Девочка у моста - Арнальдур Индридасон
Катрин вопросительно смотрела на него, будто хотела услышать дополнительное толкование его слов.
– Нездоровое влечение… к девочкам, – объяснил Конрауд. – Того же возраста, в котором были и вы.
Только в тот момент пожилая женщина поняла, что стало поводом его визита. По телефону Конрауд был краток – сказал только, что ему требуется кое-какая информация о пребывании Катрин в диспансере, а поскольку представился он только именем, не называя фамилии, она приняла как данность, что он журналист.
– Так вы не из газеты? – спросила Катрин.
– Честно говоря, нет, – признался Конрауд. – Раньше я работал в полиции. Но теперь я уже на пенсии.
– А при чем здесь… этот Лютер? Почему вы о нем спрашиваете?
– Вы его помните?
– Ну, у меня была одна подруга… Она уже, правда, умерла…
– Так…
– Но почему вы задаете такие вопросы? Это как-то связано с полицией? – На лице Катрин появилось обеспокоенное выражение. Она поняла, что это не просто приятная беседа, поскольку сидящий напротив нее бывший полицейский расспрашивает ее о вероятных случаях домогательства со стороны педофила в стенах диспансера много лет тому назад.
Тогда Конрауд решился в подробностях рассказать Катрин о том, что было известно ему, но настоятельно попросил ее ни с кем этой информацией не делиться. Он описал ей происшествие на Тьёднине, добавив, что существует вероятность того, что утонувшая девочка была знакома с Лютером, который над ней надругался.
– Боже мой! – воскликнула старушка.
– Конечно, это все лишь догадки, как вы понимаете, – подчеркнул Конрауд. – Полной уверенности, что все так и было, нет. Именно поэтому я и пытаюсь выявить недостающие факты. Признаюсь вам, что случай с этой девочкой меня потряс. С тех пор как я о нем услышал, места себе не нахожу.
– Я вас понимаю, – сказала Катрин. – Если и правда все так и случилось… Бедное дитя!
– Вы, кажется, упомянули свою подругу…
– Да, но боюсь, что это никак не связано со случаем, о котором вы рассказали. Вряд ли это имеет отношение к этому… Как его?..
– Лютер.
– Вот. Я такого не помню. А вот врача, фамилию которого вы назвали, – Хейльмана – я помню хорошо.
– Вот как?
– Я запомнила его, потому что однажды меня навещала в Вивильсстадире одна моя подружка из Рейкьявика. Так вот она меня от него и предостерегла.
– А в связи с чем?
– Я тогда сразу и не поняла, потому что со мной он всегда обходился хорошо, был очень учтив. А вот подружка моя только увидела, как он идет по коридору, вся покраснела и напряглась. Когда этот Хейльман прошел мимо нас, она сказала, чтобы я его опасалась. Она рано созрела, гораздо раньше меня… Так вот, она тогда рассказала мне – тихо-тихо, чтоб нас никто не услышал – что однажды она ходила на прием к этому доктору Хейльману, – он тогда практиковал в Рейкьявике. И во время осмотра он трогал ее там… где не должен был трогать. Поэтому она сказала, что больше никогда к нему на прием не пойдет. До этого она вообще никому не рассказывала, что с ней произошло. Только со мной поделилась. Знаете, в те времена люди о таком старались не говорить. Сейчас все по-другому.
– Значит, это был тот самый врач?
– Да, его так и звали: Антон Й. Хейльман. Подружка сказала мне, что… Я это очень хорошо запомнила, потому что никогда раньше не видела ее такой испуганной, а еще потому что он ведь был такой уважаемый врач. А она сказала, что на самом деле он ужасный…
55
Бабушка Данни с роду не бывала в полицейском управлении на Квервисгата. Для этого у нее никогда не возникало поводов – не больше чем у других добропорядочных граждан. Поэтому когда ее вели в допросную, где ее с суровым выражением лица ждала Марта, она пребывала в состоянии крайней растерянности, если не шока. Отправляя двух полицейских в полном обмундировании за пожилыми супругами, Марта как раз и рассчитывала внушить им определенную дозу страха, а также сделать особый акцент на серьезности ситуации и подчеркнуть их значимость в статусе свидетелей. Супруга женщины дома не оказалась, поэтому ей пришлось садиться в патрульный автомобиль и в сопровождении двух полицейских ехать на Квервисгата без него.
Она могла бы и отказаться, поскольку ее никто не арестовывал. Но даже если ее бы и задержали, она могла бы настаивать на присутствии адвоката. Однако она не сделала ни того, ни другого, а застыла на месте, уставившись не мигающим взглядом на полицейских, которым пришлось повторить свое приглашение проехать с ними в управление. Тогда она попросила подождать две минуты, пока она надевает пальто, а также поинтересовалась, нужно ли ей позвонить мужу. Взяв мобильный телефон, она попыталась до него дозвониться, но безуспешно, поэтому вышла из дома за полицейскими и села в машину. Полицейская форма вкупе с патрульным автомобилем возымели должный эффект: когда женщина вошла в допросную, ее слегка пошатывало не только от нехватки сна, но и от паники. Было очевидно, что события последних дней привели ее в полное смятение, и Марта, понимая это, сочувствовала ей, но она также сознавала, что времени на реверансы и расшаркивания просто нет.
Они обменялись рукопожатием, и Марта жестом предложила ей присесть.
– Вы не знаете, где мой муж? – спросила женщина, едва опустившись на стул.
– Откровенно говоря, я ждала вас обоих.
– Я не могу дозвониться до него со вчерашнего дня, – встревоженно сообщила женщина. – Это на него совсем не похоже – вот так взять и куда-то исчезнуть, даже не предупредив. Я, вообще-то, как раз собиралась связаться с вами.
– Исчезнуть? А у него на то есть какие-то причины?
– Да нет, я неправильно выразилась. Простите. Я имею в виду… Он вымотан всей этой ситуацией. Да и я, конечно, тоже, как вы понимаете. Вчера он поехал покататься на машине и до сих пор не вернулся. На звонки не отвечает, и я ума не приложу, что делать.
– Не переживайте, он обязательно объявится, – попыталась успокоить ее Марта.
– Простите, а зачем меня сюда привезли? – Женщина оглядела казенную обстановку допросной: разделявший их обшарпанный стол, лежащий на нем диктофон, ослепляющие неоновые лампы на потолке…
– Я продолжаю заниматься сбором информации о Данни, – ответила Марта. – И я не уверена, что вы рассказали мне все, что знаете.
– Но я не понимаю… Зачем нужно было везти меня
