Свинцовый хеппи-энд - Сергей Григорьевич Рокотов
Они выпили по рюмке, и Усатый рассказал Марине о своей жизни и жизни Надежды. Она слушала внимательно, подперев подбородок кулаками и слегка приоткрыв рот.
— Нет, я не держу зла ни на нее, ни на вас, — произнесла Марина, когда Климов закончил свое повествование. — Вам тоже довелось перестрадать выше всех человеческих пределов. Однако очень интересна роль этого Шмыгло, или Кузьмичева, в нашей жизни. Долго ли этот человек будет становиться на нашем пути?
— Полагаю, недолго, — нахмурился Усатый. — Теперь он загнан в угол. Его будут искать и друзья Ираклия, и твои родители, да и я, разумеется, тоже, пока есть еще силы. Так что для него скоро все закончится, можешь быть в этом уверена.
— И все же, я не устаю удивляться вашему рассказу о заплыве через Днепр. Как-то это все… — Она замялась, не зная, какое ей подобрать выражение.
— Глупо, ты это хотела сказать? Так оно и есть, Маринка. Очень глупо. В девятнадцатом веке люди стрелялись на дуэли или бились на шпагах. Я, разумеется, из простого сословия, но тоже захотелось какой-то романтики. А с таким, как он, какая может быть романтика, действительно, глупость одна получилась. Я бы мог его застрелить, зарезать, что угодно с ним сделать, он был полностью в моих руках. А я дал ему шанс выжить, маленький шанс, но он воспользовался и им. И Витька Нетребин еще с ним плыл, мог и утонуть, неважнецки он плавал, честно говоря. А этот профессионал, непотопляемый, несгораемый, недостреленный, недорезанный. Я вообще начинаю подозревать, не бессмертен ли он, как Кащей. Когда Харитон рассказал мне, что он видел в Рыбачьем живого и здорового депутата Кузьмичева, я ему не поверил, думал, плетет он что-то с пьяных глаз. Поехал разбираться, а тут вот что, оказывается, творится. Ладно, тебя я спас, это главное. А уж с Кузьмичевым в крайнем случае как-нибудь и без меня разберутся. Перед покойной Надькой только стыдно сколько раз она меня попрекала, что я ему не отомстил за все его дела. Ну что, Маринка, давай теперь выпьем за тебя, за то, чтобы твои приключения, наконец, закончились. Они подняли рюмки и чокнулись.
— Будь здорова и счастлива, Маринка! — улыбнулся Усатый. — Ты ведь тоже у нас непотопляемая и непробиваемая, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить.
Он любовался ее нежным лицом, небесно-голубыми глазами, распущенными русыми волосами. Она сидела напротив него и молчала.
— Какое сегодня число? — наконец, спросила она.
— Да уже тринадцатое декабря, — ответил Климов. — Скоро Новый год.
— Сегодня у Сережки день рождения, — мечтательно произнесла Марина. — Ему исполняется тридцать три года. Я не видела его уже более пяти лет. Каким он, интересно, стал?
Новый год они решили встречать вместе дома у Раевских. После того как выяснилось, что Марине удалось бежать и она прячется где-то у Климова, с плеч Сергея, Владимира и Кати упал словно какой-то тяжеленный камень. Ее не было с ними, но чувствовали они себя уже совершенно по-другому. Они постоянно находились в некоем возбужденном, взвинченном состоянии. Каждый день, каждый час, каждую минуту ждали ее появления, хотя бы телефонного звонка или другой какой-нибудь весточки. Но она не появлялась и не появлялась. И тревога за ее жизнь стала снова проникать в их души.
А тридцать первого декабря, часов в девять вечера, когда Сергей уже собирался ехать к Раевским, в его квартире раздался телефонный звонок. Он поднял трубку.
— Серега! — услышал он в трубке мужской голос. Он не узнал голоса звонившего, однако ему показалось, что когда-то давно он уже слышал этот голос. Это был голос из далекого прошлого, что-то мучительно напоминающий ему, вызывающий в душе какие-то светлые и грустные воспоминания. — Ну что, неужели не узнаешь? — засмеялся звонивший.
— Пока нет, — никак не мог догадаться Сергей.
— Зазнался, зазнался, крупным человеком стал, большими делами ворочаешь, в желтой прессе мелькаешь, — продолжал смеяться звонивший. — Про нас, бедных пскопских зэков, и думать забыл.
— Костя?! — закричал Сергей, сразу узнав старого друга. — Пискарь?! Ты?! Какими судьбами?!
— Узнал, наконец. Помнишь, как в Землянск-то ездили? Да, Серега, командировочка была еще та, вспомнишь — вздрогнешь… — снова засмеялся он, хотя смешного тут было мало. — Какими судьбами, говоришь? Да вот, занесла судьба в столицу. Только ты не подумай, я не какой-нибудь бомж или хулиган. Я теперь псковский предприниматель, свою строительную фирму имею. Маленькую, правда, но все же, не бедствую и в долг не клянчу. Занимаемся ремонтом квартир, офисов. Я еще позавчера приехал, повидаться надо было кое с кем, но закрутился с делами, только сейчас все закончил. Так что до Нового года мне домой уже не добраться, придется жене без меня праздновать. Я ведь, Серега, женился три года назад, сынишка у нас растет — Колька. А ты-то как? Водку еще пьешь? — спросил он, и Сергей тут же вспомнил восемьдесят второй год, себя, шестнадцатилетнего, оставленного в школе на второй год, и Пискаря, приблатненного, шустрого, только что освободившегося из зоны и щеголяющего своей опытностью, с папироской в зубах и в кепочке-малокозырке на голове. Какую большую роль сыграл Костя-Пискарь в его жизни! Ведь если бы не он, Сергей не попал бы в Землянск, не встретил бы там Марину, и вся его дальнейшая жизнь пошла бы по совершенно иному сценарию.
— Как я рад тебя слышать! — воскликнул Сергей. Возможно, это был единственный человек, кроме Марины, которого он действительно хотел бы сейчас видеть. — Приезжай, срочно приезжай!
Через полчаса Костя был у него дома. Он изменился за эти годы настолько, что его трудно было узнать. Ему было уже за сорок. Поправился он килограммов на двадцать, и при довольно высоком росте выглядел весьма внушительно. Он полысел, был солидно одет, исчезли резкость в движениях, блатные манеры. Однако он был так же весел, и глаза глядели с таким же задором, как в том далеком, восемьдесят втором году, когда он жил у Сергея на проспекте Вернадского и щеголял в костюмах его покойного отца. Одна перемена костюма обошлась ему в шесть лет заключения.
— Я все знаю, — произнес, нахмурившись, Костя, предупреждая рассказ Сергея о гибели Олега Жигорина. — Все знаю. Еще месяц назад узнал. Позвонил ему, хотел сказать, что скоро в Москве буду, а Оля мне все сообщила: И тебе звонил, но тебя не было. Давай выпьем за его память. Царство ему небесное. Золотой был парень
