Деон Мейер - Пик Дьявола
На столе неровным рядом лежали пять предметов. Две газетные вырезки справа. Затем — коричневая с белым игрушечная собачка с большими грустными глазами и красным язычком, высовывающимся из улыбающегося ротика. Рядом — белый флакон из-под таблеток.
Последним она положила большой шприц со следами крови.
Когда Кристина сдвинула коробку, в ней что-то зашуршало. Значит, она извлекла оттуда не все.
— На следующее утро после того, как Карлос впервые увидел Соню, я позвонила Ванессе.
Завизжали шины; он остановился рядом с пикапом, схватил белую трубку с ассегаем и выскочил из грузовика.
«Не спеши, — советовал мозг. — Не спеши. Сделай все как надо».
Он отпер пикап, сдвинул вперед подголовник пассажирского сиденья и сунул трубку с ассегаем за кресло. Расстегнул «молнию» на спортивной сумке, ища, во что переодеться. Вытащил бело-синюю футболку. Он купил ее в тренировочном лагере мотоциклистов в Амерсфорте. И такую же для Пакамиле. Потом он вернулся к грузовику бассейновой фирмы.
Сирена приближалась; он не знал точно, откуда появится полиция и далеко ли они. Из-за адреналина сердце буквально выпрыгивало из груди.
Только не спешить! Он вытер руль грузовика футболкой. Потом рычаг переключения передач.
Сирена все ближе.
Ручку дверцы. Боковое зеркало.
Что еще?
Завыла вторая сирена — непонятно откуда.
К чему еще он прикасался? К зеркалу заднего вида? Он вытер его, но торопливо, не тщательно.
Только не спешить! Он еще раз протер зеркало заднего вида со всех сторон.
Краем глаза увидел, что в синем небе над пиком Дьявола кружит вертолет.
За ним охотятся.
Когда он убегал из дома Сангренегры, перед тем как повернуть за угол, он что-то увидел в зеркало заднего вида. Или…
За ним охотятся.
Он выругался на языке коса — произнес односложное, короткое ругательство. Из-за поворота вышел пешеход; он спускался с Сигнальной горы.
В четыре огромных прыжка Тобела оказался у пикапа.
— Я ведь не знала, чем все закончится, — сказала она священнику, чтобы оправдать все, что ей еще предстояло поведать. Она прислушалась к собственному ровному, бесстрастному голосу. Кристина вдруг ощутила ужасную усталость; ей не хватало сил для последнего рывка. Все потому, что она столько раз репетировала рассказ про себя.
Впервые, когда она увидела ту вырезку, глаза Карлы Гриссел, ее охватил ужас из-за того, что она во всем виновата. Но, кроме ужаса, она почувствовала и облегчение — оттого, что она все-таки еще способна раскаиваться. После всего. После всей лжи. После обмана. После стольких лет. Она еще способна чувствовать чужую боль. Способна испытывать сострадание. И жалость к кому-то помимо себя. И вину за то, что она испытала облегчение.
Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, потому что сейчас ей предстояло самое важное.
— Я боялась, — сказала она. — Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Я была в ужасе. То, как Карлос посмотрел на Соню… Я думала, что знаю его. В том-то и была моя ошибка: я знала мужчин. Пришлось их узнать. Карлос казался мне избалованным ребенком. Сравнительно безобидным. Да, он бывал властным и ревнивым, но так хотел мне угодить! Он приказал избивать моих клиентов, но никогда никого не бил сам. Вплоть до того мига я думала, что могу управлять им. Вот что самое главное. Со всеми мужчинами. Управлять ими, но так, чтобы они ни о чем не догадывались. Но потом я увидела его лицо. И поняла: все, что я думала раньше, было неправильно. Я не знала его. Я не имела над ним власти. И я испугалась. Ужасно испугалась.
Я… не то чтобы принялась строить планы. Просто все так совпало. Статьи про Артемиду. Склад в доме Карлоса, наркотики и остальное. Ужас, когда он так посмотрел на Соню. Я думаю, если человек напуган по-настоящему, мозг начинает действовать как будто независимо, принимает командование. Не знаю, понимаете ли вы меня… Вы ведь не были на моем месте.
Я позвонила Карлосу и сказала, что хочу с ним поговорить.
Он ехал с включенным радио. Нарочно выбирал проселочные дороги и инстинктивно стремился на восток, к Веллингтону, через Бейнс-Клоф, через перевал Митчелл к Сересу, по грунтовым дорогам в Сазерленд.
Сначала он отбросил вероятность того, что Сангренегра, может быть, невиновен.
