Сантьяго Пахарес - Без обратного адреса
– Да не парься! Совестливый ты сильно, Реке. Ты тут ни при чем, я просто думал вслух. На то и друзья, чтобы нас терпеть в такие минуты – нет?
– Да сколько угодно, Фран. Конечно, на то и друзья.
– Ты меня знаешь, я молчу подолгу. Есть темы не для обсуждения. Но уж когда прорвет, то без удержу. Зато потом легче. Ну что? Давай чего-нибудь съедим, чтобы у меня отбило этот горький привкус во рту.
Они зашли в кафе-мороженое рядом с домом, в которое Рекена за все годы, что здесь жил, ни разу не заглядывал. Фран немного набрал вес: щеки не были такими впалыми и серыми, как при возвращении. Да и неудивительно, если посмотреть, как он поедал рожок с шоколадным мороженым. Рекена, отвергнув растворимый кофе, попросил капучино с большим количеством молока.
Фран, увлеченный мороженым, вдруг спросил:
– Так ты решился?
– Да. Может, это безрассудно и через пару месяцев я снова буду в Мадриде, раскаявшись, униженно просить работу. Но я по крайней мере буду знать, что рискнул.
– А я не считаю твой шаг безрассудным. Конечно, решение и необычное, но… какого черта! Если всю жизнь елозить по той же колее…
– Всю жизнь я старательно делал то, что был должен. Учился, лез из кожи вон, искал работу, толкался локтями, ругался, недосыпал… И вот посмотри на меня: одинокий безработный, который делит жилье с другом, храпящим по ночам как гиппопотам.
– Да ладно! – обиженно воскликнул Фран. – Я храплю? Не свисти!
– Храпишь, храпишь. Уж побольше, чем разговариваешь. В общем, я хочу резко сменить обстановку, узнать, на что способен на этой работе, познакомиться с новыми людьми. Глядишь, и меня полюбит кто-нибудь.
– Уж кого и полюбить, Реке, как не тебя. Как ты представляешь ее, свою будущую девушку?
– Никак. Пусть будет какой будет. Одно знаю: она никогда не назовет меня Рекеной.
– Почему?
– Мне не нравится, когда меня так зовут.
– Серьезно? Да мы же тебя всю жизнь так зовем.
– Не всю. Был день, когда меня так назвал в первый раз Пабло Беотас, в школе, помнишь? Я рассердился, он и рад: давай кричать, что я Рекена, всем подряд. С тех пор и повелось. Но уж теперь меня будут звать Хуан. Все, и в первую очередь та, о которой мы говорим.
– Хуан… Красивое имя.
– Мне нравится. Пусть на ухо, в ее объятиях, я услышу «Хуан».
Фран смущенно улыбнулся. Рекена тоже.
– Ну а ты? – спросил он. – Решился?
– На что? – удивился Фран.
– Ехать со мной. Там мы тоже сможем вместе снимать жилье. Хорошо, когда есть кому доверять. Там ты будешь далеко от наркотиков, среди тех, кто ничего не знает о твоем прошлом. Порвешь со здешними знакомыми, а это, сам говоришь, на пользу.
– Не знаю, Реке.
– Поехали, Фран!
– Если я преодолею это в себе, то только здесь, в Мадриде. Ты меня знаешь – я горожанин по рождению и воспитанию. Вырви меня отсюда, и я завяну. Ну, и тут врачи. Наблюдение. Метадон из автобуса.
– Хорошо говоришь, Фран, но все это свист. Остаешься из-за Марты.
– Угадал.
– Да у вас и трех свиданий еще не было. У тебя таких знакомств будет знаешь сколько?
– Я чувствую, она мне нужна.
– Ты ведь ей ничего не говорил, правда?
– Нет.
– А скажешь?
– Да, скоро. У меня выхода нет. По крайней мере, если отношения будут развиваться, как я хочу. Серьезно. Враньем и цинизмом я сыт по горло. Хочу чистоты. Начать с нового листа.
– А если она тебя не захочет?
По лицу Франа мелькнула тень.
– Любовники видят тела друг друга, понимаешь? Вот почему я скажу ей о себе очень скоро. Если уйдет, пусть сразу. Может, не успею влюбиться сильно.
– Как думаешь, она…
– Честно говоря, только об этом и думаю. Ну… ее воля. Я пойму.
– Слышишь, Фран, если что – я тебя там всегда жду.
– Ну да, будешь вроде моей страховочной сетки. Спасибо.
Закончилось и шоколадное мороженое, и капучино. Попросили счет.
– Какие дни у нас с тобой, Фран, странные.
– Что ж удивительного? В эти дни у обоих меняется жизнь.
– Причем после того, как мы снова встретились. Раньше ничего не происходило.
– Может, один из нас – катализатор химического процесса. Или мы оба – элементы, которые вступают в реакцию друг с другом.
– Если остаешься в Мадриде, я передам тебе вот это. – Рекена вытащил из кармана ключи.
– Отдаешь мне свою машину?
– Да.
– Которую стукнул сегодня ночью?
– Какую же еще?
– Старик, спасибо! Господи, машина!
– Да ладно тебе, ты бы ее видел. Битая, ржавая, на последнем издыхании. Загони ее насмерть, а потом продай на лом.
– Ты серьезно, что ли? Она тебе не нужна?
– Нет. Я уверен, на моей новой работе мне будет не нужна машина. А тебе пригодится. Мне, впрочем, тоже послужит еще разок. Поможешь упаковаться и перевезти вещи.
Рекена хотел оплатить протянутый официантом счет, но Фран опередил его.
– Это я предложил зайти в кафе.
– Спасибо, дружище.
– Ты мне – машину, я тебе – кофе. Все у нас с тобой по-честному.
Давид помог втащить бук в мастерскую Анхелы, и та немедленно принялась за работу. Эстебан падал с ног, его отослали спать. Давид, не зная, куда себя деть, пока в доме Анхелы было пусто, отправился в «Эра Уменеха».
Там было много посетителей, все вполголоса, с опечаленными лицами, обсуждали скорбные известия. Пили кофе, глядели в окна, молчали. Давид, подавленный и молчаливый еще более других, чувствовал, однако, не совсем то же, что они. Они знали в Алисии человека, он – автора. Он, знавший ее лишь по книгам, горевал сильнее. Они хоронили односельчанку, Давид вместе с ней хоронил себя, да и издательство заодно. В могилу вместе с Алисией лягут все его надежды – на счастье в семье, на карьеру, на процветание издательства.
Сага «Шаг винта» останется незавершенной. На издательство «Коан» подадут в суд те, кто купил авторские права на книги, которых у издательства нет и не будет. Давид не только никогда не станет директором издательства «Коан», но, вероятно, будет искать новую работу. Сильвия, даже если останется с ним, этого ему не забудет. Он постарается, конечно, найти работу, которая будет оставлять ему достаточно свободного времени для семьи, а если это приведет к снижению уровня жизни, что ж, придется свыкаться и с этим. Ему хотелось сейчас одновременно обнять Сильвию крепко-крепко, долго не выпуская ее из объятий, и поговорить с Эстебаном.
Ведь если Алисия была Томасом Маудом, то он должен это знать. Давид отпил кофе и задумался о том моменте, когда Эстебан на его прямой вопрос, не он ли отправлял пакеты в «Коан», ответил – нет. Значит, отправлял не он, а Алисия? Эстебан не лгал – лишь утаил часть правды. Если бы он в тот день уехал из Бредагоса, правда не выяснилась бы и Алисия сохранила бы свой секрет. Теперь это не имело значения, игра окончена и карты снова собраны в колоду, однако Давид не собирался уезжать, не объяснившись с Эстебаном. Он хотел сказать, что никого не обманывал – просто опоздал, был послан Коаном слишком поздно, когда Мауд перестал писать, а писать он перестал по причине тяжелой болезни, а потом и смерти. Ни при каких обстоятельствах и никто не смог бы успеть переговорить с автором. Давид не виноват. И ведь он нашел писателя, справился с заданием.
Дверь таверны вдруг распахнулась, и быстро вошел Джерай. Увидел Давида, подбежал к нему и сел за стол. В руках у него был огромный почтовый пакет в защитной оболочке. Ион спросил его, съест ли он чего-нибудь, но Джерай не прореагировал и только упорно смотрел на Давида. Вскоре произнес серьезно и доверчиво, лишь слегка заикаясь:
– Ты приехал в Бредагос, чтобы кого-то найти?
Давид взглянул на него испытующе. Было странно слышать от этого парня такую длинную фразу. Не зная, куда заведет разговор, он кивнул.
– Томаса Мауда? – уточнил Джерай, вытащил из-под стола тяжелый коричневый пакет и прижал к груди обеими руками.
– Да.
– Тогда это тебе. – И протянул пакет.
Давид не мог пошевелиться. Джерай положил пакет на стол и улыбнулся облегченно: задание выполнено. Когда он начал вставать из-за стола, Давид наконец опомнился и вцепился в его рукав.
– Подожди! – крикнул он. – От кого?
– Это теперь твое. Алисия мне велела передать тебе.
– Когда?
– Три года назад. Дала мне конверт и сказала: передай тому, кто после моей смерти приедет в Бредагос и станет искать Томаса Мауда. Четыре дня назад она сказала, что это ты и есть. Кто ищет Мауда. Вот. Она умерла, ты ищешь Мауда. Пакет твой. Все правильно? Я все правильно сделал?
– Да. Ты сделал очень-очень правильно.
Джерай улыбнулся. Давид впервые видел, как он улыбается. Джерай отцепил от своего рукава пальцы Давида, схватившие его мертвой хваткой, и спокойно двинулся к выходу. Давид окликнул его.
– Что? – обернулся Джерай.
– Она действительно разговаривала с тобой?
– Да. Мы дружили.
Давид глядел на пакет, на котором было написано: «Издателю». В пакете оказалась тяжелая книга в кожаном переплете под названием «Поиск», зачитанная до такой степени, что переплет треснул, а обложка не держала форму. На книге лежал конверт с той же надписью, что и на пакете. Представитель издателя послушно вскрыл конверт и вынул исписанные четвертинки стандартного бумажного листа.
