Димитр Пеев - Зарубежный детектив
— Софистика, дорогой мой. В вашем рассуждении ценно только одно: все опрошенные невиновны. Или не представляются нам виновными.
— Последнее ваше уточнение мне понравилось. Но представьте себе преступление: Андрей приходит домой около девяти часов. Примерно в десять ему звонят по телефону, он одевается и уходит. В полночь возвращается, зажигает в комнате свет и зашторивает окно. Причем не полупрозрачными занавесками, но массивной шторой, которой раньше никогда не пользовался. Я предполагаю, что не сам он додумался до этой идеи. Ее подсказал ему находившийся с ним человек, чтобы случайно никто не увидел его у Флореску. Затем последовала беседа. Вероятно, содержание ее не устраивало собеседника Андрея, так что в миг рассеянности художника гость неожиданно обхватил его шею ремнем или чем-то другим. А может, воспользовался сонным или нетрезвым состоянием художника — не исключено, что они вернулись из ресторана. Затем он сильно сдавил горло Андрею. Уверенно и хладнокровно. Пьяный художник не мог оказать сопротивления... Вот и все. Преступнику остается спокойно пробраться на улицу и незаметно исчезнуть. Это произошло, видимо, во втором часу ночи, а не в первом. Почему я так думаю? У одного местного старика, рассказавшего мне кое-что интересное, есть допотопные часы, по ним он и отсчитывает время. Сегодня, когда я бегло взглянул на них, они отставали по меньшей мере на полчаса.
— Предположим, вы правы, — поддержал майор. — Но откуда вы знаете, что Андрей был так сильно пьян, что даже не смог реагировать на нападение?
— Видите ли, при вскрытии трупа вы обнаружили наличие в организме алкоголя, но не придали этому никакого значения. Количество выпитого было ничтожно, оснований коррегировать поведение убитого не было. Но вспомните шоферов. Немножко алкоголя, и быстрота рефлекторных реакций снижается... И я думаю: будь Андрей совершенно трезв, он оказал бы более сильное сопротивление, но и так — а теперь внимательно, внимательно слушайте — многое слышать могли и соседи слева, которые в тот поздний час не спали.
— Какие еще соседи? — грозно вопросил майор, прерывая речь Алека. — Уж не эти ли тихие раззявы, супруги Элефтерие?
— Они, — кротко потупил глаза Армашу, — и приведите их. Да, чтобы не забыть... Дверной замок «Ялле» взломали не с улицы, а изнутри. Преступник хотел, чтоб мы подумали, будто он не был знаком с потерпевшим. Он срежиссировал неудавшуюся попытку банального грабежа. Да, ему не надо было ломать замок. Он вошел сюда вместе с Флореску.
— Значит, так называемые супруги Элефтерие еще не спали в двенадцать часов ночи? — тихо, пытаясь подавить в себе лютый гнев, спросил майор.
— Нет, хотя я и понимаю, как это необычно для людей, столько проживших бок о бок. Два окна, расположенные левее этой комнаты, были в ту ночь освещены. Кто там живет? Элефтерие. Да, и, если они дома, приведите их. Я хотел бы побеседовать с ними в комнате, где был убит Флореску.
Майор направился было к двери, но его остановил Армашу:
— Постойте! Я передумал. Навестим-ка мы их в собственной квартире. Там нас тоже ожидает сюрприз.
ГЛАВА XIV
Супруги Элефтерие едва успели вернуться со службы, как к ним явились Алек и Дину. Квартира их находилась в угловой части дома, так что через ее окна вход в само здание, выстроенное в форме буквы U, был почти не виден. Окно комнаты, где расположились Алек и Дину, выходило к стене, перпендикулярной входу. Улица из окна была видна под очень острым углом на протяжении всего нескольких метров.
Попросив разрешения курить, Алек уселся поудобнее в кресле и осмотрелся, внимательно вслушиваясь в разговор. Он умышленно позволил майору вести беседу, чтобы самому спокойнее понаблюдать за семьей. И муж, и жена казались людьми деловыми. Ему, бухгалтеру с несколько округлым животиком, заметной плешью, было уже лет сорок пять. Ей, изящной, живой, подвижной и нервной, не больше тридцати. «Еще одна семейка, живущая не по собственной воле, особенно она», — не мог не подумать Армашу. Ему казалось, что по всем вопросам супруги исподволь консультируются друг с другом, обмениваясь взглядами, прежде чем что-либо ответить. Ответы их будто были подготовлены заранее. Либо им нечего было скрывать, либо они их здорово отрепетировали во избежание возможных неприятностей.
— Когда вы легли спать в тот вечер? — в упор спросил Алек супруга.
— Точно не помню. Вроде было одиннадцать... может, четверть двенадцатого.
Армашу встал и приблизился к нему:
— Точнее. Еще точнее.
Супруга Элефтерие со страхом посмотрела на него. Муж еще пытался сохранить спокойствие:
— Я не смотрел на часы, когда мы ложились.
— Ах вам помочь? Так давайте поможем. Чем вы занимались в тот вечер?
— А чем мы могли заниматься... Как всегда. Полдевятого поужинали. В девять с чем-то включили радиолу. Послушали музыку, в десять — последние известия...
— А потом? Меня интересует, чем вы занимались потом?
Элефтерие смешался и покраснел:
— По сути дела, ничем или почти ничем. Мы еще немножко поговорили, а затем погасили свет... и сразу уснули.
— Вы уверены?
— Да... другого ничего не было. Мы уже столько лет вместе.
— Вижу, вижу, что должен помочь вам вспомнить... — укоризненно произнес Армашу, умышленно сделав паузу.
Замерев, супруги пристально смотрели на Алека.
— ...что вы и в полпервого еще разговаривали, как вы называете это сами. Несколько не совпадает с одиннадцатью, о чем вы только что сообщили, не так ли?
Супруги окинули друг друга растерянным взглядом, будто взывая о помощи, но ничего не сказали. Неприятная пауза затягивалась. Напряжение незаметно нарастало. Казалось, вот-вот разорвется бомба.
Армашу снова грубо прервал молчание:
— Было полпервого, и вы не спали. А в это время рядом с вами, за стеной толщиной в десять сантиметров, душат человека, душат до смерти, душат... Вы б могли слышать и самый незначительный шум, потому что — повторяю — вы не спали.
— Может, все же я спал? — попытался отговориться супруг.
— Зря вы мне лжете. В вашем окне в ноль часов тридцать минут зафиксирован свет. Да что вы хотите, чтоб я сюда вам приволок человека, который подтвердит это? Думаю, необходимости нет.
Женщина разразилась громким, почти истерическим плачем. Муж в отчаянии взглянул на нее и повернулся к Армашу.
— Чего вы хотите? — спросил он. — Что вам нужно?
— Правда, — сухо ответил Алек.
Мадам Элефтерие продолжала плакать. Муж, недобро посмотрев на Алека, сказал:
— Мы действительно разговаривали... точно не знаю, который был час... вдруг мы услышали стук захлопнувшейся двери, затем какие-то взволнованные голоса... через стену нельзя было разобрать, о чем говорили. Потом наступила тишина...
— Сколько она длилась?
— Может, десять-минут... или четверть часа.
— А затем?
— Снова стук закрывающейся двери или что-то похожее.
— Продолжительный шум будто от удара куском металла, так?
— Да, Что-то напоминающее скрежет...
— Ну а дальше?
Человек, сидевший напротив Армашу, умолк. Чувствовалось, он не осмеливается говорить о том, что знает.
— И как же вы поступили? — спросил Алек. — Не поинтересовались, что случилось? Вас должен был заинтересовать подозрительный шум среди ночи.
— Да... из окна в полутьме я видел на улице машину...
— Ну и что?
— Кто-то в нее сел. Затем машина тронулась и... исчезла.
— Вы смогли различить, пусть неотчетливо, как выглядел человек, садившийся в машину? И сама машина, разумеется.
— Я видел только его голову, пока не захлопнулась дверца. Наверное, он носил очки, потому что на миг свет уличного фонаря отразился в их стеклах. Но машину я не запомнил. Не разбираюсь в марках автомобилей. Думаю, что она была светлого цвета.
— Где она примерно остановилась?
— За машиной — она стояла развернутой к центру города — виднелись ворота садика, что перед виллой напротив.
— Память у вас хорошая.
Армашу подошел к окну, некоторое время будто что-то обдумывал, затем повернулся к Элефтерие. Тот недоверчиво наблюдал за ним, словно предчувствуя новую опасность.
— Дину, подойдите ко мне, — пригласил Алек майора. — Что вы видите из окна?
— Стену, расположенную перпендикулярно фасаду. Противоположный угол виллы и часть улицы, не закрытую этим углом.
— А ворота садика, что через дорогу?
— Нет.
— Вывод простой: из этого окна нельзя было увидеть машину, остановившуюся возле ворот садика.
— Значит? — сказал майор, повернувшись к Алеку.
— Зачем это вы врете, что видели машину? — подошел к Элефтерие Армашу.
— Я не вру... Я ее видел, машину. Клянусь, что не вру вам.
— Но вы же не могли ее видеть, по крайней мере, отсюда!
— Клянусь, я ее видел!
Казалось, Элефтерие говорит искренне.
Алек вытащил записную книжку и набросал эскиз. Нарисовал улицу, оба дома друг против друга, окна и место, где стоила машина. Соединил отдельные точки линиями, уходившими от окон к обозначенной стоянке автомобиля. Вдруг он воскликнул:
