Джеймс Чейз - С/С том 4. Заставьте танцевать мертвеца. Вечер вне дома. А жизнь так коротка!
Поезд медленно подползал к перрону, и Холанд увидел светловолосую головку Энн, которая высунулась из окна. Она махала рукой, и через несколько секунд уже замерла в объятиях мужа.
— О! Кен!
— Дорогая! Как мне не хватало тебя!
— Все было хорошо? — спросила Энн, слегка отстраняясь: муж удивил ее вдруг затвердевшей линией подбородка и губ и легкой худобой, которая делала его еще привлекательней.
— Я в хорошей форме! — улыбнулся Кен.
— Да, ты изменился… Ты не скучал, по крайней мере? Ты… ты выходил… по вечерам?
— Не было времени, дорогая. Я должен был выкрасить кухню и работал в саду.
— Странно. Ты уверен, что не наделал глупостей?
— До чего же ты подозрительна!
По дороге домой Энн рассказала о своем путешествии в Лондон и, сидя рядом с женой в зеленом «линкольне», Кен чувствовал себя самым счастливым человеком на земле.
Они подъехали к дому.
— Посмотри на сад, — сказал Холанд. — Разве я не заслужил похвалы? А калитка? Видишь, как она легко открывается?
— Дорогой, кажется, мне надо снова уехать, — улыбнулась Энн, которая любовалась посыпанной гравием дорожкой и клумбой с розами.
— Это восхитительно! — захлопала она в ладоши, переводя взгляд на дом. — Ты даже вымыл окна!
— К вашим услугам, миссис, — отозвался Холанд, вынимая из багажника серый чемодан.
— О, Кен! — воскликнула вдруг жена. — Какой сюрприз! Он очарователен!
Кен проследил за ее взглядом.
На пороге дома с блестящими, устремленными на Холанда глазами, сидела рыжая болонка.
А жизнь так коротка!
Часть первая
Глава 1
Толстуха принужденно улыбнулась, когда Гарри протянул ей свою визитную карточку.
«Жаль, — подумал он, — что она так опустилась».
Волосы у нее были не причесаны, шляпка старомодна, глаза усталые, с синяками, а лицо блестело от пота, как-будто она только что отошла от раскаленной печки. Но женщина, кажется, была польщена тем, что Гарри ее сфотографировал и внимательно прочитала карточку, прежде чем засунуть в сумочку.
— Подумать только, я же вас не видела, — сказала она. — Какой же у меня может быть вид.
— Совсем наоборот. Каждый выглядит естественнее, если его сфотографировать неожиданно. Снимки будут готовы завтра после полудня. Вы не обязаны покупать, но все же надеюсь, что придете на них посмотреть.
— Да, обязательно приду. Лейк-стрит, это рядом с Палас-театром?
— Совершенно верно. Первая улица налево по Кромптон-стрит.
Она еще раз поблагодарила Гарри и улыбнулась. Потом ушла, поправляя непослушные пряди светлых волос, выбившиеся из-под шляпки.
«Уф! — подумал Гарри, наматывая конец пленки на бобину, которую вытащил из аппарата, — эта фотография последняя на сегодня».
Было холодно. Он проголодался. Четыре часа работать стоя не страшно, когда фотографируешь. Но сегодня весь день висели тяжелые облака, которые не смог прогнать даже восточный ледяной ветер. Люди, проходящие по Рейнджер-стрит, были не в настроении сниматься, и почти все прохожие отказались от карточек, которые им протягивал Гарри. Он сделал больше сотни фотографий и будет хорошо, если удастся продать хотя бы штук двадцать пять.
Он засунул аппарат в чехол, висевший на плече, и стал думать, чем бы ему заняться вечером. В сущности, делать было нечего. Он мог вернуться в свою двухкомнатную меблированную квартиру на Леннокс-стрит или пойти в студию очередной раз послушать, как Муни жалуется на плачевное состояние дел, или пойти почитать газету в кафе.
Он остановился на кафе. Ему нравилось бывать там. Он устраивался в уголке с кружкой пива и развлекался тем, что наблюдал за посетителями, слушал их разговоры, а то, что порой можно было услышать в кафе Уэст-Энда, было совершенно невообразимо. Ему нравилось думать об этих людях, угадывать где они живут, чем занимаются. Других развлечений у Гарри не было. Зарабатывая шесть фунтов в неделю, из которых два нужно было отдать за квартиру и завтрак, многого себе не позволишь.
Он остановился на перекрестке, пережидая красный свет. Ничто в нем не привлекало чужого внимания. Спортивный пиджак, потертые фланелевые брюки и рубашка цвета морской волны. На вид ему было лет двадцать пять. Именно столько и было ему на самом деле.