Сначала воедино слились другие части — движение в доме напротив, человек, который, как ему показалось, бежит через дорогу — он вроде бы увидел его в зеркале заднего вида. Газетные статьи, которые напрягли его. Слова Карлоса: «Полиция…» Он хотел что-то сказать, что-то известное ему.
Они его караулили. Устроили засаду, и он угодил в нее, как дурак, как дилетант — беззаботный, чересчур уверенный в себе.
Интересно, многое ли им известно. Установили ли они камеру в доме через дорогу? Может, его фотографию уже размножили и разослали в редакции газет и на телеканалы? Можно ли рисковать и возвращаться домой?
И еще он все время спрашивал себя: виновен ли Карлос?
То, как он возражал… Его лицо.
Вот в чем большая разница между Карлосом и остальными; те даже радовались лезвию, как выходу. Испытывали облегчение.
Господи! Если окажется, что колумбиец невиновен, выходит, он, Тобела Мпайипели, не палач, а обыкновенный убийца.
В тридцати километрах западнее Фрейзербурга, хотя сигнал все время прерывался, он впервые услышал сводку новостей.
«Объединенная оперативно-следственная группа отдела особо тяжких преступлений не успела перехватить мстителя, известного под кличкой Артемида… дорожные посты на Полуострове… пикап «исудзу-КВ», регистрационные номера…»
Тобела мигом пришел в себя; когда он понял, что им все известно, в нем ожил прежний боевой дух. Такое ему уже приходилось переживать. За ним охотились долго, причем на разных континентах, в самых диковинных уголках земного шара. Он был готов убегать и прятаться, именно этому его учили; они не могут сделать ничего из того, что он не переживал прежде — и с чем не справлялся.
Именно в тот момент он понял, что Борьба началась снова. Как в старые, старые дни, когда он считал, что убегать от смерти имеет смысл. С нравственной точки зрения ты стоишь выше их всех! По телу разлилось спокойствие; теперь он точно знал, что делать.
Кристина назначила Карлосу свидание в кофейне на Ватерфронте. Сидя за столиком, она смотрела, как он приближается самодовольной походочкой, весело размахивая руками, вскинув голову. Как мальчик-переросток, которому позволили поступать по-своему. Пошел ты, Карлос! Ты и понятия не имеешь, что тебя ждет!
— Ну, кончита, как поживает твоя дочка? — ухмыльнулся он, садясь.
— Нормально, — сухо ответила Кристина. Чтобы скрыть от него свой страх, она закурила.
— Ах, кончита, не сердись! Ты сама во всем виновата. Прячешься от Карлоса. А Карлос хочет только одного: узнать тебя получше, заботиться о тебе.
Она ничего не ответила; продолжала сидеть и смотреть на него.
— Она очень красивая. Как и ее мама. У нее твои глаза.
И он думает, что такими словами способен сделать ей лучше?!
— Карлос, я дам тебе то, что ты хочешь.
— А что я хочу?
— Ты не хочешь, чтобы я встречалась с другими клиентами. Ты не хочешь, чтобы я что то от тебя скрывала. Правильно?
— Си. Это правильно.
— Я согласна, но у меня есть условия.
— Карлос прекрасно обеспечит и тебя, и маленькую кончиту. Ты это знаешь.
— Карлос, дело не в деньгах!
— Все, что захочешь, кончита. Чего ты хочешь?
От Мервевиля до Принц-Альберт он въехал в пустыню Кару; лучи заходящего солнца окрашивали пустыню в яркие цвета.
Судя по сообщениям радио, Тобелу Мпайипели по-прежнему разыскивали в Кейптауне.
Перевал Свартберг он проехал ночью и осторожно спустился к Аудтсорну. На узкой, в одну полосу, асфальтированной дороге между Уиллоумором и Стейтлервилем он понял, что ужасно устал, и стал искать место, где можно спрятаться и поспать. Отогнав машину в безопасное место, уселся поудобнее и закрыл глаза. В половине четвертого утра он спал; проснулся он с рассветом. Руки и ноги затекли, глаза жгло так, как будто в них насыпали песку; не мешало бы умыться.
В Кирквуде, в грязном туалете при автозаправке, он почистил зубы и поплескал в лицо холодной водой. Здесь, в стране коса, никто не удивляется, увидев его. Он купил в ресторанчике, торгующем навынос, жареную курицу и поехал дальше.
Домой.
В половине одиннадцатого Тобела пересек перевал Хогсбэк. Через тридцать пять минут он свернул с шоссе на грунтовую дорогу, ведущую к его ферме, и заметил на красновато-коричневой земле свежую колею.
Он вышел.
По дороге проехала всего одна машина. Судя по ширине протектора, какой-то небольшой седан. След ведет только в одну сторону. У него гости.
