Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
— Нет вопросов.
Ехать было — всего-ничего.
Хозяин «жигуля» бодро погнал к Садовому кольцу. Реконструированный с десяток лет назад Павелецкий вокзал открылся справа, сразу за Валовой улицей, уже через несколько минут. Вход в автоматические камеры хранения шел через туннель, начинавшийся у угла здания.
— Здесь! Тормози!
Водитель пристроился в нескольких метрах, у входа в бывший музей «Траурный поезд В.И. Ленина», который продолжал и сейчас вести автономное существование. Ловягин положил деньги на сиденье.
— Если еще пять минут подождешь, поедем на площадь Восстания…
Водителя это устраивало.
— Тогда 150 новыми…
— Нет вопросов!
Майор быстро двинулся по плохо освещенному туннелю. Вокруг, справа и слева, располагались воспомогательные вокзальные службы. В обе стороны сновали носильщики, пассажиры.
Отсеки автоматической камеры хранения оказались пустыми. Металлические ящики-автоматы последнее время пользовались все меньшей популярностью у пассажиров. Да и начальству от них были только заботы: подложат какую-нибудь гадость — и жертв не оберешься.
Ловягин пугнул стайку девчонок-дежурных у входа, прошел в конец отсека, нашел ячейку, набрал на внешнем шифраторе свой секретный номер. Ячейка с ходу открылась.
Внутри не было ничего, кроме небольшого плоского сверт ка, обернутого газетой. Ловягин сунул пакет во внутренний карман куртки, прикрыл дверцу и пошел к выходу.
Владелец «жигуля» терпеливо ждал.
Ловягин появился быстро, как обещал. Тем же Садовым Кольцом, только в обратную сторону, добра лись до Площади Восстания. Ловягин взглянул на часы. Левого поворота к сторону Зоопарка тут не было. Ближайший был достаточно далеко — на Площади Маяковско.
— Прижмись сразу за светофором, — он показал на переход.
— Готово…
Ловягин расплатился и почти бегом двинулся через площадь. Следующего, зеленого сигнала светофора пришлось бы ждать довольно долго.
На другом углу он включил рацию, и сразу оказался в са мом центре бесконечных ментовских переговоров и информации той или иной важности. Прислушиваясь, все тем же быстрым шагом прошел знакомым маршрутом.
За десять минут до назнеченного срока он уже подходил к Зоопарку. Недавно отстроенные парадные ворота были закрыты. Пускать посетителей сюда прекращали рано. Чтобы попасть на его территорию, которую, по привычке, уже лет сорок, не меньше, называли «Новой» надо было пройти небольшим пешеходным мостом, поднятым над Большой Грузинской.
Остановившись на противоположном стороне улицы, Ловягин внимательно огляделся. «Мерседеса» Рындина поблизости он не увидел. Оставалось надеяться, что тот на встречу в Зоопарк никого с собой не приведет.
За годы работы в РУОПе он досточно изучил психологию преступников: такие дела обделываются с глазу на глаз.
Выждав пару минут, майор свернул в направлении Грузинской площади. По обе стороны улицы тянулся Зоопарк. Здесь было пусто, а освещение не таким ярким, как везде вокруг.
Убедившись, что никого нет поблизости Ловягин достал сверток, взятый им из камеры хранения. Надел перчатки и поправил их на руках: ему предстояла несложная манипуляция.
В бумажном, обернутом газетой пакете находился пистолет с глушителем.
Майор передернул затвор, поставил курок на предохранитель и осторожно положил «макарова» назад в пакет. Сквозь бумагу хорошо ощущалась спусковая скоба и в ней спусковой крючок. Оставалось ждать.
Улица попрежнему была пустынной. Из рации слышалась перекличка дежурных и постовых.
Неожиданно пошел снег — жесткой колкой крупой, косо падавшей на тротуар. Дорога побелела, но светлее не стало. Верхушки деревьев темнели над головой.
Сзади раздался шелест шин. Серебристый «Мерседес» обогнал его, обдав тяжелым веером холодных брызг И притормозил метрах в пятидесяти впереди.
Ловягин осторожно приблизился.
Рындин сидел за рулем. Он был один.
Ловягин открыл дверцу и сел рядом.
— Деньги привез?
Рындин зло усмехнулся:
— Такие, как ты, альтруистами не становятся.
Майор оскалился, обнажив в выступающей вперед нижней челюсти большие желтоватые зубы. Несмотря на почти карликовый рост, все у него было крупным, громоздким: руки, челюсть, лицо.
— Сколько? — облил он Рындина водянистым светом.
— Две тысячи… — последовал ответ. — Баксов.
— Ты себя дешево ценишь, — презрительно бросил Ловягин.