Лицо загорелое, как у всякого человека, проводящего много времени на свежем воздухе, серые приветливые глаза и большой рот с чувственными губами, каштановые, слегка вьющиеся, коротко подстриженные волосы.
Его можно было принять за студента. И люди, которых он фотографировал, с сожалением думали, как мог такой парень опуститься до того, что стал уличным фотографом.
Вереница автомобилей остановилась, и Гарри пересек Рейнджер-стрит и пошел по Гласхаус-стрит, где купил вечерние газеты. Дальше он пошел гораздо медленнее, просматривая последнюю страницу газеты, не обращая внимания на «угрозу новой войны», так же, как и на «углубление социальных конфликтов». Его внимание привлекла кража, и он с увлечением принялся читать отчет об этом деле, который занимал почти две страницы.
Продолжая читать, фотограф вошел в кафе на Бревер-стрит. Ему нравилось бывать здесь. Атмосфера была приятной, пиво — замечательным. По всей вероятности, лучшим в Лондоне.
Он заказал кружку пива, подтянул табурет и уселся, не прекращая чтения.
«Парнишка, вероятно, не выкрутится, — подумал он. — Никакое жюри ему не поверит. Даже ребенок не поверит».
Гарри прочитал отчет до конца и протянул руку к бокалу. Пиво приятно освежило рот. Он с удовольствием потянулся и вытянул ноги.
Бар был набит битком. На фоне ровного, непрерывного шума голосов, выделялись звуки кассовых аппаратов, стуки кружек по прилавку и шарканье ног по полу.
Гарри сложил газету, облокотился о стенку, накренившись на табурете, и принялся наблюдать за посетителями.
Трое мужчин в черных шляпах и темных пальто потягивали пиво и тихо переговаривались между собой. Каждый вечер в одно и то же время они были здесь. Загадочные типы. Никогда Гарри не удавалось услышать ни одного слова из их беседы. И он не имел ни малейшего представления, кто они и чем занимаются.
За соседним столом сидел мужчина с серым помятым лицом, рядом с крикливо одетой женщиной явно не первой молодости. Перед ними стояли стаканы с бордо.
О них Гарри кое-что знал. Мужчина был управляющим здания на Рейнджер-стрит, в котором располагались конторы, страдал от язвы и, кажется, нуждался в серьезном лечении. Его спутница все время пыталась поднять ему моральный дух, но, по всей видимости, ей это плохо удавалось.
Пожилая пара, впадающая в детство, обсуждала свои дела. Мощный мужчина надоедал двум своим компаньонам разговорами на политические темы. Юная пара пила коктейли, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Она, некрасивая и плоская, с суровым видом сжимала руку своего спутника. Тот, жестикулируя свободной рукой, пытался в чем-то ее убедить.
Гарри без энтузиазма рассматривал все эти лица. Он подумал, что пройдет чертовски много времени, прежде чем появится новое лицо. И вдруг он его увидел.
Прекрасная девушка с черными волосами, ниспадающими тяжелой волной на плечи, сидела неподалеку. Она показалась ему красивее любой кинозвезды. Кофточка цвета голубого неба со стоячим воротничком была безукоризненна, как будто девушка только что ее надела. Черная прямая юбка нормальной длины ей очень шла.
Гарри смотрел на красавицу, открыв рот.
Это был как раз тот тип женщин, который ему нравился.
Да, если бы у него были деньги! Но девушка с такой внешностью создана явно не для него: он сможет заплатить только за проезд в автобусе и за дешевый билет в кино. Во всяком случае, ей нужен богач, а не бродячий фотограф.
Гарри вздохнул.
Но что она делает в этом кафе? Это, конечно, приятное место, но явно не для нее.
Когда он увидел, как она пьет виски, то был шокирован, а переведя взгляд на ее компаньона, был сражен наповал. Тот совсем не был похож на прекрасного принца, как ожидал Гарри. Это был толстый пожилой мужчина с красным лицом.
«Кто они? Что они делают здесь?» — думал Гарри, пытаясь одновременно услышать, о чем они говорят.
Вдруг кто-то резко толкнул его и перевернул кружку. Гарри изумленно повернулся и оказался перед толстяком, который в это время занимал его мысли.
— Приятель! — воскликнул тот, цепляясь за руку Гарри. — Прошу простить меня.
— Неважно. Это может произойти с любым. В бокале оставалось только на донышке.
Толстяк глубоко вздохнул.
— Вы очень милы, — сказал он. — Но позвольте мне предложить вам что-нибудь выпить. Что вы хотите?
— Ничего. Благодарю вас. Я действительно не хочу пить.
