, к цели. Заборчик был выше человеческого роста: достаточно высоко, чтобы псы не добрались до нее, но, встав на цыпочки и подпрыгнув, она могла сама дотянуться до верха. Оставалось действовать по плану. Развернув бумагу, она достала котлеты, превратившиеся в бесформенную массу, потом разделила эту массуна две части. Положила на землю. Вытащила из кармашка маникюрные ножницы и быстрым движением разрезала кожу на левой руке. Глубокая рана на внутренней стороне руки быстро набухла кровью. Душевное напряжение было настолько сильным, что она почти не чувствовала боли. Потом, выдавливая кровь из руки, щедро полила котлеты кровью — обе порции. Когда крови было достаточно, она заклеила рану лейкопластырем и вытащила пузырек с ядом. Полила две порции вылила весь яд, до конца, и обросила флакончик в сторону. Потом постучала по железному забору, создавая сильное колебание воздуха, позвала:
— Эй, псины! Идите сюда! Уроды, я здесь!
Псы возникли из ниоткуда: две огромные черные массы с оскаленными клыками и горящими глазами неиствовали перед ее лицом, и хлипкий заборчик содрогался от их ударов. Удивительно, как на яростный, неистовый лай не сбежалась вся охрана этого современного лагеря смерти! Она не стала их ждать. Бросила собакам котлеты, щедро политые ядом — и кровью. Псов привлекла именно кровь. Они бешенно дрались из-за каждого куска. Наконец все было закончено. Две огромные туши лежали на земле. Одним махом она перепрыгнула через заборчик. Псы были огромные, и весили очень много. Она с огромным трудом перебросила дохлых псов через забор. Второе препятствие — и она на земле. Галина не лгала: провода начинались чуть дальше, чем в метре от собачьего коридора. Сетка из серебрянных, металлических, медных голых проводов, переплетенная над землей. Она схватила в каждую руку по дохлому псу и с огромным трудом потащила по земле. Вот и граница… Ей вдруг показалось, что она слышит странный треск, а по страшной сетке пробегает искра….. Но это не было правдой. Искры и треск были игрой ее воображения. Она вдруг поняла, что значит выражение «встретиться лицом к лицу со своей смертью». Перед глазами возникло лицо сына. Он звал ее, протягивал к ней руки. Она прошептала «Костик, прсоти меня…», но он не ответил. Размахнувшись, она бросила труп первой собаки на провода и отскочила в сторону от раздавшегося треска. Если бы пес был жив, разряд тока убил бы его на месте. Но, к огромному удивлению, она вдруг обнаружила, что разряд не такой силы, какую себе представляла. Труп даже не дымился. Просто лежал на проводах, образуя маленький мост. Она быстро обвязала ноги от щиколотки до колена остатками резинового шланга, закрепила 9 связа в узел), чтобы шланг держался, и. прошептав что-то типа быстрой молитвы (она боялась даже посмотреть в небо) вступила на труп собаки, держа в руках второй труп. Она сделала уверенный шаг, вступила обоими ногами и ничего не произошло. Слабый треск, и вдруг очень сильно заболели обе ступни (как от ожога). Боль была сильной, но ее можно было терпеть. Резина (подошвы обуви и шланг на ноге) гасили электричество. Она прошла по собаке, размахнулась и бросила на провода второй труп. Собака была такого размера и длины, что уперлась прямо в забор мордой. Балансируя на грани, она вступила на вторую собаку и дошла до металлической поверхности забора, даже прикоснулась к ней рукой…. Теперь оставалось сделать третий шаг. Она вспомнила Свету: «тебе осталось сделать ровно три шага». Она сделала их. Ровно три. Первый: убила ядом ротвейллеров, бросив им котлеты с кровью (такие котлеты, от которых они не могли отказаться). Второй: по трупам собак, прикрепив резину на ноги, прошла по высоковольтным проводам, живая и невредимая. И третий, последний шаг: ей оставалось пройти за забор с помощью серной кислоты. Достав заветный цилиндр, она аккуратно провела круг на заборе, вылив кислоту (круг, в которых мог пролезть человек). Оставалось ждать. Серная кислота разъедала даже металл. Напряженные минуты ожидания стоили целой жизни. Наконец металл по окружности стал покрывастья коррозией, оставляя только волоски ржавчины, на которых держался железный круг. Согнув ногу для удара, она изо всех сил ударила коленом в центр круга. Удар… И еще… И еще… С громким стуком круг выпал (по обратную сторону забора). Едва не закричав от такой удачи, она согнулась и осторожно начала продвигать свое тело в круг, стараясь не прикасаться кожей или одежлой к тем местам, где еще оставалась серная кислота. Рывок — и, неуклюже перенувшись, она прыгнула вниз, покатилась по какому-то обрыву и застыла. Она попала на другую сторону забора. Все было закончено. Она лежала лицом в землю, чувствуя только странный сладковатый запах… Открыла глаза, села — она находилась на поле. Поле было таким огромным, что терялось за горидонтом. Включив фонарик, она осмотрелась: на поле росли какие-то зеленоватые, низкие растения с мягкими и нежными листьями, хотя стебель был довольно колюч. Она видела такие растения впервые в жизни, и на первый быстрый взгляд они напоминали обыкновенные помидоры, кусты помидор, только без плодов, очень прямые, одиночные (из земли торчал не кустик, а всего одна ветка) и намного выше по длине. Странные растения…. Она сорвала один кустик, растерла мягкие листья в руках (удивительно нежные, просто бархатистые) и поднесла к носу…. Это было очень странно, но сладковатый запах исчез. Вблизи растения не пахли вообще ничем, даже горьковатым запахом сорванной свежей травы… У растений не было запаха. Она поднялась на ноги. Поле терялось вдали и прямо, и направо, а вот слева виднелся небольшой темный лесок. Посветив туда фонариком, она ясно увидела деревья…. Вокруг не было ни души. Она пошла по направлению к лесу вдоль забора. Вскоре лес (вернее, маленькая лесопосадка) был совсем близко. Она шла до тех пор, пока в спину ей больно не ударило что-то твердое, а злобный голос не прошипел над душой:
