Виновны все - Николай Иванович Леонов
– Само собой.
Старовойтова по-хозяйски приземлилась на свободный стул и положила обе руки перед собой. Гуров остался стоять. Расстегнул пальто, щелкнув пальцами, привлек внимание бармена и скупо произнес:
– Апельсиновый сок, любезный. Будьте добры.
– И пятьдесят грамм виски, – живо добавила Старовойтова. – Нормального, а не разбодяженного пойла. Я в этом разбираюсь. Принесешь дерьмо, руки вырву. С корнями.
– Ну, чего, Колюня? – не выдержал кудрявый. – Твое слово. Или уснул?
Колюня в очередной раз громко шмыгнул носом, решительно мотнул головой и выудил из бокового кармана потрепанной куртки несколько смятых купюр. Разгладил их. Пересчитал. Бросил на центр стола и прогнусавил:
– Принимаю твои пятьсот и поднимаю еще на триста.
Раздумья кудрявого были недолгими.
– Эх! – громогласно прогрохотал он. – Гулять так гулять! Один раз живем! Да, Колюня? Да кому я рассказываю? Твои триста. Плюс триста сверху.
Еще шесть купюр полетели на стол. Нервы у бородатого сдали первыми. Он швырнул карты перед собой «рубашками» вверх:
– Пас!
Колюня опять призадумался. Его левый мизинец подергивался в нервном тике. Очередной глоток пива не исправил положения. Бармен доставил к столику напитки. Гуров, стоя, приложился к стеклянному бокалу. Старовойтова взяла в руки рюмку с виски, принюхалась и, удовлетворенно кивнув, залпом отправила содержимое в рот.
– Повтори, – коротко бросила она бармену и тут же легонько похлопала неуверенного игрока по плечу: – Твое слово, Колюня. Уснул?
Кудрявый от души расхохотался. Бармен тоже позволил себе смешок, забрал пустую рюмку и вновь удалился к стойке.
– Да ну его в баню! – скрипнул зубами Колюня. – Пас! Чего у тебя, Хлыст?
– А какая уже разница?
Кудрявый сгреб деньги и после этого тоже приложился к своему пиву. Он явно был доволен собой и своими действиями.
– Ну, покажи, – не унимался Колюня.
– Ладно, – смилостивился тот, кого назвали Хлыстом, и перевернул свои карты. – Две пары. Валеты и короли.
– Твою ж мать! – раздосадованно произнес Колюня и сплюнул себе под ноги. – У меня же больше…
– Размер не всегда имеет значение, братишка, – ввернула Старовойтова. – Для покера нужны еще и стальные яйца под этим «больше».
Ее реплика вызвала новый взрыв смеха в исполнении Хлыста. К его гоготу присоединился и бородатый. Только Колюня остался мрачен. Он решительно отодвинул стул и поднялся на ноги. Хлыст уже смешал карты и принялся тасовать колоду.
– Ты куда? – удивился он, вскидывая правую бровь.
– Я все, – буркнул Колюня и опять шмыгнул носом. Уже стоя, допил остатки своего пива и разочарованно уставился на дно стакана. – Пустой я. Не угостишь пивком, Хлыст?
– Я че тебе, благотворительная организация? – ухмыльнулся тот, вновь демонстрируя золотую фиксу. Карты ловко, словно жили своей самостоятельной жизнью, перемещались между пальцами с грязными ногтями. – Может, попросишь еще и дозу тебе задарма подогнать?
– Жмот ты, Хлыст, – покачал головой Колюня и, горделиво расправив плечи, направился к выходу. Прощаться не стал.
– Иди-иди, терпила! – крикнул ему вслед кудрявый. Он уже закончил тасовать колоду и изготовился к очередной сдаче карт. – Тоже мне, обедневшее дворянство! Видали? Да кому я рассказываю? Ты в игре, Миклухо? Еще не все спустил?
– Пропущу пару кругов, – откликнулся обладатель неровной бороды и тоже, пошатываясь, выбрался из-за столика. Рукав его куртки задрался, и Гуров успел заметить синяки от уколов в локтевом сгибе. – Отлить надо. А там… Как пойдет… Может, и пару личинок откину. – Он пьяно рыгнул и неторопливой походкой двинулся в направлении туалета.
Взгляды Хлыста и Старовойтовой встретились. Мужчина положил колоду на стол, накрыл ее ладонью и с добродушной улыбкой произнес:
– Ну, здорово, Барракуда! Какими судьбами тут?
– Привет, Хлыст! Не поверишь, тебя искала.
– Да ладно! А чего меня искать-то? Я всегда здесь. Да кому я рассказываю? Че стряслось-то?
Бармен поставил перед девушкой новую рюмку с виски. Гуров продолжал неторопливо цедить апельсиновый сок. Занял одно из освободившихся мест за круглым столиком, брезгливо отодвинул от себя пустой пивной стакан Колюни. Подавать голос Лев не торопился. Следуя оговоренной «легенде», он вел себя надменно и независимо. Извлек из внутреннего кармана белоснежный носовой платок и старательно протер им все пальцы свободной руки.
– Мы будем играть или трепаться, Хлыст? – чуть подалась вперед Ольга. Взяла рюмку, но пить не торопилась. – Сдавай уже!
– Серьезно хочешь сыграть со мной?
– А почему нет?
– В пятикарточный с добором?
– Легко!
– Ну, смотри. – Хлыст лукаво прищурился и, глотнув пива, начал сдавать. – В этом деле я – мастер. Намастрячился за минувшие годы так, что мама не горюй. Да кому я рассказываю?.. Тока смотри, Барракуда, в долг я не играю. – Он подозрительно покосился на Гурова: – А это кто с тобой? На «мусора» похож…
– Он и есть «мусор». – Ольга потянулась за сданными ей пятью картами и краем глаза заметила, как нервно дернулся собеседник, реагируя на ее последнюю фразу. – Но бывший.
– Бывших «мусоров» не бывает, – с опаской протянул Хлыст.
– Это с какой стороны глянуть. Поменяй две. Да расслабься ты, Хлыст, для хипиша нет повода, наш он. Даже когда в «мусорне» трудился, все равно нашим был. Общее дело ковыряем.
– Что за дело? – Хлыст поменял девушке две карты, поразмыслил немного и взял себе три. Он ждал ответа на поставленный вопрос, но его не прозвучало.
– Ставлю пять штук, – возвестила Старовойтова.
Мужчина встрепенулся. Его черные, глубоко посаженные глаза азартно блеснули.
– Пять штук?! Да ты блефуешь, Барракуда!
Ольга пожала плечами и положила деньги на стол одной купюрой.
– Может, и блефую. А может, и нет. Тебе решать, Хлыст. Принимаешь или пасуешь? Кстати, зовут его Константин Романович, – указала она большим пальцем руки