— Ладно, давай…
Рындин покачал пальцем:
— Сначала выкладывай!
Ловягин поймал себя на том, что чувство, которое теперь он испытывал, в чем-то было похоже на сексуальному: оргазм еще впереди, но тела уже сплелись…
— Сегодня ночью войдут в Медицинский Центр. Тебя возьмут завтра на рассвете, перед тем, как пойдешь на работу. Тогда же начнут обыск. Одновременно в квартире и на даче…
Рындин вздернул насмешливо брови.
— Ишь ты, а может, врешь?!
Ловягин, сидевший к нему боком, повернулся и измерил его презрительным взглядом.
— Ты гляди: не верит?! Ну ты — пахан…
Он издевательски подмигнул и полез в карман куртки. Рындин напрягся.
Ловягин его проверял. Достал платок, шумно высморкался и покачал головой:
— Твой израильтянин — у них в руках. Они освободили его, а с охраной разобрались… Знал?!
Рындин побелел. Выдохнутый им воздух смог бы сдвинуть с места локомотив.
Весь вечер он провел в Крылатском у Карины. Он нуждался в разрядке. Заслужил ее. Такого, какое он испытал сегодня, с ним никогда еще раньше не было: Карина была неиссякаема, неистощима, бесконечна. И телефон не звонил ни разу — Карина надолго выключила его. Ловягинский звонок раздался сразу после того, как она его заново включила.
— Давай деньги, — грубо прервал ход его мыслей Ловягин. — Потом можешь задавать вопросы: какие хочешь. Отвечу на все.
Он знал, что сейчас мысли Рындина заняты не им и, отправив деньги в карман, задержал там руку.
И на этот раз Рындин не насторожился. На лбу у него вздулась жила, лицо обострилось, бородка и усы словно бы усохли. Он был сейчас далеко. В самом себе. На таком расстоянии от происходящего здесь, на Больших Грузинах, что об этом отталкивающем карлике просто забыл.
Ловягин понимал это. Он нащупал изгиб спусковой скобы в бумажном пакете и пистолет привычно лег ему ладонь. Ощутив его, он большим пальцем бесшумно снял курок с предохранителя.
Оставалось спокойно вытянуть наружу не вызывающий подозрений бумажный пакет, направить Рындину в грудь и нажать на спусковой крючок.
Три пули вылетели одна за другой, прежде, чем Ловягин ослабил палец на спусковом крючке.
Рындина резко швырнуло с сиденья вверх, сразу так же резко вниз — к лобовому стеклу и, наконец, прижало к рулю.
Трупное окоченение мышц, меняющее обычно выражение лица покойника, было еще впереди, но Смерть уже стерла с лица убитого напряженную маску, разгладила морщины, покрыла слюдяным блеском глаза и слегка приоткрыла рот.
Майор высвободил пистолет от бумаги, рукой в перчатке достал платок, для верности протер «макарова» и вложил в послушную руку убитого. Подержал. Затем отпустил. Пистолет с отпечетками пальцев Рындина упал рядом с сидением…
Неподалеку прошла пара прохожих. Ловягин замер. Но те на машину внимания не обратили.
Ловягин убрал бумагу, в которую был обернут пистолет, туда же в карман, пошла и газета вместе с пакетом. Выглянул из машины. Улица была все еще пуста. Изловчившись, он шагнул далеко на тротуар и осторожно закрыл за собой дверцу.
Снег еще больше усилился. Он удовлетворенно крякнул: следы убийцы через несколько минут будут заметены.
Осмотревшись, Ловягин сделал еще один длинный шаг в сторону от машины. Дальше он мог идти по чужой дорожке следов…
Майор шел ровной и уверенной походкой человека, совершившего нужное и полезное дело.
— Таких — только так… — неслышно бросил он самому себе. — Как бешенных собак!
Останься Рындин в живых, он, наверняка, либо откупился бы, либо через год — другой выскочил бы на свободу с помощью адвоката или врачей.
Под курткой Ловягина по-прежнему глухо бубнила рация. Снег не прекращался. В нескольких метрах позади следовая дорожка была уже едва различима.
Вскоре майор был уже на Грузинской площади.
Неожиданно он услышал в рации свой позывной.
— Срочно позвоните Третьему…
Рация донесла приказ, но ответить по рации же Ловягин не мог. Не позволяло расстояние. Его разыскивало начальство, предполагавшее, что он где- то поблизости. Может, вышел за сигаретами.
Майор подошел к ближайшему автомату, набрал номер дежурного:
— Ловягин. Че искал?
— Ты где?
— Здесь. Чего ты хотел?
— Полковник собирает…
— Иду.
Майор шагнул к краю тротуара. Минуты через три он уже несся в таксипо Большой грузинской назад, в управление.
