Викас Сваруп - Шесть подозреваемых
— Тебе уже говорили, что ты псих? — покачал головой Ашок, заходя внутрь.
Туземец радостно ухмылялся, забыв о бесчисленных ссадинах и царапинах по всему телу.
Социальный чиновник точно в полусне сделал первые шаги по земле усадьбы. Каких-нибудь несколько часов назад он прибыл в Дели — и вот уже оказался на территории «Номера Шесть». В это просто не верилось. Где-то журчала вода, мерно жужжала газонокосилка. Заметив неподалеку садовника, усердно стригущего траву на лужайке, Ашок метнулся к ближайшему дереву, чтобы спрятаться, но вдруг сообразил, что надежно укрыт от посторонних глаз под сумеречной тенью зарослей. Зато усадьба отсюда просматривалась целиком, будто на ладони. Когда садовник ушел в другую сторону, чиновник показал туземцу главные ориентиры — сам четырехэтажный особняк вдалеке, бассейн (где впору было бы проводить Олимпийские состязания), беседку… и маленькое святилище по правую руку от них, на краю лужайки.
— Вот где скрывается ангетьяй, — сказал он. — Спорю на что угодно.
— Тогда пойдем и возьмем его, — предложил Экети.
— Ты что, ничему не научился за эти пять месяцев? — зашипел Ашок. — Видишь садовника? В доме наверняка человек двадцать слуг плюс охранники. Глазом не успеешь моргнуть, как нас поймают и схватят.
— Значит, вернемся вечером, когда стемнеет.
— Да тут по всему газону столбы с прожекторами. Пожалуй, ночью вокруг светлее, чем днем.
— Что же нам делать?
— Терпение. Я что-нибудь придумаю, — заверил Ашок.
Еще пятнадцать минут сообщники провели, изучая заросли, в гуще которых встретили двух роскошных павлинов, а на самом краю обнаружили искусственный водопад. Прозрачные струи сбегали по крупным валунам в узкий канал, проложенный вдоль мощеной дорожки, к запертым гаражам у главных ворот. Ашок осторожно пробрался туда, провел тщательный осмотр и бегом возвратился к своему спутнику.
— У меня появилась идея, — взволнованно сказал он. — Только ты хорошенько запомни, где стоят эти гаражи.
Покинув усадьбу все тем же черным ходом, они вдвоем направились обратно к храму.
Чампи опять сидела на деревянной скамейке в саду, и Экети потянуло туда словно магнитом.
— А, это ты, — улыбнулась Чампи, как только он опустился рядом.
— Здесь твое любимое место? — спросил туземец.
— Здесь хорошо, — ответила девушка. — Тихо. Все остальные больше любят другую часть сада.
— Знаешь, по виду нельзя сказать, что ты слепая. Я сначала не понял. Как же так получилось?
— Это у меня с рождения.
— Наверное, тяжело разговаривать с человеком, которого даже не видишь.
— Я привыкла жить в темноте.
— Думаю, Нокаи знает, как тебя вылечить.
— Кто это?
— Наш торале, шаман.
— Этот Нокаи правда мог бы сделать меня зрячей?
— Он разве что мертвых не воскрешает.
— Тогда отвези меня к нему, а? К себе, в Джаркханд…
— Вообще-то Нокаи живет не там, а на острове.
— Почему ты все время твердишь о каком-то острове?
— Я расскажу, если пообещаешь молчать. — Экети снизил голос до шепота.
— Клянусь Аллахом. Никому ни словечка. — Девушка вытянула шею от любопытства.
— На самом деле я вовсе не Джиба Корба из Джаркханда, — произнес он тоном заговорщика. — Я Экети, онге с Гауболамбе.
— Где это?
— На Малом Андамане.
— А это где?
— Посередине океана. Туда нужно плыть на большом корабле.
— Тогда зачем ты здесь?
— Я приехал вернуть священный камень, украденный у нашего племени.
— А что будет, когда ты его вернешь?
— Отправлюсь обратно на остров.
— А!.. — Чампи умолкла.
— Сначала я думал остаться, — продолжал Экети. — Собирался начать новую жизнь, найти жену. Но теперь хочу домой. Люди ведут себя так, будто весь мир — их собственность, а я для них — просто животное.
— Только не для меня, — возразила Чампи.
— Это потому, что ты не можешь видеть. Я другой, я совсем не похож на здешних людей. Каждый раз, когда кто-нибудь говорит «черномазый», у меня внутри что-то больно сжимается. Можно подумать, я беглый преступник. Но кожа есть кожа, ее разве перекрасишь?
— Согласна. Вот и я ничего не могу поделать с лицом. Такова Божья воля. — С этими словами Чампи медленно подняла правую руку и указательным пальцем провела по его лицу, словно желая запомнить каждый изгиб или впадину. — Теперь я вижу тебя.
Задрожав от прикосновения, Экети посмотрел в ее незрячие глаза.
— Скажи мне, ты замужем?
— Ну и спросил, — хихикнула Чампи. — Нет, конечно!
— Я тоже холост. Хочешь поехать со мной?
— А что меня там ждет?
— Вдоволь разных плодов и рыбы. Никто тебя не обидит. И можно совсем не работать!
— Хотела бы я однажды уплыть на твой остров, но не сейчас.
— Почему?
— Здесь мои родные. Мама и Мунна. Разве можно вот так их оставить?
— Да, ты права. Я тоже часто думаю о родителях.
— Все-таки поговори обо мне с Нокаи.
— Хорошо. А если ты не сможешь к нему поехать, я пошлю Нокаи к тебе.
— Как это?
— Нокаи умеет покидать свое тело и отправляться, куда пожелает.
— Джа хут! Теперь ты говоришь, как Аладдин из телесериала.
— Это правда, клянусь Пулугой. Он даже меня научил, только я еще ни разу не пробовал.
— Ну и дела! — Чампи рассмеялась и засобиралась домой.
В тот день они больше не виделись, однако девушка не выходила у Экети из головы. Ее неосязаемое, но полное сладкой радости присутствие заставляло его летать как на крыльях и грезить наяву. Ночью, улегшись на каменном полу в лачуге, онге взял комок бурой глины, смешал его со свиным жиром и принялся чертить пальцем на стене затейливые узоры, традиционный для андаманцев брачный орнамент.
Прошло четыре дня. Ашок Раджпут вышагивал взад и вперед по мраморному полу своего номера, чувствуя, как нарастает пьянящее возбуждение. Сегодня утром в чайной по соседству он подслушал обрывок одного разговора. Как оказалось, Вики Рай намечал устроить крупную вечеринку двадцать третьего марта — стало быть, через неделю. Ашок ни минуты не сомневался, что это и есть его шанс. Оставалось лишь научить Экети кое-каким несложным трюкам в обращении с электричеством. Замысел медленно, но верно обретал четкие формы…
А ночью, в двенадцать часов, в лачугу к Экети ворвались двое мужчин — один сорока с лишним лет, рыжий, с косматой бородой, и второй, помоложе, спортивного телосложения, с колючими черными волосами. Оба были одеты в неописуемые штаны с рубашками, а за плечами держали джутовые мешки.
— Мы узнали, что ты из Джаркханда, это правда? — спросил тот, что постарше.
— Да, — подтвердил туземец, предчувствуя неладное. — Я Джиба Корва из Джаркханда.
— Здравствуй, товарищ Джиба. Я товарищ Бабули. А это — товарищ Удай.
Экети нервно теребил свою кепку. А незваный гость продолжал, обшаривая глазами комнату:
— Товарищ Джиба, мы из Маоистского революционного центра, сокращенно — МРЦ, самой прогрессивной ревгруппы в стране. Слышал о нас?
— Нет, — ответил туземец.
— Как так, ведь ты же джаркхандец? Да это крупнейшая организация наксалитов во всем регионе. Мы боремся за пробуждение таких, как ты.
— Но я уже не сплю!
— Ха! И это ты называешь «не спать»? Ваши жизни — игрушка в руках богачей-империалистов. Они нещадно эксплуатируют вас и платят за труд какие-то жалкие гроши. Они отбирают вашу землю, насилуют ваших женщин. Но мы положим всему этому конец.
— Да. Мы намерены уничтожить пустое, прогнившее буржуазное общество с его бездушными порядками, а взамен создать невиданную прежде структуру, — прибавил его молодой напарник. — Наша цель — новая Индия. И мы хотим, чтобы ты нам помог.
— Помочь вам? А как?
— Прими участие в нашем вооруженном восстании.
— То есть вы предлагаете мне работу?
— Товарищ Джиба, мы не правительственное учреждение. Какая еще работа? Мы предлагаем образ жизни. Возможность стать героем.
— И что от меня потребуется?
— Сделаться революционным бойцом. Вступить на дорогу войны вместе с нашим народом. Ты даже получишь оружие.
— Не люблю оружие. — Экети покачал головой. — Оно убивает людей.
— Постарайся понять, товарищ Джиба, — нетерпеливо проговорил товарищ Бабули. — Мы сражаемся за то, чтобы ты мог жить лучше. Вот скажи, чего тебе хочется сильнее всего на свете?
— Жениться.
— Что? — Товарищ Удай уставился на туземца так, словно услышал чудовищную ересь. — Значит, мы здесь предлагаем бороться за дело революции, а ты только и можешь думать о какой-то там… жене?
Мужчина постарше попытался остудить накал страстей:
— Ничего. Все в порядке, товарищ Джиба. Мы прекрасно понимаем твои нужды. В нашей организации много девушек. Все — пламенные революционерки. Будет тебе и жена. А для начала — даем время подумать над нашим предложением. Мы тут оставим кое-какую литературу. Ознакомься, потом один из наших выйдет с тобой на связь. Пожалуйста, товарищ Удай, — сказал он, подавая знак напарнику.
