Филлис Джеймс - Убийство в теологическом колледже

– Попробуйте вспомнить хоть что-нибудь о женихе, – попросила Кейт. – Возраст, как выглядел, как говорил? Он еще когда-нибудь приезжал в хоспис?

– Нет, не приезжал. Даже когда умирала Клара. И насколько мне известно, на кремации он тоже не присутствовал. Все устроила адвокатская фирма из Нориджа. Я его больше не видела и ничего о нем не слышала. Хотя было кое-что. Я заметила это, когда он стоял перед алтарем и надевал кольцо на палец Клары. Верхняя фаланга безымянного пальца на левой руке отсутствовала.

Кейт захлестнула такая бодрящая волна торжества и возбуждения, что она даже испугалась, как бы не выдать это выражением лица. На Роббинса она смотреть не стала.

– А мисс Арбетнот когда-либо рассказывала вам о причине, побудившей ее выйти замуж? Есть ли вероятность, что, например, там был замешан ребенок? – спросила она, стараясь говорить спокойно.

– Ребенок? Она никогда не говорила, что у нее был ребенок. И насколько я помню, в медицинской карточке про беременность сведений не было. К ней никогда не приезжали никакие дети. Как, впрочем, и мужчина, за которого она вышла замуж.

– То есть она вам ничего не рассказывала?

– Только то, что собиралась выйти замуж, что эта свадьба должна быть сохранена в абсолютной тайне и что ей нужна моя помощь. И я помогла.

– А могла она кому-нибудь довериться?

– Священник, который ее венчал, отец Хьюберт Джонсон провел с ней перед смертью очень много времени. Я помню, что он ее причащал и слушал исповедь. А я следила, чтобы их не тревожили, когда он был с моей пациенткой. Должно быть, она рассказала ему все: как другу или как священнику. Но он сам был на тот момент серьезно болен и через два года скончался.

Кейт и Роббинс узнали все, что могли и, поблагодарив мисс Фосетт за помощь, вернулись к машине. Хозяйка наблюдала за ними, стоя в дверном проеме, поэтому Кейт сначала вывела автомобиль из поля ее зрения и лишь затем нашла подходящее место на обочине и остановила «ягуар».

Она взяла телефон и с удовольствием произнесла:

– Есть сдвиги. Наконец-то мы на что-то наткнулись.

После ланча, на котором отец Джон не появился, Эмма пошла наверх и постучала к нему в личные апартаменты. Она боялась встречаться с ним, но когда священник открыл дверь, он выглядел почти так же, как и всегда. Его лицо посветлело, и он пригласил девушку войти.

– Отец, мне так жаль, просто нет слов, – сказала она, еле сдерживая слезы.

Эмма одернула себя, вспомнив, что пришла утешить, а не добавлять душевных страданий. У нее возникло ощущение, что она успокаивает ребенка. Захотелось взять его на руки.

Отец Джон провел ее к стоявшему перед камином креслу – в котором, как она догадалась, раньше сидела его сестра, – а сам сел напротив.

– Эмма, – начал он, – не могли бы вы кое-что для меня сделать?

– Конечно, отец. Все, что угодно.

– Одежда. Я знаю, что ее нужно разобрать и раздать. Может, сейчас и рано думать об этом, но вы же, наверное, к концу недели уедете. И я хотел вас об этом попросить. Знаю, миссис Пилбим не отказалась бы помочь. Она очень добра. Но я бы предпочел, чтобы это сделали вы. Может быть, завтра, если удобно.

– Конечно, отец, я все сделаю. Днем. Сразу после семинара.

– Все ее вещи в спальне, – сказал он. – Там вроде должны быть драгоценности. И если они есть, не могли бы вы их забрать и продать? Я бы хотел пустить эти деньги на благотворительность в помощь заключенным. Думаю, найдется какая-нибудь подходящая организация.

– Уверена в этом, отец, – сказала Эмма. – Я постараюсь выяснить. Но может, вам стоит сначала взглянуть на драгоценности? Вдруг вы захотите что-то оставить?

– Нет. Спасибо за заботу, Эмма, но лучше все увезти.

Повисло молчание, а потом он сказал:

– Утром приходили из полиции. Осматривали квартиру, ее комнату. Инспектор Таррант привел одного из этих офицеров, который обыскивает, в белом халате. Представил его как мистера Кларка.

– И зачем они обыскивали квартиру? – резко спросила Эмма.

– Мне не сказали. Они были недолго, осмотрели все очень аккуратно. Почти незаметно, что был обыск.

Снова возникла пауза, после которой священник признался:

– Инспектор Таррант спросил, где я был и что делал прошлой ночью между повечерием и шестью утра.

– Но это же недопустимо! – выкрикнула Эмма.

– Как сказать, как сказать, – печально улыбнулся отец Джон. – Им положено задавать такие вопросы. Инспектор Таррант проявил тактичность. Он просто выполнял свою работу.

«Слишком много горя приносят люди, – сердито подумала Эмма, – заявляющие, что просто выполняют свою работу».

– Заходил судмедэксперт. Впрочем, думаю, вы слышали, как он приехал, – прервал ее размышления тихий голос отца Джона.

– Его, должно быть, слышала каждая душа. Он особо не скромничал.

– Да, вы правы, – улыбнулся отец Джон. – Так вот, он тоже не стал задерживаться. Коммандер Дэлглиш поинтересовался, хочу ли я присутствовать, когда будут выносить тело, но я решил, что лучше посижу здесь, тихо, сам с собой. В конце концов, то, что они выносили, не моя Агата. Агата уже давным-давно не с нами.

Эмма не совсем поняла, что имел в виду отец Джон. Но эти слова раздавались в ее голове погребальным звоном. Поднявшись, чтобы пойти к себе, она снова взяла священника за руку:

– Тогда увидимся завтра, отец, я приду, чтобы упаковать одежду. Вы уверены, что больше ничего не нужно?

Он поблагодарил ее, а потом добавил:

– Есть еще кое-что. Надеюсь, я не злоупотребляю вашей добротой, но не могли бы вы разыскать Рафаэля? Я его не видел с тех пор, как все случилось, и боюсь, это причинит ему сильнейшую боль. Он всегда к ней хорошо относился, и я знаю, что она любила его.

Эмма нашла Рафаэля на краю утеса, примерно в сотне ярдов от колледжа. Когда она подошла, он сел на траву, уставившись на море. Она села рядом и протянула руку.

– Она – единственная, кто здесь обо мне заботился, – сказал он, не поворачивая головы.

– Ошибаешься, Рафаэль. Ты знаешь, что это не так! – воскликнула Эмма.

– Она заботилась обо мне. Обо мне. Рафаэле. Не как об объекте, к которому нужно проявлять великодушие. Не как о подходящем кандидате на пост священника. Не как о последнем из Арбетнотов, хотя я и незаконнорожденный. Тебе наверняка рассказывали. Подкинули сюда ребенком в какой-то соломенной переноске – знаешь, мягкой такой, с ручками с двух сторон. Уж лучше оставили бы меня в камышах около озера, но, видимо, моя мать решила, что там меня не найдут. Ну хоть додумалась подкинуть ребенка к колледжу. У священников не было особого выбора. Однако это дало им возможность на протяжении двадцати пяти лет чувствовать собственное великодушие, практикуя милосердие.

– Ты понимаешь, что они так не считают.

– Но так считаю я. Знаю, звучит, как будто я жалею себя любимого. Да, я эгоист, да я жалею себя. Сам в курсе. Я раньше думал, что все наладится, если смогу уговорить тебя выйти за меня замуж.

– Но это же смешно, Рафаэль. И когда ты мыслишь ясно, ты это понимаешь. Брак – это не лекарство.

– Это внесло бы в мою жизнь некую ясность. Это бы меня остепенило.

– А разве церковь тебя не остепеняет?

– Остепенит, когда я стану священником. Без шанса развернуть все назад.

– Тебя никто не заставляет становиться священником, – хорошо подумав, сказала Эмма. – Это твое решение, и только твое. Если ты не уверен, не надо.

– Ты говоришь сейчас как Грегори. А если я ссылаюсь на «призвание», он советует не рассуждать, как персонаж из романа Грэма Грина. Нам лучше возвращаться.

Он замолчал, а потом рассмеялся:

– Когда мы выбирались в Лондон, она порой становилась ужасной занудой, но я никогда не жалел, что ездил именно с ней.

Он встал и широкими шагами направился к колледжу. Эмма не стала его догонять. Она гораздо медленнее прошлась по краю утеса и почувствовала, что ей нестерпимо жаль Рафаэля, жаль отца Джона, жаль всех, кого она любила в Святом Ансельме.

Она уже добралась до железных ворот в западный двор, но услышала, как ее кто-то зовет, и, обернувшись, увидела Карен Сертис, которая проворно шла к ней через кустарники. Они виделись и раньше по выходным, когда обе приезжали в колледж, но никогда не общались, только изредка обменивались пожеланием доброго утра. Несмотря на это, Эмма не чувствовала между ними никакой неприязни. Она не без любопытства ждала, что же будет сказано на этот раз. Перед тем как заговорить, Карен бросила взгляд на коттедж Святого Иоанна.

– Прости, что так тебе орала. Хотела перекинуться парой слов. Что вообще происходит? Говорят, старушку Беттертон нашли мертвой в подвале? Утром заходил отец Мартин, но он не очень распространялся.

Причин скрывать то немногое, что было известно, Эмма не нашла и поэтому сказала:

– Я думаю, она споткнулась на верхней ступеньке.

– Или ее толкнули? Во всяком случае, они не станут пытаться хотя бы эту смерть повесить на Эрика или на меня. То есть если она умерла до полуночи. Мы ездили на машине в Ипсвич сходить в кино и поужинать. Хотелось выбраться отсюда хотя бы на часик. А ты не знаешь, как продвигается расследование? Я имею в виду убийство архидьякона.