Эмиль Габорио - Рабы Парижа
Она ошибалась.
Адвокат до утра не сомкнул глаз от страха. Весь день он просидел в кабинете, вздрагивая от малейшего шума.
От заглянувшего к нему по делу торговца он знал только то, что поздно вечером к герцогу ездил бевронский доктор.
Через некоторое время в дверь снова постучали.
Месье Доман подпрыгнул в своем кресле.
Вошла Диана.
— Это вы?! — закричал адвокат вместо приветствия. — Вы что, с ума сошли? Надо же додуматься: прийти ко мне средь бела дня, чтобы весь Беврон знал, кто соучастники Норберта!
— А что случилось?
— То, что герцог не умер от яда!
— Боже мой…
— Если он выздоровеет, то мы погибли!
Диана ахнула.
— Когда я говорю "мы", то имею в виду прежде всего себя, — продолжал мошенник. — Вы — дочь знатного человека, вас всегда вытащат из-под суда. За все буду отвечать один я. Если бы я знал, что все так обернется! Но я ни в чем сознаваться не собираюсь. Вы меня обманули! Вы! Я вас на суде с грязью смешаю! Вы должны были сделать все сами, а не перекладывать на неловкого мальчишку, который потерял голову и наломал дров!
— Вы меня оскорбляете! — возмутилась девушка.
— Мне некогда выбирать слова, когда у меня голова вот-вот слетит с плеч. Убирайтесь! И не приходите сюда больше!
— Обойдусь и без вас. Сейчас пошлю к Норберту Франсуазу и…
— Попробуйте только туда сунуться! — прорычал Доман. — Вы бы еще пошли спросили герцога, по вкусу ли ему пришелся яд!
Но мадемуазель де Совенбург во что бы то ни стало хотела знать, что произошло в замке Шандос. Любая опасность казалась ей лучше неизвестности. Сначала она просила, потом стала угрожать. Наконец Доман пообещал послать в замок юную Франсуазу.
После ухода Дианы ростовщик вызвал девочку к себе и объяснил ей, как выведать нужные сведения под предлогом получения долга от Мешине. Затем он проводил Франсуазу почти до самого Шандоса и стал ждать.
Вскоре она вернулась.
— Ну, что? — во всю глотку закричал Доман. — Мешине опять не вернул деньги?
— Я его не видела.
— Его нет в замке?
— Не знаю. С тех пор. как герцог заболел, туда никого не пускают.
— А что с герцогом? — спросил негодяй, понизив голос.
— Говорят, он очень плох.
— Больше ты ничего не узнала?…
— Нет. Появился господин Жан…
— Старший слуга герцога? — перебил Доман.
— Да. Он сильно кричал на того слугу, который разговаривал со мной, и послал его работать. А потом спросил меня, зачем я пришла. Я ответила, что пришла к пастуху за деньгами. Он сказал, что Мешине нет в замке и чтобы я зашла через неделю.
— А ты что?
— Я настаивала. Сказала, что деньги очень нужны сегодня.
— А он?
— Посмотрел на меня страшными глазами, — вот так, — и как заорет: "Кто тебя послал, маленькая шпионка?"
Доман вздрогнул.
— И что ты ему ответила?
Франсуаза шаловливо подмигнула.
— Сказала, что меня послали вы.
Адвокат задрожал, как осиновый лист.
— А потом что было? Да говори же ты скорее!
— Он сказал: "Ну, хорошо, я передам Мешине, что пора возвращать долг президенту. А теперь — марш отсюда!" И закрыл ворота.
"Хоть бы этот Жан ни о чем не догадался! — взмолился про себя Доман. — Слишком умен, черт бы его побрал!"
Тут адвокат услышал чей-то голос, окликающий его по имени.
"Полиция!" — со страхом подумал он и едва нашел в себе силы обернуться.
Это был всего лишь Палузат, гордо именующий себя графом де Пимандуром!
Доман отпустил Франсуазу домой и стал ожидать возвращения из замка его сиятельства Палузата, рассчитывая получить дополнительные сведения.
После разговора с графом адвокат встретился с Дианой и сказал:
— Господин Норберт, по-видимому, налил слишком мало яда. Но если герцог и останется в живых, то будет полным идиотом. Наша цель все равно достигнута: он не сможет помешать вашему браку с маркизом.
— Почему же Норберт не послал мне записку?
— Он поступил благоразумно. А что, если его кто-нибудь подозревает? Есть вещи, которые нельзя доверять бумаге.
— Что же теперь делать?
— Остается только ждать. И не делать глупостей. Помните, что нам грозит, если все откроется.
Они ждали.
Прошла неделя, но никаких вестей от Норберта не было.
В воскресенье измученная неизвестностью Диана пошла в церковь, надеясь увидеть там молодого де Шандоса.
Его скамья была пуста.
Мадемуазель де Совенбург делала вид, что читает молитвенник и машинально совершала положенные действия, хотя мысли ее были очень далеки от происходящего в церкви.
Но вот священник поднялся на кафедру.
Все притихли. Это был самый интересный момент службы: перед проповедью оглашались предстоящие свадьбы.
Священник вынул из требника лист бумаги и начал читать:
— Вступают в брак: господин Людовик-Норберт де Донпер, маркиз де Шандос, законный сын Цезаря-Вильгельма де Донпера, герцога де Шандоса, и покойной Изабеллы де Берневилль, жены его, приписанных к Бевронскому приходу, и девица Анна-Мария Палузат, законная дочь Августа Палузата, графа де Пимандура, и покойной Зои Стаплет, жены его…
Диана, при всей ее гордости и необыкновенном самообладании, едва не лишилась чувств.
Горничная, сопровождавшая девушку в церковь, увидела, что молодой госпоже дурно, и немедленно отвела ее домой.
У входа в замок Совенбург их встретил лакей и доложил, что родители хотят видеть Диану и притом сейчас же.
— Какое несчастье! — все время приговаривал он.
Девушка не сомневалась, что разговор будет о Норберте. "А что, если отец уже знает, кто вручил яд маркизу де
Шандосу?… Нет, этого не может быть! — Диана вспомнила успокоительные рассуждения Домана. — Но чего только не бывает… А вдруг знает?…"
Когда она вошла, отец и мать плакали.
Маркиз де Совенбург посадил дочь к себе на колени и крепко обнял ее.
Что могла означать эта непривычная нежность?
— Дорогая моя дочь, — сказал маркиз, — любимое дитя мое, у нас теперь нет никого, кроме тебя…
И он снова зарыдал.
Пока Диана была в церкви, родители готовились ехать в Париж к ее больному брату. Но только что пришло известие о том, что он умер.
Диана де Совенбург в один миг стала одной из самых богатых невест в округе.
Она заплакала еще горше, чем мать и отец.
Какая злая насмешка судьбы! Если бы это случилось неделю назад, она бы уже была герцогиней де Шандос!
О брате она не думала. Все ее мысли были заняты Норбертом.
Что с ним случилось? Не выздоровел ли герцог? И не догадался ли старик о покушении сына на его жизнь?
Надо расстроить свадьбу Норберта с этой де Пимандур!
Сообщить ему, что его Диана стала богатой наследницей: это может заставить его изменить свое решение. А если это делается по приказу герцога, которого больше всего интересуют деньги? Ничего! Наследница маркиза де Совенбурга — это вам не какая-то Мари Палузат, даже если у нее и не такое большое приданое, как у этой простолюдинки!
"Надо увидеть Норберта, хоть на минуту! Я снова приобрету власть над ним, — думала девушка, сидя на коленях у отца, плачущего об ее умершем брате. — Я одним своим взглядом заставлю юного маркиза забыть всех женщин на свете. И он будет у моих ног навеки!"
…Она отправилась в Шандос после полуночи, без провожатых, по лесной дороге, совершенно не думая об опасностях, которые могут подстерегать ее в пути.
Норберт не раз описывал ей свою комнату. Девушка выбрала нужное окно и постучала в створку.
— Кто там? — послышался голос Норберта.
В окне появился темный силуэт.
— Это я, Диана, — ответила девушка.
Он узнал ее, вскрикнул — и отбежал от окна.
Окно было невысоко от земли. Мадемуазель де Совенбург, подобрав юбку, смело взобралась на подоконник и прыгнула в комнату.
— Что вам нужно? — спросил юноша, растерявшийся от неожиданного появления соучастницы его злодеяния. — Зачем вы пришли сюда?
Его лицо было почти неузнаваемо после целой недели страданий.
Диана смутилась.
— Вы женитесь на мадемуазель де Пимандур? — ответила она вопросом на вопрос.
— Да.
— А ведь вы говорили, что любите меня!
Норберт подошел ближе и почти в упор посмотрел ей в глаза.
— Я был глупым ребенком, — холодно произнес он. — и многого не понимал в жизни, когда, на свое несчастье, встретил вас. Впрочем, вы, с вашим ангельским взглядом и привлекательной внешностью, способны втереться в доверие к кому угодно. Я был настолько влюблен, что пошел ради вас на самое страшное преступление. А вы любили не меня, а только мой титул и мои деньги.
Несмотря на охватившее ее отчаяние, разоблаченная преступница не собиралась сдаваться. Терять ей уже нечего, так почему же не попробовать обмануть его еще раз?
И она заговорила самым убедительным тоном:
